Симэнь стал читать:
«Двенадцатого дня покорнейше прошу снизойти в мое холодное жилище, дабы с нами разделить скромную трапезу. Предвкушаю встречу Ваших роскошных экипажей и льщу себя надеждой, что Вы осчастливите меня своим визитом, который доставит мне невыразимую радость.
Милостивому Государю высокодобродетельному родственнику Симэню для уведомления Милостивых Государынь супруг его сие послание направляет С нижайшим поклоном Чжэн, в замужестве Цяо».
– Надо будет завтра же послать им приглашения, – сказал Симэнь. – Устроим прием четырнадцатого. Пригласим супруг столичного воеводы Чжоу, военного коменданта Цзина и достопочтенного Ся, а также мать свата господина Чжана. А невестушка У Старшая пусть у нас и остается. Бэнь Дичуаню я велю позвать мастеров. Они соорудят пирамиды для хлопушек и потешных огней. У императорского родственника Вана актеров возьмем. Они «Западный флигель» покажут, надо будет У Иньэр с Ли Гуйцзе тоже позвать. Завтра же утром накажите Лайсину купить четыре коробки яств и жбан южного вина да отослать им. Вы будете дома пировать, а я с Ин Боцзюэ и Се Сида пойду в кабачок на Львиную.
Накрыли стол. Цзиньлянь наполняла чарки, и все пили за ее здоровье. Стоило Симэню увидеть переодетую служанкой напомаженную Цзиньлянь, как у него невольно застучало в груди. Он подмигнул ей, и она тотчас смекнула, куда он клонит. Посидев немного за столом, она удалилась к себе, сняла с головы украшения и причесалась по-ханчжоуски. Потом подрумянилась и подкрасила губы. На случай у нее был заранее накрыт стол, потому что ей хотелось самой угостить Симэня.
Через некоторое время пришел и Симэнь. Прическа-туча Цзиньлянь еще больше пришлась ему по душе. Он опустился в кресло и обнял Цзиньлянь. Так они ворковали и смеялись.
Вскоре Чуньмэй убрала со стола, и Цзиньлянь снова поднесла ему кубок вина.
– Да ведь ты ж меня там угощала, – сказал Симэнь. – Зачем же еще хлопотать?
– Там со всеми вместе, – отвечала она, улыбаясь. – То не в счет. А тут я для тебя одного приготовила. Зачем меня укоряешь? Ведь ты же на меня из года в год тратишься?
У польщенного Симэня лицо расплылось в улыбке. Он сощурился так, что не видно было щелок глаз, и, взяв кубок, снова обнял сидевшую у него на коленях Цзиньлянь. Чуньмэй угощала их вином, а Цюцзюй потчевала закусками.
– Я тебе вот что скажу, – обратилась к Симэню Цзиньлянь. – Пусть уж двенадцатого одна Старшая сестра в гости идет.
– А вы почему не пойдете? – спросил он. – Ведь вас всех приглашают. Я велю и кормилице с сыном пойти, а то будет по матери плакать.
– Им можно идти, – заговорила она. – У них есть во что нарядиться, а мне? Я как старая монахиня, у меня одно старье: стыдно на глаза показаться. Взял бы да поделил раскрой, что с Юга привезли. Тогда б и у меня было что надеть. Что проку их под спудом держать? А то настанет наш черед угощать, придут почтенные гостьи, а мы в чем их встретим? Они надо мной смеяться будут. Сколько я тебе говорила, да ты все шуточками отделываешься.
– Ладно, – сказал, смеясь, Симэнь. – Завтра портного Чжао позову. Он вам сделает наряды.
– Два дня остается, – заметила Цзиньлянь. – Да разве он успеет?
– Я велю ему взять помощников, – пообещал Симэнь. – И скажу, чтобы сшил сперва тебе, а остальным можно потихоньку, не спеша сделать.
– А ведь когда я тебя просила! – опять укорила его Цзиньлянь. – Выбери мне лучший шелк, слышишь? У них вон какие наряды. Ты обо мне меньше всего заботишься.
– Вот болтушка! – засмеялся Симэнь. – Тебе все лучше других подавай.
Так они проболтали до первой ночной стражи, потом легли. Они резвились под пологом, как пара неразлучных уточек, как феникс с подругой, тихо щебеча в своем гнездышке. Они время от времени утихали, чтобы потом снова насладиться игрою дождя и тучки. Их бурные утехи продолжались за полночь.
На другой день Симэнь вернулся из управы, открыл сундуки, достал из них сотканные на Юге куски шелка и атласа и велел слуге позвать портного Чжао. Каждой жене он решил заказать по узорному шелковому платью с длинным рукавом, по парчовой накидке и расшитому атласному платью, а Юэнян пошить два ярко-красных узорных платья с длинным рукавом и четыре атласных цветастых платья. Симэнь расположился в крытой террасе и велел Циньтуну сходить за портным Чжао. Тот между тем обедал у себя дома. Только он узнал, что его зовет Симэнь, сразу же бросил еду, схватил ножницы и мерку и поспешил к заказчику.
