После обильной выпивки Симэнь головы не мог поднять и громко храпел. Цзиньлянь и Пинъэр подсели к нему на кровать и положили прямо перед ним сына. Тот протянул ручонки к отцовскому лицу. Симэнь открыл глаза и увидел одетого монахом Гуаньгэ. Обрадованный отец, улыбаясь, обнял сына и начал целовать.
– Погаными губами еще ребенка лезет целовать, – заворчала Цзиньлянь. – А ну-ка, монашек наш маленький У Инъюань, плюнь ему в лицо. Спроси, где он вчера пахал. Где он так умаялся? Ишь, дрыхнет средь бела дня. Скажи, как мама Пятая его ждала. Какой папа нехороший. Маму поздравить не захотел.
– Молебен допоздна служили, – отвечал Симэнь. – А после благодарения духов пир начался. Всю ночь пили. Я уж сегодня пораньше приехал. Немного сосну, а там к ученому Шану на прием надо собираться.
– Без вина ты жить не можешь, – заметила Цзиньлянь.
– Он же мне приглашение прислал. Не пойду – обидится.
– Только пораньше приходи. Ждать буду.
– У матушки Старшей завтрак на столе, – торопила Пинъэр. – И кислый отвар с ростками бамбука припасен.
– Есть мне не хочется, – сказал Симэнь. – А от кислого отвара не откажусь.
Он встал и направился в дальние покои. Цзиньлянь же уселась на кровать и протянула ноги к печке.
– Да, теплая тут, оказывается, постель, – засунув руку под одеяло, сказала она. – Прямо руки обжигает.
Она заметила на столе небольшую изящно отделанную медью каменную курильницу и взяла ее в руки.
– Сестрица, будь добра, подай с того столика коробку с благовониями, – обратилась она к Пинъэр.
Цзиньлянь открыла коробку, бросила в курильницу плиточку, а другую для благоухания спрятала себе под юбку.
– Пойдем, – сказала, наконец, Пинъэр, – а то еще хозяин вернется.
– А что нам его бояться? Пусть приходит, – отозвалась Цзиньлянь.
Они взяли Гуаньгэ и направились в дальние покои к Юэнян. После завтрака Симэнь велел слуге седлать коня. Пополудни он отбыл на пир к ученому Шану. Вскоре откланялась и матушка Пань.
Вечером стала собираться и мать Ван. Юэнян незаметно сунула ей лян серебром и попросила не говорить старшей наставнице, а достать ей наговорную воду у матери Сюэ.
– Я теперь приду только шестнадцатого, – говорила монахиня, принимая серебро. – Достану то, в чем ты так нуждаешься.
– Ладно! – согласилась Юэнян. – Устроишь как полагается – еще отблагодарю.
Монахиня Ван ушла.
Людям солидным, дорогой читатель, никак нельзя привечать буддистских монахинь и сводней, разрешать им проникать в женские покои, потому что под видом чтения проповедей и священных историй о загробном блаженстве и преисподней они занимаются вымогательством, подстрекают к дурному и творят всяческое зло. Каждые девять из десятка становятся жертвами их ухищрений и навлекают на себя беду.
Тому свидетельством стихи:
Послушниц иногда дурныхаж в проповедницы пророчат!Те ж только женам богачейискусно голову морочат.Когда б и впрямь их озарилученьем Будда совершенный,Весь свет излился бы на них,и мрак царил бы во Вселенной.
Вечером Цзиньлянь посидела немного в покоях Юэнян, потом удалилась к себе. Устроившись у зеркала, она сняла с себя головные украшения и завязала волосы узлом. Потом набелилась, густо подкрасила губы помадой, чтобы они ярче выделялись на белоснежном лице, прицепила подвески-фонарики и воткнула в волосы под золоченый лиловый ободок три цветка. Оделась она в ярко-красную, отделанную золотой ниткой кофту и синюю атласную юбку. Словом, вырядилась служанкой, чтобы разыграть Юэнян и остальных.
Когда она позвала Пинъэр, та хохотала до упаду.
– Сестрица, – немного успокоившись, проговорила, наконец, Пинъэр. – Ты как есть служанка. Постой, я только за платком схожу. Тебе только красного платка не хватает. Давай их настращаем: батюшка, мол, еще служанку купил. Они поверят, вот увидишь!
Впереди с фонарем шла Чуньмэй. Тут им повстречался Цзинцзи.
– Кто, думаю себе, идет? – протянул он, смеясь. – А это, оказывается, вы, матушка Пятая, шутки разыгрываете.
– Зятюшка, поди-ка сюда, – подозвала его Пинъэр. – Ступай первым к хозяйке, посмотри, что они там делают, да скажи им: так, мол, и так.
– Уж я-то их проведу! – отозвался Цзинцзи и направился прямо к Юэнян.
Она с остальными женами сидела на кане и пила чай.
– Матушка! – обратился к хозяйке Цзинцзи. – Разве вы не слыхали, батюшка тетушку Сюэ звал: за шестнадцать лянов служанку купил. Ей лет двадцать пять, поет и играет. Только что в носилках доставили.
