— Эйо…
Меня зовут.
Но Оден не отпускает.
— Эйо, нельзя поддаваться.
Почему? Я и не поддаюсь. Я просто хочу подойти ближе. Услышать. Я ведь тоже имею право. Горячие камни больше не ранят.
Эйо, Эйо, Эйо…
— Я здесь, — отвечаю. — Я пришла!
Горячий ветер кружит вальс из пепла. Я тоже хочу танцевать, но… вдвоем?
Пусть так.
— Оно внутри, — шепчет Оден. — Не их слушай. Себя.
Он держит. И не отпустит, как бы я ни просила. Прижимает к себе, вдавливает в плечо. Больно, но я не отталкиваю, я успокаиваюсь, слышу, как гудит струна жилы, натянутая до предела. Живое железо?
Золото.
Такое яркое. Нарядное. Я тоже хочу.
И тянусь, поднимаюсь на цыпочки, заглядываю в глаза, почти умоляя. Капля всего… Оден сам сказал, что капли хватит.
Ему не жаль?
Ничуть.
Золотой поток мягко накрывает меня. Сколько это длится? Мгновение? Дольше? Здесь время ощущается иначе. Я не тону, не задыхаюсь, скорее уж меняюсь, вплетая в желтые нити собственный узор.
Тонкие пряди.
Белые лозы.
И они прорастают на моих ладонях. Я вытягиваю их, чтобы рассмотреть, но руки вдруг становятся неимоверно тяжелыми… не удержу.
Падаю.
Все-таки задыхаюсь, но скорее от страха, который быстро проходит. Лежу… просто лежу… и мне хорошо.
— Эйо, открой глаза.
Открываю.
Рук больше нет, есть лапы… и когти… и хвост? Хвост. Длинный с кисточкой. Дергается, судорожно еще, то влево, то вправо. По морде бьет, кисточка мягкая, волосы длинные, в нос лезут и еще между зубами. Я пытаюсь спрятать морду под лапу, а хвост все равно дергается.
— Вставай.
Ни за что!
Я хочу обратно… Зажмуриваюсь, изо всех сил представляю себя прежнюю, лапы подбираю… и ничего. Над головой раздается укоризненное ворчание, и от этого голоса уши сами к голове прижимаются.
Не надо меня трогать!
Пожалуйста…
И вылизывать тем более не надо. Я пытаюсь уползти, но Оден прижимает когтистой лапой. Он заботлив и дотошен, укладывает шерстинку к шерстинке.
Нежно…
И мне хорошо. Наверное, я вечность могла бы лежать вот так.
Но у Одена собственное мнение. Он толкает меня мордой под мышку, а потом просто хватает за загривок и тянет вверх. Мои когти скрежещут по камню, но сопротивление бесполезно. Я все-таки вынуждена встать на все четыре лапы.
И даже шаг сделать.
А потом второй, едва не наступив лапой на хвост, хвостом же лапу подбив. Оден не позволяет упасть. Смеется только.
И мне самой становится смешно.
От смеха падаю, переворачиваясь на бок, на спину, подымая тучи пепла. Алые искры кружатся, оседая на шерсти… Оден вздыхает: он так старался. Фыркает.
Чихает.
И падает рядом. Мы просто лежим. Я слушаю Каменный лог, и голоса источников знакомы.
Вода?
Огонь?
Все родники рождаются живыми. А остальное так ли важно?
Рокот первозданной жилы не пугает.
Она приближается. Медленно. Неотвратимо. Разливая рыжую-рыжую лаву, от которой исходит такой жар, что я перестаю дышать. И в какой-то миг жара становится слишком много. Я перестаю быть.
И Оден тоже.
Но вместе мы остаемся.
Огненная волна отступает, мурлыча, уже не грозная — ласковая. Скатывается золотом с ладоней Одена, уходит в камень. Я же чувствую на языке вкус огня.
Горький.
И терпкий.
Немного винный. Живой.
И если так, то у нас получилось?
— Эйо, возвращайся…
Как?
Оден показывает путь, и мне нынешней смешно видеть его человеком. Но он зовет, и я иду по следу. Больно? Разве что самую малость.
Невысокая цена за то, чтобы услышать, как бьется сердце земли.
— Вот и все. — Оден раскрывает мою ладонь и поворачивает руку. — Теперь ты моя, Эйо.
Золотая лоза обвивала запястье, устремляя тонкие побеги к локтю. И виноградными гроздьями зрели капли живого железа.
Наклонившись, Оден поцеловал ладонь.
Или виноград.
В общем, не так уж важно.
По его коже медленно расползались плети лозы, выпуская один за другим сусальные листья. Твоя? Пусть так. Это ведь взаимно.
Стальной Король молчал, смотрел в окно и с видом крайней сосредоточенности обгрызал ноготь.
Отвлечь его Виттар не решался.
На столике перед правителем лежал утренний номер «Светской хроники». Краска уже успела высохнуть, да и сама газета утратила тот характерный аромат, что свойственен свежей прессе.
Номер подписали в печать еще вчера.
И ночь грохотали станки, множа новость: Оден из рода Красного Золота сочетался браком с Кэри, наследницей рода Лунного Железа.
Брак был скандален.
Скоропалителен.
Одобрен королем…
Его величество устраивал бал в честь новобрачных, ведь девушка не была представлена ко двору.
— Ну и что с вами делать? — Стальной Король вытер руку о бархатные бриджи. Палец его уперся в газету. — Ты понимаешь, что это читали все… или почти все?
Затемно у дверей фабрики выстроились шеренги мальчишек с тачками, которые нагружали доверху, так, что с трудом получалось сдвинуть. Но двигали, тащили, толкали, порой впрягаясь по двое или трое, спеша и успевая развезти к каждому дому. А уж то, что остается сверх, продавали с рук, перекрикивая друг друга… газеты, как и кресс-салат, к полудню теряли свежесть.
— Мне жаль, — сказал Виттар, поскольку молчать дальше было бы неприлично.
Чувствовал он себя… крайне глупо.
Как в тот раз, когда стащил из буфета графин с ликером, спрятал, а потом обнаружил, что бутылка заперта на замок.
— Ты видел, к чему все идет. И молчал.
Молчал.
— И когда я спрашивал тебя о том, уверен ли ты, что Оден в конце концов сделает разумный выбор, что ты ответил?
— Что уверен.
Виттар не лгал. У него просто изменились представления о том, что есть разумный выбор.
— И когда я просил повлиять на него…
Виттар исполнил просьбу, которая граничила с приказом.
Его не в чем упрекнуть.
— Я виноват.
— С этим я не спорю. — Стальной Король отодвинул газету. — Ты виноват даже не в том, что позволил брату совершить глупость, о которой он пожалеет. Ты не удосужился сделать эту глупость… менее заметной. И более своевременной. Нет, вы оба тянули до последнего…
Нога раздраженно дернулась и застыла. Король зашипел, сдерживая стон.
— Дотянули…
Он ударил по сведенной судорогой мышце кулаком.
— Да, я в жизни не дал бы согласия на этот его нелепый брак. Но если уж ему настолько… припекло, чтобы решиться на побег, устроил бы его раньше.
Король растирал ногу резкими движениями, в которых проскальзывала с трудом сдерживаемая ярость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