Современники сложили такие строки, прославляющие достоинства портного Чжао:
Зовут меня портняжкой прытким,Я век живу веселым нищим,Всегда в руках игла и нитки,А ножницы – за голенищем.Несут шелков, парчи обрезыИ богатей, и щеголиха –Тружусь я. Пьяный или трезвыйКрою и шью куда как лихо:Тут натяну, а тут обужу,Тут ловко забираю в складку…Перекошу – не сяду в лужу,Но выкрою кусок украдкой.Везет – ем трижды в день мясноеИ пью вино в обед и в ужин,Супруга ласкова со мною –Всем позарез портняжка нужен.А проморгаю я удачу,И убежит она из дому –Голодные детишки плачут,И выпить не на что портному.Парча ли, шелк – в заклад, черт с ними!Напился пьян – домой проспаться.Когда ж заказчик шум поднимет,Язык сумеет отбрехаться.Так чем же знаменит портняжка?А тем, что нищ он, старикашка.
Вскоре появился портной Чжао и, представ перед Симэнем, отвесил земной поклон. Он расстелил на столе войлок, взял аршин и ножницы и начал кроить. Первым делом он скроил для Юэнян ярко-красную с пестрой расцветкой парчовую кофту с длинным рукавом; атласное платье с передником, изображающим дикого зверя, обращенного к единорогу; темное шелковое платье, отделанное золотой тесьмой, с изображением фениксов среди цветов; ярко-красную атласную кофту с передником, изображающим единорога, и отделанную золотом по подолу широкую синюю юбку, а также парчовую кофту цвета алоэ с передником и юбку со шлейфом, ярко-красное поле которой украшали букеты пестрых цветов.
Потом портной Чжао начал кроить ярко-красные атласные платья с длинным рукавом для Цзяоэр, Юйлоу, Цзиньлянь и Пинъэр. Каждой из них предназначалось также по паре пестрых шелковых кофт и юбок. Сюээ должна была удовлетвориться только кофтой и юбкой, платья ей не шили.
Когда все тридцать раскроев были готовы, Симэнь наградил Чжао пятью лянами серебра и велел позвать с десяток портных, которые должны были тут же приступить к работе, но не о том пойдет речь.
Да,
Парча на прелестницах вся жемчугами расшита,А сколько шитья золотого и сколько нефрита!
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
СИМЭНЬ ЦИН РОДНИТСЯ С БОГАТЫМ ГОРОЖАНИНОМ ЦЯО
ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ПРИДИРАЕТСЯ К ЛИ ПИНЪЭР
Богач-сановник вечно процветает:
Под окнами чиновники толпятся,
Он должность как Ван Дао[612] занимает,
С Ши Чуном[613] – богачом готов тягаться.
Спит при свечах за пологом тяжелым,
И бедрами пред ним красотки вертят…
Мелькают годы праздником веселым,
И некогда задуматься о смерти.
Так вот, не прошло и двух дней, как портные сшили все наряды. Двенадцатого Цяо снова прислали слугу с напоминанием о приглашении. Утром того же дня Симэнь отправил подарки, и Юэнян, сопровождаемая остальными женами и старшей невесткой У, в шести паланкинах отбыли в гости. Только Сунь Сюээ осталась домовничать. Одни малые носилки были даны кормилице Жуи с Гуаньгэ, другие – жене Лайсина, Хуэйсю, которая должна была захватить с собой одежды для хозяек.
Симэнь сперва распорядился, чтобы приглашенный Бэнь Дичуанем мастер присадил потешные огни и хлопушки, развесил в зале и крытой галерее фонари, а потом велел слуге сходить к императорской родне Ванам и позвать актеров, но рассказывать об этом подробно нет надобности.
После полудня Симэнь зашел к Цзиньлянь. Ее дома не было. Чуньмэй угостила его чаем и накрыла стол.
– На четырнадцатое приглашены знатные дамы, – говорил ей Симэнь, садясь за стол. – Вам всем четырем тоже надо будет приодеться. Будете вино разливать.
– Пусть остальные разливают, – отвечала, прислонившись к столу, Чуньмэй, – а я даже и показываться-то не собираюсь.
– Это почему же?
– Да потому что матушки будут в новых нарядах красоваться, а мы, замарашки, в чем покажемся? К чему людей смешить?
– Но ведь у каждой из вас есть и наряды, и украшения – жемчуга, цветы…
– Голову украсим, а себя чем прикроем? Старьем, что ли? Нет уж, нечего позориться.
– Хозяйкам обновы, а тебе ничего, – засмеялся Симэнь, – вот отчего ты и не в духе, болтушка. Ну, ладно, не тужи. Позову портного. Дочке будет шить, а заодно и вам. Каждой по парчовой безрукавке и по атласной кофте с юбкой.
