— Это кто это сказал тебе, что ты умрешь? — нарочито громко поинтересовалась я.
— Ангел.
— Ты видел ангела и он сказал тебе, что ты умрешь? — переспросила я, дождавшись кивка, усмехнулась и жестоко проговорила, — хреновый у тебя, однако, был ангел и теперь, когда его уволили, твоим ангелом буду я! А я приказываю — не смей спать! Лучше расскажи, что ты хочешь сейчас съесть.
Я осматривала балку, примериваясь, как ее половчее поднять. Отстегнув с пояса надувную подушку-домкрат, покрутила регулятор мощности и чуть не взвыла — регулятор не работал, он был самым гадским образом разбит. Очевидно во время взрыва на шахте, я рухнула на него и теперь домкрат использованию не подлежит. Деревяшка слишком узкая и легкая для выставленной на приборе мощности. Нет, балку-то подушка поднимет, это не вопрос, но подъемная сила, заклиненная на домкрате рассчитана на широкие железобетонные плиты или что-то в этом роде и страшно подумать, что она может натворить в таком хлипком строении. Если и не разнесет все окончательно, то крышу на голову точно обвалит.
Работа предстоит ювелирная. Нужно и мальчишку достать, и дом на себя не обрушить. Ладно, к черту! Плакать поздно. Значит будем извлекать мальчишку по Архимедовски — с помощью рычага, точки опоры и такой-то матери! Можно, конечно, использовать веревку, но поднимать придется на руках, и нельзя забывать, что правая рука года три назад была повреждена и может отказать в самый неподходящий момент, так что… Я расправила кнут и присмотрелась к покореженному перекрытию потолка, примериваясь, за что бы зацепиться. Только бы метража хватило.
Краем уха вслушиваясь в бормотание мальчишки по поводу шоколадного торта и горячего чая, я ударила кнутовищем по тыльной стороне запястья, правую руку оплел жесткий браслет от запястья до локтя, надежно удерживавший кнут, даже если разожмутся пальцы. Я прикинула, сколько нужно места для минимального замаха, чтоб карабин не зацепился, за что попало.
Выбрав нужную позицию, легонько размахнулась, перекидывая полоску выделанной и сплетенной кожи через крепежную балку потолка, каким-то чудом оставшуюся на месте, повисла на ней, проверяя силу крепления. Надеясь, что она выдержит и не сорвется в самый ответственный момент, я обернула два раза свободно болтающийся конец кнута вокруг балки придавившей ноги Марика и щелкнула карабином, надежно закрепляя петлю, затем, освободившись от браслета, присела рядом с мальчишкой.
— Теперь послушай меня парень, — твердо проговорила я, пытаясь передать ему свою уверенность в успехе задуманного мною маневра, — я помогу тебе сесть, потом приподниму балку. Как только ты почувствуешь, что ноги свободны, подтянешься на руках, и я аккуратно опущу балку. Делать все надо очень быстро — она очень тяжелая и долго удерживать ее я не смогу. Ты мне поможешь?
— А у меня получится? — с сомнением спросил он.
— Конечно, получится, ты же сильный, взрослый мужчина и еще тебя ждет твоя сестренка, как она будет без тебя, если не получится?
Марик кивнул, проникаясь моей уверенностью, я помогла ему сесть. Морщась и дрожа от холода и боли, парнишка отвел руки далеко назад упершись ладонями в припорошенный снегом пол. Я удовлетворенно кивнула и, поднявшись, снова укрепила кнутовище на руку.
— На счет три, — скомандовала я, — и… раз, два, три!
Я обернула и без того надежно пристегнутый к руке кнут вокруг запястья, уперлась ногами в пол, чувствуя, что мне отчаянно не хватает силы и веса. Распаляя себя гневом на неподатливый кусок дерева, качнулась назад, отвоевав несколько миллиметров. Рыча под нос матерные слова, усилием воли заставила согнуться колени, повисая на кнуте всем весом и жалея обо всех не съеденных мною за жизнь сладостях, лишний пяток килограмм мне бы сейчас ох, как не помешал!
Крепко уперлась пятками в неровный пол. Эх… И еще один маленький шажок назад. Эх, да пошла бы ты… И она пошла! Повинуясь моей злости и настойчивости, скрипя обломанным краем по стене, огромная потолочная балка начала нехотя подниматься, а я продолжала сражаться с ней, как солдат в осажденном городе, за каждый миллиметр, отвоевывая по микрону Марику пространство для маневра.
Горячий пот тек по спине, прогоняя холод, едкими струями заливал глаза. Из всех звуков остался лишь оглушающий там-там крови, бухающей в голове. Догадавшись, что подняла балку достаточно, чтобы мальчишка сумел высвободиться, а он сидит, зачаровано глядя на мой неравный бой. Я подстегнула его решимость диким рыком, вырвавшимся, казалось, откуда-то из нижних отделов легких:
— Пошел, мать твою в перехлест через обе ноги! Двигайся! Убью, сучий потрох!
