— Ты там живой? — озабоченно поинтересовался Слободан.
— Да хуль мне сделается? Лопату давай…
Слободан скинул в яму лопату, после чего оттуда фонтаном полетели зола, штукатурка и обломки кирпичей.
— Так… Кажись не всю память еще пропил… С входом угадал… Только дверь заебусь раскапывать…
— Отойди…
Выдернув Гвоздева из раскопа, Бьернсон спустился туда сам, богатырским пинком пробил полузасыпанную дверь в подвал, застрял в ней и, не сумев сохранить равновесие, ввалился внутрь выдрав все вместе с дверной коробкой.
— Сила есть — ума не надо… — прокомментировал это Семеныч, — Ну что там? Есть чего полезного?
— Тут коридор. А дальше темно…
— Ясно… Нихера без Денис Семеныча не можете… За фонарем мне бежать или сами догадаетесь?
Слободан смотался до катера за фонарем. Фонарь оказался не заряжен, так что пришлось возвращаться и подключать аккумулятор к бортовой сети. Зарядка времени занимала изрядно и остальные тоже вернулись, чтобы передохнуть и пообедать. Куба с Мугом, тем временем, грузили на «Икан» найденное в руинах складов. Добыча была не особо богатой и состояла в основном из оставшихся от сгоревших ящиков гвоздей, петель и тому подобного хлама, за который, впрочем, можно было выручить стопку исладоров.
— А вы хули с пустыми руками? У нас у же вон! Гора!
— Я ему сейчас точно ебну… — проворчал Бьернсон ковыряясь в банке, — Еще и лыбится, гандон…
— Да пущай лыбится… — отмахнулся Семеныч, — Если подвал засыпанный, значит в него никто не лазил. А если туда никто не лазил, то там, как минимум, гора хорошей жратвы. А не вот этого… Они взрывают этих коров, что ли? В банке одни жилы и хрящи.
— Ты там был? В подвале?
— Ага. Дверь вон, которую ты разворотил, ставил.
— Херово поставил, — Бьернсон почесал пострадавшую ногу, — С одного пинка насквозь. И выпала.
— Как заплачено — так и захуячено… Я им предлагал не экономить.
— Ясно… То есть где что — представляешь?
— Конечно. Коридор в центре, а по бокам от него — восемь больших помещений. В той, что вторая по правую руку — винный погреб. В следующей — закусь. В остальных не помню что.
— Нашел выпить и закусить, остальное похер?
— А что мне там еще искать?
— Деньги… Оружие…
— Ага? И куда я с этим всем добром потом? Лодки-то у меня нет. А тут попил, пожрал нахаляву и уже как-то легче. Хомстед-то жадный. Цену не дает.
— Ну так послал бы его.
— Тогда можно с Гарбаруки валить — он жизни не даст. А не хочется. Тут, считай, кроме меня мастеров с руками нет, так что любой заказ сложнее табуретки мой. Я три сезона отработал и все равно заказы перли. И до дома недалеко. Было…
— Фонарь зарядился! — бодро отрапортовал Брава, — И вы можете, в этот раз, не все уходить?
— В смысле? — не понял Бьернсон, — Ты боишься один оставаться?
— Да.
— Я думал, мужики с Лоски они жесткие.
— Извините, что я не соответствую вашим стереотипам. Мне этот пустой город действует на нервы. И то, что сюда в любой момент может явится кто-то недружелюбный, тоже.
— Ладно… Тролль — останься. Остальные — за мной.
Бьернсон смял банку и кивнул в сторону покинутого поселения. И уже там, стоя перед очередной запертой дверью обнаружили, что весь инструмент унесли на катер. Гвоздев хотел сбегать за фомкой, но его остановили.
— Зачем? Смотри… — Бьернсон пробил сделанную из дюймовых досок дверь кулаком и, зацепившись за дыру, выдрал с корнем, — Вот и все. Что тут у нас?
— Барахло всякое, — посветил фонарем Семеныч, — Мебеля старые и прочая рухлядь.
— Ладно — потом посмотрим. Может чего и сгодится. Где вино, говоришь?
— Напротив…
— О! Джекпот! — Бьернсон выломал вторую дверь и осмотрелся, — Сегодня гуляем! А что на закуску?
Хомстед то ли боялся похудеть, то ли ждал голода, но запас еды хранил огромный. Кое-что успело пропасть, но вот сыры и консервы были в порядке. Так же, к восторгу Семеныча, в кладовой обнаружилось несколько мешков с картошкой.
