– Если не будешь пить его, то навсегда останешься маленькой. Все дети должны пить молоко!
– Тогда почему ты не пьёшь? – возмутилась сестра.
– Потому что я не ребёнок. Пей!
Майяри отодвинула кувшин и взглянула на брата.
– Мы не дети, Ёрдел.
– Почему? – не глядя спросил Ёрдел.
Неужели он сам не видит? Майяри запаниковала, пытаясь представить, насколько искажённо брат воспринимает реальность.
– Прошло двадцать лет, Ёрдел. Мне тридцать, я уже женщина. Пусть и несовершеннолетняя по законам хаги, но я уже могу выйти замуж, родить ребёнка… Я уже созрела для взрослой жизни.
– Ты торопишься, – брат явно был не согласен.
– Мы не дети, – напряжённо повторила Майяри. – Почему ты считаешь иначе?
– Вы маленькие и красивые, – Ёрдел сдвинул карты на край стола. – Взрослые женщины быстро увядают.
Щёки Лоэзии неудержимо вспыхнули, и она смущённо зажмурилась. А Майяри задумалась. В общине женщина считалась взрослой после замужества. Супружеская жизнь сводила на нет детскую прелесть, всё-таки замужней женщине приходилось о многом заботиться. Может, Ёрдел об этом думает? И без того гудящая голова заболела сильнее. Брата будет сложно понять. Он как-то странно мыслит.
– В Салее по-другому. После замужества женщины, наоборот, расцветают.
Да простят боги ей это маленькое лукавство.
Ёрдел посмотрел на неё и совершенно спокойно заявил:
– Тогда тебе следует выйти замуж прямо сейчас.
Лоэзия фыркнула, пытаясь сдержать смех, но тут же сделала скорбное лицо и с искренним сочувствием спросила:
– Очень болит?
Майяри невольно прикоснулась ко лбу.
– То есть я страшная? – деловито уточнила девушка. – Раз я уже не милая, значит, взрослая?
И почему она так хочет быть взрослой? Ёрдел не понимал. Но спорить не стал. Детям иногда можно потакать.
– Да. Но она нет.
Майяри проследила за взглядом брата и с лёгкостью согласилась считать Лоэзию малышкой. Та действительно ещё такая девчонка.
– Ешьте, – повторил Ёрдел.
– А ты? – сестра подозрительно посмотрела на него.
– Мне не нужно.
Внутри всё похолодело. Он уже не ест?
– Я сыт.
– Я никогда не видела, чтобы господин ел, – тихонечко наябедничала Лоэзия, – хотя я всегда оставляла для него еду.
Мужчина странно на неё посмотрел, и девушка испуганно прижалась к Майяри.
– Ты… не ешь?
– Я сыт.
Ёрдел действительно был сыт. Ранним утром он поймал зайца в лесу и съел его. Жареное мясо и сухой хлеб совсем не вызывали у него аппетит.
А Майяри запаниковала. Насколько далеко зашли его изменения? Он не ест? Спит ли он? У него есть хоть какие-то желания? Девушка перевела взгляд на Лоэзию. Она была очень хорошенькой, просто бесподобно прелестной. Может, он поэтому её и удерживает? Может, она волнует его? Майяри отчаянно желала, чтобы брат хотел хоть что-то. Ведь если нет желаний, то всё кончено.
– Зачем мы тебе?
– За тобой охотятся. Ты просила о помощи.
– А, да, – Майяри досадливо прикусила губу, – охотятся… Как ты там оказался? Следил за мной?
– Да. За тобой ходят.
– За мной много кто ходит, – нервно усмехнулась девушка.
– Эти ходят с тех пор, как я отказался забрать тебя для них.
– Что? – Майяри резко вскинула голову. – Они обращались к тебе? Почему к тебе? Кто они?
Ёрдел выудил из вороха вопросов один и ответил только на него:
– Я хаги и ты хаги. Мне было проще исполнить заказ.
– Чем ты занимаешься? – разволновалась Майяри.
Если её брат преступник, то господин Ранхаш его сожрёт.
– Плохо живу, – всё-таки признался Ёрдел.
– Тёмные… – Майяри отёрла щёки. – Ну об этом можно и не говорить… А зачем тебе Лоэзия? Зачем ты её украл? Её же теперь ищут. Она дочь очень влиятельного оборотня.
А ещё за ней присматривает одна очень проблемная и злобная личность.
– Заказ. В обмен на неисполнение прежнего.
– Это было так необходимо?