– В самом деле? – изумилась Юэнян. – Почему же тетушка Сюэ мне ничего не сказала?
– Побоялась, как бы вы ее не отругали, – сказал Цзинцзи. – Носилки до ворот проводила, а сама домой. Ее служанки ввели.
Невестка У промолчала, а золовка Ян заметила:
– Для чего еще надо брать? Ведь их и так в доме предостаточно.
– Дорогая вы моя! – отвечала Юэнян. – Когда денег много, и сотню служанок заведи, все мало покажется. Небось, видите, он и нас, жен, для числа собирает, чтоб как солдаты шеренгой стояли.
– Я пойду погляжу, – сказала Юйсяо и вышла.
Светила луна. Первой с фонарем в руках шла Чуньмэй. Потом она передала фонарь Лайаню, а сама подошла к служанке, и они вместе с Пинъэр стали шествовать в качестве ее сопровождающих.
Завидев одетую в красное, с покрытой головой служанку, Юйлоу и Цзяоэр поспешили ей навстречу. Наконец она вошла в хозяйкины покои. Юйсяо встала рядом с Юэнян.
– Вот госпожа, – сказала она вошедшей. – Кланяйся!
Цзиньлянь скинула платок и, изогнув стройный стан, отвесила земной поклон, но, как ни крепилась, ей не удалось сдержаться, и она рассмеялась.
– Вот так служанка! – воскликнула Юйлоу. – Нет, чтобы почтить госпожу – так она смеется!
Юэнян тоже рассмеялась.
– Ах, чтоб тебе провалиться, сестрица Пятая! – сказала она. – Нас разыгрывают, а мы и поверили.
– Я сразу ее узнала, – сказала Юйлоу.
– А как? – спросила золовка Ян.
– Сестрица Шестая[611] на особый манер кланяется, – объяснила Юйлоу. – Шага на два сперва отступит.
– Ты, дорогая, все подметишь, а мне, старухе, и невдомек, – проговорила Ян.
– Да я вот тоже приняла всерьез, – вставила Цзяоэр. – Не сними она платок да не рассмейся, мне бы так ее и не узнать.
Вошел Циньтун с войлочным ковриком под мышкой.
– Батюшка воротились, – объявил он.
– Спрячься скорей в той комнате, – сказала Юйлоу. – Я его разыграю.
Вошел Симэнь, и золовка Ян со старшей невесткой У удалились во внутреннюю комнату. Симэнь сел неподалеку от Юэнян. Та молчала.
– Тетушка Сюэ только что двадцатилетнюю служанку в носилках доставила, – начала Юйлоу. – Ты, говорит, велел. Ты ведь не молод, у тебя на плечах хозяйство. Понять не могу, зачем эта затея.
– Да у меня с ней и разговору не было, – удивился Симэнь. – Подшутила, верно, над вами старая сводня.
– Не веришь, спроси старшую сестрицу, – продолжала Юйлоу. – Правду говорю. И девка вон в комнате сидит. Хочешь, позову? – Она обратилась к Юйсяо: – Ступай, новенькую служанку позови. Пусть батюшке покажется.
Юйсяо прикрывалась рукой, чтобы не рассмеяться, но ввести переодетую Цзиньлянь не решалась. Она вышла, постояла немного, а когда вернулась, заявила:
– Она не хочет выходить.
– Постой, я сама ее выведу, – проговорила Юйлоу. – До чего ж наглеют эти рабские отродья! Перед нами стояла, как истукан, теперь от хозяина отворачивается, своевольная девка! – Юйлоу бросилась в комнату, откуда раздалась ее брань: – У, негодяйка проклятая! Ругательств на тебя не хватает. Не пойдешь, тебя спрашиваю? Силой потащу. – Юйлоу засмеялась: – Вот рабское отродье! и кто только тебя, невежу такую, уродил? Ей, видите ли, не к лицу хозяину поклониться.
Тут Юйлоу вывела злополучную служанку. При свете лампы Симэнь вгляделся в нее и сразу узнал Цзиньлянь. Завязанные узлом волосы и одеяние служанки рассмешили его. От хохота он так сощурился, что не видно стало щелок глаз.
Между тем Цзиньлянь как ни в чем не бывало уселась в кресло.
– Вот бесстыдница! – продолжала шутить Юйлоу. – Только вошла, и никакого почтения! Ишь, расселась пред самим хозяином! Думаешь, больно приятно твою вонь нюхать!
– Ну, поклонись хозяину! – просила ее, улыбаясь, Юэнян.
Но Цзиньлянь не двинулась с места. Немного погодя она удалилась во внутреннюю комнату Юэнян, выдернула шпильки, надела головные украшения и снова предстала перед собравшимися.
– Ишь ты, негодница! – заругалась на нее Юэнян. – Уже у кого-то головные украшения успела стянуть.
Все рассмеялись.
– От свата Цяо шесть приглашений Цяо Тун вручил, – обратившись к Симэню, сказала хозяйка. – Просят нас пожаловать на прием и полюбоваться фонарями. Надо будет им завтра же подарки отправить. – Юэнян обернулась к Юйсяо: – Ступай, покажи батюшке пригласительные карточки.