— Родимая… Как же я по тебе скучал! Вот теперь-то мы ухи правильной наварим! Прям как надо! — он покосился на Слободана, который со странный выражением лица смотрел куда-то на полки, — Ты чего?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зеленый… Горошек… Еботе…
— Ну да? И че?
— Он из-за него свой корабль проебал…
Не особо деликатно пояснил Бьернсон, который принюхивался к сыровяленному окороку, пытаясь понять, должен он так пахнуть или нет. Гвоздев сделал удивленную гримасу и снял с полки банку консервированного горошка.
— Серьезно? Это как такой хреновиной можно целый корапь утопить?
— Как выяснилось — легко… Слушай — вот не пойму: сдохло оно, или мне кажется?
— Дай нюхну…
Семеныч обнюхал окорок со всех сторон, потом достал нож и, отрезав кусочек, осторожно попробовал.
— На вкус нормально… Заветрилось, может?
— Тухлятиной воняет… Чуешь?
— Чую… — кивнул Гвоздев потянув носом, — Может крыса где сдохла? Хотя Гарбарука для крыс маловата…
— В смысле «маловата»? — не понял Слободан, — Что тут, в Островах, за крысы?
— Обычные. С кораблей. Но, почему-то живут только в крупных поселениях. А в мелких городках или на природе не встречаются. И если люди уходят, то они тоже исчезают.
— Почему?
— Да я то откуда знаю? — Гвоздев пожал плечами, — Я тебе что? Крысолог?
— А откуда знаешь, что они в маленьких поселениях не живут?
— Сам видел. Как-то в Котеану одну приволок. В бочке с сухарями. Хотел прибить, но оказалось, что местные их никогда не видели. Я ей клетку соорудил и два или три дня показывал за деньги. А однажды ночью просыпаюсь от грохота — крыса в клетке бесоебит так, что на пол её скинула. Мечется, на прутья кидается. Потом завертелась волчком и сдохла.
— Отчего?
— Да хер её знает. Испугалась чего-то. Да где-ж воняет-то?
— А может вообще не здесь? — Бьернсон вышел и выбил дверь напротив — Тут хлам какой-то… Посвети.
— Это не хлам, а ценные вещи… И, сука, вот куда мой молоток делся!
Гвоздев пошарил в кладовке заставленной ящиками и бочками, выволок какой-то ящик и извлек из него легкий молоток с гвоздодером.
— Вот суки! А я на подсобника грешил… И остальное тоже пригодится… Тут краска, рогожа, прочий инструмент. И тут точно не пахнет. Пошли дальше.
Бьернсон высадил две оставшиеся двери, причем по модному, встав посредине и пробив их ударами в обе стороны после чего сморщился…
— Мокрые порты Ньерда… Кажись отсюда…
— Да я чую… — Семеныч натянул рубаху на нос, — Вот нахера ты, дурилка, двери настежь вынес?
— Да откуда-ж я знал?
— А мы что, по твоему искали? Фиалковый луг? Что воняет и искали… «Откуда он знал»? Ебать-копать… — Семеныч посветил в одну комнату, потом в другую, — Аж глаза режет… Что-ж тут сдохло? Пусто почти… Вот тут стул какой-то… Слободан, глянь, будь другом…
— А че сразу я?
— У тебя лицо умное.
Слободан, скорчив рожу, взял фонарь и, прижимая к лицу носовой платок, вошел в комнату шаря лучом по сторонам. В ней и правда было почти пусто, только у разбитого окна стоял стул.
— Окошко изнутри разбили…
— И что?
— Просто обратил внимание… — взобравшись на стул, Слободан осветил раму, — Это классическая загадка из детективов. Окно разбито, но осколков в помещении мало. Значит били отсюда-туда. О! А тут еще веревка валяется…
Слободан подергал торчавший из под завала кусок веревки. Потом слез со стула и посветил на пол.
— Пыльно… Все следы запорошило… — он прошелся по кругу светя на пол, — А это что? Похоже на воск… Кто-то стоял тут со свечой… Довольно долго. Дальше не ходил… Интересно.
— Что там такого интересного? — отодвинув Семеныча, Бьернсон сунулся в комнату и покрутил башкой, — Тут вообще нихрена нет, кроме этого стула.
— Вот именно это и интересно… Ты детективы читать любишь?
— Нет. Я только наставления всякие читал, да и то потому, что Вад заставил.
— А я, раньше, любил. Ты про Серго Вуковича слышал?