Марик вздрогнул и с тихим всхлипом подтянулся на отведенных назад руках. Увидав, что его ноги свободны и находятся в нескольких сантиметрах от балки, позволила себе расслабиться и проехалась на кнуте, увлекаемая падающим на пол бревном. Повисела несколько секунд, давая себе отдохнуть, и даже всхлипнула от радости, что все удалось. Каждая мышца подрагивала и горела после неимоверного напряжения. Рокочущий в ушах шум немного успокоился, и я смогла поднять левую руку, вытерла шершавой перчаткой пот, струящийся по лицу. Ну, отдохнули и будя!
Скрутив кнут и вернув его на законное место на поясе, я занялась Мариком. Ноги его были переломаны, а я так торопилась на помощь, что не взяла с собой рюкзака, да и не нужен он мне. С болью, раздирающей мальчишку я справилась при помощи портативной аптечки, а шинами для переломанных голеней послужили найденные среди строительного мусора палки. Надежно укрепив шины обмотав их веревкой, которую, немного сожалея, пришлось разрезать пополам, расстегнула штанины костюма Марика и упаковала его, как рождественский подарок. Теперь предстояло вытащить мальчишку из этого дома, беспомощно содрогающегося под яростными порывами все набирающего силу ветра.
Я подхватила парня под мышки, взвалила на плечи и, низко пригибаясь под его тяжестью, побрела прочь. Марик пытался держаться мужественно во время этой пытки, но все равно заскулил, не сумев сдержаться. Впрочем, я была ему за это вдвойне благодарна — спасибо, что не орет благим матом на ухо; спасибо, что скулит, подтверждая, что жив.
На то чтобы выбраться с тяжелой ношей на плечах потребовалась раза в два больше времени, чем забраться сюда одной, несмотря на то, что расчищенный в снегу коридор еще не успел обвалиться. Молитесь, Анна Дмитриевна, как за себя, чтоб мотор скутера завелся! На выходе из тоннеля я приостановилась, натягивая на лицо маску, не хватало еще хапнуть ледяного воздуха и заполучить простуду. У меня пока нет времени болеть. Достаточно пришедший в себя Марик, растянул губы в слабой улыбке и последовал моему примеру.
Покинув относительную безопасность дома, мы снова оказались во власти обжигающего холодом ветра и колкого снега, оглядевшись, я обнаружила, что скутера нет. Сердце на миг провалилось куда-то под землю, но тут же главенство взял холодный рассудок — спасательский скутер специально утяжеленная машина, что бы его могло унести ветром за просто так. Значит, машину всего на всего припорошило снежком.
Нежно опустив Марика в снег, извлекла из кармана ключи, нажала на кнопку брелка, пробуждая умную электронику, показавшую в маленьком окошке точное место нахождения скутера. Вон тот неприметный холмик в паре метров от меня и есть мой железный друг.
Откопав машину, подтащила к ней Марика и, устроив его впереди себя, для надежности пристегнув ремнями, повернула ключ в замке зажигания. Под кожухом раздалось тихое шипение, но мотор и не думал заводиться. Я с ужасом подумала, что будет с нами, если скутер откажется работать, в чем упрекать его, однако не посмеет никто — на такой холод ни один хозяин даже раба своего не выгонит, не то, что собаку!
Я судорожно вздохнула и повторила маневр, мотор немного помолчал, словно раздумывая, и издал ровное довольное урчание, напоминая объевшегося кота. Я подняла лицо навстречу метели, задохнувшись под напором ветра, потом медленно подняла вверх правую руку, согнув ее в локте ударом кулака левой. Этим незамысловатым и понятным многим поколениям прошлых и будущих моих соплеменников жестом, выражая свое отношение к стихии, на меня обрушившейся и жалевшей меня сломить. А вот черта с два! Слышишь?!
Целью всей жизни стало пробиться сквозь буран к высоким воротом убежища, надменно возвышающимся над поверхностью планеты. Ничего не было видно, кроме валивших ледяных хлопьев. Вести машину пришлось не только в слепую, но и выключив мощный фонарь, луч которого только слепил вовсе не разгоняя тьму. Я неотрывно смотрела на монитор карты в нужном месте поворачивая руль.
Последние метры показались самыми тяжелыми, будто не машина, а я волокла нас на своей спине. Мало того, что надо самой не слететь под особо сильными порывами ветра, так еще и поддерживать отяжелевшее тело Марика, который, не выдержав напряжения, позволил себе роскошь потерять сознание.
