Ян даже не улыбнулся.
— Нет, — ответил он.
— Конечно, конечно, — смущенно пробормотал Тайберн. — Да, в сущности, это и не важно, — Его взгляд снова, вопреки его воле, оказался прикован к крупным, расслабленно лежащим на подлокотниках кресла рукам. — Ведь… ваши конечности сами по себе — смертельное оружие. А вам известно, что здесь у нас все профессиональные каратисты и боксеры обязаны вставать на учет?
Ян кивнул.
— Так, — произнес Тайберн. Он нервно облизнул губы и сам на себя за это рассердился. Черт бы побрал это проклятое начальство, вдруг с яростью подумал он. Почему я должен вот так сейчас сидеть здесь и разыгрывать из себя перед этим человеком полного идиота? Какое мне дело до всех связей и миллионов этого Кенебака?!
— Ладно, командант, послушайте, — сурово заговорил он, наклонясь вперед. — Насчет вас было получено сообщение от полиции Северного Фрайлянда. Они предполагают, что вы считаете Кенебака — Джеймса Кенебака — виновником гибели его брата, Брайана.
Ян по-прежнему сидел и молча смотрел на него.
— Итак, — продолжал Тайберн, — что вы на это скажете?
— Командир отряда, Брайан Кенебак, — спокойно ответил Ян, — со своим отрядом из тридцати шести человек в нарушение приказа проник в расположение противника глубже, чем следовало. Отряд попал в окружение и был практически полностью уничтожен. Вернуться к своим удалось только Кенебаку и еще четверым его людям. За это в соответствии с кодексом наемников он был отдан под трибунал по обвинению в преднамеренном превышении своих полномочий в условиях боевой обстановки. Те четверо, что вернулись с ним, дали показания против него, и я приказал его расстрелять.
Ян замолчал. Голос его на протяжении всего рассказа оставался совершенно ровным, но в его тоне звучала такая непреклонность, что, после того как он умолк, возникла пауза. Тайберн и Бриган продолжали смотреть на него будто в трансе. И только когда тишина начала эхом отдаваться в ушах Тайберна, он вновь пришел в себя.
— Но тогда непонятно, при чем здесь Джеймс Кенебак, — сказал Тайберн. — Допустим, Брайан совершил военное преступление и был казнен. Вы говорите, что сами отдали приказ о расстреле. Значит, если кто и повинен в смерти Брайана Кенебака, то, с моей точки зрения, только вы. Зачем же взваливать вину за гибель на человека, который все это время провел здесь, на Земле, — на Джеймса Кенебака?
— Брайан, — сказал Ян, — был его братом.
Это бесстрастное заявление в тихом, ярко освещенном кабинете прозвучало очень холодно и спокойно. Тайберн вдруг осознал, что его руки, лежащие на крышке стола, непроизвольно сжались в кулаки. Чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох и заговорил ровным и официальным тоном.
— Командант, — сказал он, — Не стану делать вид, что понимаю вас. Вы уроженец Дорсая и таким образом являетесь представителем одной из осколочных культур, разбросанных среди звезд. С другой стороны, я — старомодный обитатель матушки-Земли, но я еще и полицейский Манхэттенского комплекса, а Джеймс Кенебак… ну, скажем, один из живущих в нем налогоплательщиков.
Он вдруг понял, что говорит все это, стараясь не смотреть на Яна. Он заставил себя поднять взгляд и увидел темные, неподвижные глаза собеседника.
— Моя обязанность сообщить вам, — продолжал Тайберн, — что, по имеющейся у нас информации, вы собираетесь неким образом отомстить Джеймсу Кенебаку за гибель Брайана Кенебака. Разумеется, это всего лишь предположения, и до тех пор, пока вы будете соблюдать законы Земли, вы вольны отправляться куда угодно и посещать кого вам заблагорассудится. Но учтите, командант, — это Земля.
Он сделал паузу, надеясь, что Ян шевельнется или издаст хоть какой-нибудь звук, но тот продолжал сидеть неподвижно и ждать.
— Видите ли, командант, здесь не действует ваш кодекс наемников, — решительно продолжал Тайберн. — У нас здесь нет ни кровной мести, ни права сильного. Зато у нас есть закон. И закон этот гласит, что человек может быть кровавым убийцей, но до тех пор, пока он не предстанет перед судом и не будет признан виновным, ни один волос не должен упасть с его головы. Я не собираюсь сейчас начинать дискуссию о том, правильный этот принцип или нет, просто дело обстоит именно так, а не иначе. — Тайберн, не отрываясь, смотрел в темные глаза. — Так вот, — откровенно продолжал он, — я уверен, что, если вы твердо решили попытаться любой ценой прикончить Кенебака, я вряд ли смогу помешать вам.
Он снова замолчал и несколько мгновений ждал ответа. Но Ян по-прежнему молчал.
