Каждый. Каждый, кто уверовал в покровительство Горящего, закончил свои дни печально. И Макс предупреждал об этом.
Кангасск тяжело вздохнул и погасил Лихты, позволив бархатной тьме поглотить все, кроме узкого прямоугольника окна и пятна лунного света на полу. Как ни странно, но вскоре он заснул, хотя минуту назад был полностью уверен, что спать не сможет, когда на душе так скверно.
В сладком забытьи сна Дэлэмэр видел бескрайнее море, спокойное, темно-синее. В этом сне под тяжелыми сапогами скрипели доски; потрепанные паруса наполнял ветер; стройная девушка, окруженная прозрачным ореолом Ффара, держала штурвал маленького димарана; а детский голос где-то рядом напевал куплет о крылатом корабле… Мир, состоящий из моря и неба, дышал надеждой и свободой, а еще — вечностью.
Проснулся Кангасск от холода. Не сразу проснулся: он цеплялся за уходящий сон изо всех сил, не давая ему растаять, как воспоминанию, и одновременно пытаясь нащупать рукой одеяло. Но реальность взяла свое: сон погас, оставив после себя горькое чувство разочарования.
Серый сумрак комнаты мешался с розовыми красками рассвета, занимающегося за окном. Злосчастное одеяло Кангасск нашел возле кровати… и как оно умудрилось свалиться?.. Неважно: вряд ли теперь удастся заснуть снова. Да и сон тот не вернуть…
Для поднятия настроения и боевого духа можно разве что пойти на кухню, сварить файзульского чаю по рецепту племени Хак, а потом удивить Флавуса тем, что тот, кого в сегодняшний поход брать никто не хотел, все-таки встал раньше всех.
Такая мысль была, конечно, слабым утешением, но Кан улыбнулся.
«Вставай, засоня! — сказал он чарге; та потянулась на полу и широко зевнула, продемонстрировав великолепные, ослепительно белые клыки. — Вставай-вставай. Будешь умницей, налью тебе молока»…
Глава пятьдесят четвертая. Золото мертвых
Какая же польза от мертвецов?Я расскажу вам, какая!Золото мертвых сынов и отцовЯ, победив, забираю.
Славлю победу, славлю клинок,Добычу богатую славлю.Золото мертвых, как выйдет мой срок,Тоже кому-то оставлю.
Кто-то на память возьмет, победив,Серьги мои и монеты,Чтобы таскать их с собою в пути,Помня Когда-то и Где-то.
Или все то, что добыл на войне,Жизнью своею рискуя,Бросит торговцу и душу в винеУтопит за память чужую.
Зига-Зига, окончание неизвестной песни
— Что брать, командир? — с ленцой осведомился один из ветеранов; судя по униформе, Алый Стражник. Что здесь делает боевой маг Юга, Кангасск мог только догадываться, но, судя по тону разговора, и он, и пятеро Серых Охотников знали Флавуса прекрасно и немало повоевали плечом к плечу: держались они на равных.
Ивенский командир с утра был явно не в настроении, и Кангасск понимал, почему: шестеро ветеранов, которых Флавус намеревался взять с собой, иначе как шутливо о грядущем походе не отзывались. После всех аргументов приведенных ими (спокойствие чарги, неспособность стигов к человеческой магии и проч.), гипотеза Брианов держалась на одних лишь вере и упрямстве.
…Двери ивенской оружейной были слишком тяжелы, чтобы открывать их вручную. За открытие их отвечал скрытый в толще стены механизм, а если говорить строже, то магомеханизм: чтобы он пришел в действие, Флавус коснулся простым магическим заклинанием небольшого кристалла на одной из дверей.
Магия… Да сама идея такой защиты входов в главные здания Ивена была основана на том, что стиги ей не пользуются. Так что за спинами Кана и Флавуса послышалось несколько сдержанных смешков. Дэлэмэр издал страдальческий вздох; Бриан же насупился и молча шагнул в открывшийся темный проход.
— Мы ожидаем необычную тварь. Берите и холодное, и огнестрельное. Клинки и пули — с серебряным напылением, — четко и бесстрастно говорил он, шагая по гулким плитам зала и попутно подвешивая под потолком Лихты, холодные Северные все как один (а как иначе, если рядом порох?).
— Необычную? — с подозрением произнесла одна из Охотниц.
— То-то ты семерку собрал! — хохотнул Алый Стражник. Его звали Нау Тирран, и он, по мнению Кангасска, был из тех людей, которые смеются не от искренней радости, а скорее, для того, чтобы ужаснулись все вокруг.
— Нау, от твоего хохота у меня мороз по коже, — укорила его Охотница.
— Брось, Лильна, — он небрежно похлопал ее по плечу. — Если не смеяться над этим миром, лучше вешаться сразу.
Лильна, в свою очередь, за словом в карман не полезла, но в дальнейшее развитие дружеской перепалки Кангасск уже не вникал и полностью ушел в созерцание ивенской оружейной.
Странное, ностальгическое чувство охватило его при виде стоек с оружием и комплектами брони; пронумерованных ящиков, доверху набитых патронами, стрелами… Взгрустнулось о давних днях, проведенных в оружейной Эминдола и так и не полученном статусе мастера. Конечно, если мыслить реально, это все ерунда: Кан был тогда на пороге завершения своего ученичества, да и «кулдаганским мастером» во всех путешествиях звали его не зря, но все же осталась досада, и этого нельзя объяснить сухими фактами и логическими доводами… просто что-то осталось там, в Арен-кастеле, в первой оружейной — навсегда.
…Клинки, произведенные поточным методом, Кангасск нашел взглядом сразу. Их было немного, и стояли они все в одном бочонке, как пучок старых зонтиков у порога какой-нибудь столичной таверны. Если бы с ними не было связано столько воспоминаний, оружейник, верно, и не заметил бы их среди многообразия прочего вооружения, исполненного с настоящим мастерством. Ничего удивительного для города, который и поныне стережет покой северной Столицы.
Кангасск особо отметил обилие и разнообразие огнестрелок. Их было действительно очень много, в сравнении с довоенной оружейной, к примеру, Торгора, но в целом, холодное оружие по-прежнему оставалось в чести. Это наблюдение дало повод вспомнить один давний разговор с Владой…
Любитель пофантазировать на тему «а что, если?..», Кангасск однажды спросил ее: если бы порох всюду взрывался одинаково, как в мире-первоисточнике, то холодное оружие забыли бы за ненадобностью?
Поразмыслив, Влада ответила: «Нет». «Почему?» — полюбопытствовал тогда Кангасск и получил такой ответ: «В Омнисе подобного не произойдет. До тех пор, пока в нем есть магия»…
Что ж, она оказалась права. Да, огнестрелки захватили первенство в мире на два первых года войны, пока магия оставалась нестабильной, но потом все вернулось на свои места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