– Я забрал задаток. Вернуть не смог, – у Ёрдела уже язык начал неметь с непривычки.
Майяри сразу сообразила, почему брат не смог вернуть задаток. Тёмный хаги потребует оплату камнями. Вероятно, камень успел стать частью его тела. Руки её затряслись, и она поспешила подтянуть к себе хлеб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А Ёрдел в очередной раз попытался напрячь память и вспомнить, какой именно камень отдали ему в качестве задатка. Бросив его в общую кучу, он сразу же забыл о нём. Как вернуть оплату, если он не помнит, как она выглядит? В целом ему было всё равно, какие камни ему предлагают в обмен на его помощь. Ёрдел просто следовал правилам. За заказ полагалась оплата, он её получал. Так было правильно.
– Но сама Лоэзия тебе зачем? – Майяри раздражённо растерзала хлеб.
– За ней плохо смотрят.
– Это господин Мариш-то?! – поразилась девушка. – Он наверняка уже весь город прочесал.
– Её не ищут, – убеждённо заявил Ёрдел.
– Меня не могут не искать, – губы Лоэзии задрожали.
– Твой отец тебя не ищет, – спокойно повторил тёмный.
– Там не на отца смотреть надо…
Майяри покачала головой. Она никак не могла понять ход мыслей брата, но всё же они не казались ей холодными рассуждениями тёмного хаги, которому уже всё равно. Правда, раньше ей не приходилось иметь дело с тёмными.
– Её не ищут, – упрямо заявил Ёрдел.
Внутри зашевелилось что-то неприятное, словно зуд какой-то, но мужчина не смог объяснить себе, что это.
– Меня ищут!
Лоэзия вдруг вскочила и, яростно сжав кулачки, разъярённо уставилась на хаги.
– Меня ищут! Ищут! Меня не могут не искать! – на глазах сверкнули слёзы. – Меня не бросили, я нужна… – её губы искривились, и девушка, разрыдавшись, бросилась в комнату.
Дверь глухо бухнулась о косяк. Повисла неловкая тишина, прерываемая лишь тихими всхлипами. Для Майяри тихими.
– Ты бы её вернул, – не поднимая глаз, попросила девушка. – Господину Маришу. Это такой высокомерный оборотень. Ты его сразу узнаешь, он самым злым будет. Наверное… Она ведь скучает… по нему.
Ёрдел продолжал слушать. Раньше он не понимал, почему девочка плачет, не находил разумного объяснения.
– Он не смог её защитить, – заметил очевидное брат.
– И что? – пожала плечами Майяри. – Он готов умереть за неё. Он… любит её. Это важнее.
Понимает ли Ёрдел, что такое любовь? Была ли она в его жизни? Майяри не стала вспоминать их детскую привязанность. Она была так давно, Ёрдел мог забыть. Но всё же брат вроде бы задумался.
– Что со старейшиной?
– Старейшина? – девушка вздрогнула. – Не знаю. Надеюсь, умер. Я сбежала из общины шесть с половиной лет назад.
– Сейчас ты в другой общине?
Майяри удивлённо посмотрела на него.
– Они называют себя Вотыми.
– Ах, вот ты о чём… Да, это своего рода община… Хотя нет, – девушка досадливо потёрла переносицу, – это семья, не община.
– Есть разница?
– Есть.
Она сама ещё не могла объяснить, в чём эта разница, но она определённо была. Уважение, свобода, любовь… Столько различий.
– Харен Ранхаш хочет стать твоим отцом или мужем? – совершенно серьёзно спросил брат.
Майяри прыснула.
– Мужем, – из-за двери пробухтела Лоэзия. – Господин тёмный, вы совсем глупый. Как может такой молодой мужчина стать отцом такой взрослой девушки? Он был моим женихом, но расторг помолвку, потому что её полюбил.
Чувство вины запоздало всколыхнулось, и Майяри вжала голову в плечи.
– Прости… Я не хотела… не знала… не собиралась отвечать ему…
– Ты ещё и отказалась?! – дверь распахнулась, и Лоэзия возмущённо уставилась на неё. – Как ты могла?! Мне было так неприятно, но я согласилась расторгнуть помолвку, а ты отвергла его?
Чувство вины сменилось досадой.
– Не переживай, он добился своего.
– И он готов умереть за тебя? – поинтересовался Ёрдел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Заплаканное лицо Лоэзии почему-то потемнело.
– Он – моё сердце, – просто ответила Майяри.
Не самое надёжное сердце. Вряд ли он сможет вернуться к сестре, если умрёт, как в сказке про медведя.