— Я знаю, — продолжал Тайберн, — что вы можете просто подойти к нему, как любой обычный человек, и попытаться убить его голыми руками. Вряд ли кто-нибудь сможет вас остановить. В этом случае и я буду бессилен помешать вам. Зато, если вы все же совершите убийство, я смогу задержать вас и проследить, чтобы вас должным образом судили и затем казнили. И не сомневайтесь, вы будете схвачены и осуждены. Понимаете, командант, здесь, на Земле, вам не удастся убить Джеймса Кенебака так, как вы привыкли убивать, и надеяться, что вам сойдет с рук.
— Понимаю, — отозвался Ян.
— Вот и отлично, — глубоко вздохнув, сказал Тайберн. — Значит, понимаете. Вы же здравомыслящий человек и к тому же профессионал, дорсаец. Из того, что мне удалось узнать о ваших обычаях, я сделал вывод, что одним из основных ваших принципов является убежденность в бессмысленности жертвования жизнью в безнадежном деле. А ваши намерения свести с Кенебаком счеты за гибель его брата — дело совершенно безнадежное.
Он остановился. Ян шевельнулся, как будто собираясь встать.
— Не спешите, — остановил его Тайберн.
Он подошел к самой трудной части беседы. То, что он собирался сейчас сказать, было заранее приготовлено, и он даже несколько раз повторил эти слова про себя, но сейчас вдруг уверенность в том, что удастся переубедить Яна, исчезла.
— Позвольте еще пару слов, — начал Тайберн. — Вы человек, привыкший к походной жизни, к сражениям, одним словом — человек сугубо военный, и, должно быть, думаете о себе как об исключительном бойце. Но здесь, на Земле, все то, что вы умеете, в основном является противозаконным. А без использования своих специальных навыков вы становитесь практически беспомощным. Кенебак же, напротив, в данном случае обладает перед вами всеми возможными преимуществами. У него куча денег — миллионы. У него связи, многие из нитей которых тянутся в самые недра преступного мира. К тому же он родился и вырос здесь — в Манхэттенском комплексе, — Тайберн смотрел на высокого темноволосого человека с искренним сочувствием, надеясь, что он все же поймет, — Вы понимаете, что я имею в виду? Ну, скажем, если однажды вас найдут убитым, нам, возможно, просто не удастся привлечь Кенебака к ответственности за вашу гибель. И наоборот, за его гибель мы с легкостью сможем и обязательно заставим вас ответить. Подумайте над этим.
Он сидел и смотрел на Яна. Но тот по-прежнему был невозмутим, и неясно было, дошел до него смысл сказанного Тайберном или нет.
— Спасибо, — сказал Ян, — Если у вас все, то я, пожалуй, пойду.
— Да, это все, — ответил Тайберн, ощутив горечь поражения. Он молча смотрел вслед Яну, выходящему из кабинета. Только после того, как дверь за дорсайцем закрылась, он взглянул на Бригана, и самоуважение хоть немного вернулось к нему, потому что Бриган был бледен как мел.
Ян прошел через здание космопорта и на улице взял такси. Добравшись до Манхэттенского комплекса, он остановился в отеле «Джон Адамс». Сняв номер на четырнадцатом этаже крыла для приезжих, он сразу же навел справки о том, в каком номере секции для постоянных обитателей проживает Джеймс Кенебак, и отправил ему записку с просьбой назначить встречу. После этого он поднялся к себе, распаковал вещи, которые как раз доставили из космопорта, и достал небольшой запечатанный пакет. Как раз в этот момент раздался мелодичный звон и из доставочного отверстия в стене на поддон выпал листок бумаги. Ян взял его и увидел, что это его записка, на обратной стороне которой было написано:
«Поднимитесь. К.»
Он сунул записку и пакет в карман и вышел из номера. Тайберн, следовавший с ним до самого отеля и наблюдавший с помощью скрытых камер в стенах и на потолках за всеми действиями Яна в отеле с самого момента его прибытия, даже привстал с кресла в пустующем номере, что располагался прямо над апартаментами Кенебака и на время был превращен в полицейский наблюдательный пост. Затем Тайберн в бессильной ярости выругался и, снова усевшись, продолжал следить за тем, как Ян идет по коридору к ближайшему лифту. Пока ничего противозаконного не произошло, и полицейскому оставалось только сидеть, уставившись в экран.
Он видел, как Ян быстро пересек застеленный мягким ковром холл, вошел в лифт и поднялся на восьмидесятый этаж. Там он оказался перед дверью из толстого стекла, ведущей в секцию отеля для постоянных обитателей. Он поднес записку Кенебака к экрану дежурного так, чтобы можно было разобрать написанное, и только после этого дверь с тяжелым вздохом распахнулась, впуская его. Он двинулся дальше, дошел до следующего лифта и поднялся еще на тринадцать этажей. Перед ним распахнулись створки черных дверей, и он шагнул в небольшой холл, где его сразу обступили трое людей.
