Жизнь в городе приостановилась. Подводы не разгружались, таверны стояли пустые, прачки не стирали белье. Утро прошло в смятении, а к полудню глашатаи объявили, что Глава Рядилища через час произнесет с балкона княжеского дворца речь, объясняющую, что происходит, и чтобы все сохраняли спокойствие.
Фалкон был в ударе. Он даже не счел нужным подготовиться и хотя бы набросать план речи — он целиком ее импровизировал. Из речи его следовало, что коварные славы объединились с артанцами и захватили Кронин, где местные предатели перешли на их сторону. Новый конунг славов объявил, что он Зигвард, покойный Великий Князь, и заявил о своих правах на Ниверию. Его цель — порабощение всех без исключения ниверийцев, и сейчас он готовит поход на Астафию, а его разведывательный отряд уже совершил первый набег, подло ударив с северо-запада, был остановлен и разбит, но, увы, окраину спасти уже не удалось.
Более того, Великая Вдвовствующая, родившаяся и выросшая, как всем известно, в Беркли, в тесном соседстве со славами, сбежала в Кронин. Если она признает Лжезигварда своим мужем, ей могут поверить многие провинциалы, ведь провинциалы — не чета нам, жителям столицы, они неискушенные и простые люди, да и, чего греха таить, подловаты и продажны. Ибо Лжезигвард обещает золотые горы и бриллиантовые долы всем, кто станет на его сторону, что есть заведомое вранье, ибо на самом деле золота у него нет — спонсирующие его авантюру артанцы оказались на этот раз не очень щедры. Князь Беркли, как и следовало ожидать, уже привел Лжезигварду свое войско в Кронин.
Но мы выстоим. Ведь мы же не просто так — мы ниверийцы! Ниверия — самая великая в мире страна, ниверийцы — самые лучшие, самые смелые, самые самоотверженные и страстные люди где-либо, посему опасаться вовсе не следует.
Сразу после речи Фалкона на балкон вывели под руки какого-то вояку с перевязанной головой, и он рапортовал о жестокости славов и артанцев, с которыми давеча дрался на окраине. Но еще более жестокими, по его словам, были ниверийцы, перешедшие на сторону Лжезигварда. Предатели всегда жестоки. Они режут детей на куски, сжигают заживо женщин, а мужчин расчленяют.
После вояки старший военачальник коротко высказался в том смысле, что к Астафии подтягиваются войска со всех концов Ниверии, что астафское войско находится в полной боевой готовности, и что враг очень скоро будет разбит на голову, но до этого жителям столицы придется пережить много неприятных дней и, возможно, месяцев.
Записанную секретарем речь Фалкона подправили тут и там, убрали оскорбительные для провинциалов пассажи, вставили новые пассажи, оскорбительные для жителей столицы, и отправили с курьерами во все концы страны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. УЮТ В КНИКИЧЕ
Пятнадцать лет к ряду Зигвард умудрялся управлять Славией, скрытый двойной тенью, отбрасываемой боевым щитом Кшиштофа и юбкой Забавы. Теперь он умудрялся править Славией из Кронина, непрерывно посылая курьеров в Висуа, где его приказы оглашала Забава, и в провинции, где они оглашались кем попало, но действовали не менее эффективно. Два часа в день он посвящал таким образом славской почте. Остальное время надо было как-то занять. Когда Кшиштоф был конунгом, Зигвард дарил себя женщинам целиком. Теперь у него появились дополнительные интересы. Он приписал это, во-первых, своему возрасту, и во-вторых, общей непривлекательности жительниц университетского города. Он был неправ. Он чувствовал, что он не прав, что возраст и выбор здесь не при чем. Но он боялся себе в этом признаться — боялся сказать самому себе, что Ниверия и Славия по отдельности слишком малы для него, зато вместе — почти в самый раз.
Положение между тем было критическое — Зигвард понимал, что Фалкон долго ждать не будет, а ощущение новизны, испытываемое кронинцами в результате смены власти, скоро пройдет, и когда окажется, что благосостояние горожан и окрестных провинциалов не стало лучше, чем было при Фалконе, они сразу вспомнят, что Зигвард — ниверийский аристократ только во вторую очередь, а в первую — славский конунг. Кто их знает, как они себя в этом случае поведут.
Он надеялся, что, как всем баловням политической фортуны, ему в конце концов повезет. И ему повезло.
Археолог по кличке Лейка, искавший где-то недалеко от Кникича погребенный под многослойной вековой пылью город, обнаружил вместо города огромные залежи золота. Самому Лейке золото было до жопы, но остальные члены группы возбудились настолько, что Лейка испугался и послал курьера к Ярислифу в Кронин. Ярислиф, он же Зигвард, срочно выехал в направлении раскопок, взяв с собой сотню воинов и две сотни землекопов. Воины были славы, землекопы ниверийцы. В первый же день по прибытии случились три драки, и какое-то количество золота перешло в чьи-то карманы без ведома Зигварда. Провинившихся воинов и землекопов пришлось, следуя методам Кшиштофа и Фалкона, казнить на месте, и дисциплина восстановилась.
Добывали быстро, переливали в слитки рядом с рудником, и под конвоем отправляли в Кронин, в ратушу. Через неделю Зигвард имел достаточно золота в своем распоряжении, чтобы заплатить фермерам и купцам — продовольствие раздавали бесплатно на улицах и в тавернах. Обозы с продовольствием шли также в серверные провинции. Три дня спустя уже никто не сомневался, что Зигвард — законный Великий Князь. Можно было передохнуть.
Он выиграл время — теперь провинциальные князья присоединялись к нему гораздо охотнее, и армия мятежников начала стремительно расти. А Фалкон все еще ничего не предпринимал. То есть, предпринимал, конечно — стягивал войска из южных и восточных провинций к столице, а также ответил на хитроумную депешу Зигварда о возможных переговорах коротким письмом — «С мятежниками Ниверия переговоров не ведет. Рядилище». Но все это было пока что не очень серьезно.
Тогда Зигвард предпринял короткое путешествие в Кникич. Славскому контингенту в Кникиче объяснили положение. Славия и Ниверия — дружественные страны, состоящие в альянсе против Артании. Автономный Кникич должен поэтому защищаться воинами из обеих стран. Тут же несколько сот ниверийцев из перешедших под знамена Зигварда присоединились к славам в Кникиче. И тем и другим объяснили, что положение в Ниверии тяжелое, ибо в Астафии власть захватил узурпатор. То, что он захватил ее два десятка лет назад, старались не упоминать. По примеру славов, ниверийцы стали строить себе времянки.
Местному населению вообще ничего не объясняли, да оно и не стремилось понимать. Падал снег, и кникичи готовились к долгой зиме — с утра варили варенье и солили сало, а вечером сидели на крыльце, ежась и жуя соломинку. Впрочем, были исключения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
