Странник принялся шарить по своим карманам, а Захар безуспешно пытался скрыть свое нетерпение и радость. Найдя искомое, Григорий протянул ее ямщику. В испачканной кровью ладони лежала маленькая, несколько раз сложенная бумажонка. Захар нетерпеливо ее развернул и увидел неровно, в спешке написанные несколько слов. Это был адрес в Казани, по которому, судя по всему, проживали Башмаковы. Катерина хотела продолжить их знакомство, несмотря на решение матери.
– Когда она это тебе дала?
– Когда прощались, она в руку сунула. Ох, и хитра!
Захар бережно сложил записку и спрятал поглубже в карман. Он не был уверен, что посмеет заявиться по указанному там адресу. По крайней мере, пока в его карманах не заведется звонкая монета. Но адрес нужно было сохранить.
Ночевать в трактире было не в пример удобнее, чем под открытым небом или на холодном полу сарая. Комнату путники взяли самую простецкую и довольно маленькую. Устроившись на матрасе под шерстяным одеяльцем, Захар задул дешевую сальную свечу, и по темной комнате разлился запах гари. Трактирный кот, каким-то образом пробравшийся сюда, громко замурчал, устраиваясь под боком у Григория.
– Как тебе все это удается? – неожиданно для самого себя спросил у странника Захар.
– Чего? – сонным голосом переспросил Григорий.
– Ну, с волками там… – почему-то смущаясь, пробормотал ямщик и перевернулся на живот, чтобы видеть собеседника. – Про Аграфену эту… Тебе что, видения бывают или голос?
Захар чувствовал, что плохо понимает, как нужно говорить о таких вещах. Григорий приподнялся на локте, и недовольный кот свалился на пол.
– Не знаю, как и сказать, – прозвучал в темноте его низкий голос. – Навроде понимаю что-нибудь, и оно так и оказывается. Ярко очень бывает, будто прямо на солнце смотришь, и глаз не отвесть.
– Вроде как слепнешь от света этого? – хмурясь от попыток вникнуть, снова спросил Захар.
– Нет. Все вижу и любуюсь, – покачал головой Григорий. – Раньше не умел любоваться-то, мучился и плакал, бывало. В странствиях научился, а отец Макарий успокоил.
Захар промолчал и опустился обратно на свой матрас – вроде как ничего не понятно, а яснее стало.
* * *
Ранним утром оба путника, ставшие на время обозными кучерами, взобрались на предназначенную им телегу, запряженную парой гнедых тяжеловозов. Солнце еще не показалось из-за горизонта, а ворота постоялого двора были уже открыты для отправляющегося в путь обоза.
Длинноусый обозничий оглядел все телеги в количестве десяти штук и, гаркнув: «С богом!» – тронул первую подводу. Обоз медленно покатил по пустому утреннему городу, в котором еще мирно спали обе казанские барыни. Задумавшегося Захара привел в чувство Григорий, тыкающий его локтем и куда-то показывающий:
– Гляди, милой! Экая механизма! Я уж видел такие раньше, но все не пойму – как они не падают?
Захар проследил взглядом в том направлении, куда указывал паломник, и увидел катящего по боковой улочке человека на двухколесном велосипеде. Для провинциального городишки, далеко отстоящего от уездных центров губернии, это, пожалуй, было еще редкостью. В крупных губернских городах самокаты уже перестали быть развлечением для аристократов и входили в повседневную жизнь обычных граждан.
– Так это ж костотряс, – разочарованно бросил Захар. – Я в Тюмени такие видал. Говорят, несложно на них ездить, даже дети учатся.
– Дорогая, поди, механизма? – деловито осведомился крестьянин.
– Тебе-то зачем? Самокаты эти ломаются, чуть что. На лошади да пешком надежней, – удивленно покосился на Григория Захар.
Тот продолжал следить взглядом за велосипедистом, пока он не скрылся из глаз, и Захару ничего не отвечал.
Глава 6
Неспешное путешествие в обозе нельзя было назвать захватывающим. Захар считал верстовые столбы, которые отмеряли расстояние вдоль Сибирского тракта, и развлекался тем, что пытался подсчитать, как далеко еще до конечного пункта их путешествия. Распутин над ним подсмеивался, предлагая лучше считать телеграфные столбы, которые тянулись от самого города Семеновска и попадались гораздо чаще.
Из-за медленного продвижения и постоянных поломок в пути обоз быстро отстал от спешащих домой казанских барынь. Теперь на остановках в придорожных селах Захар выспрашивал у местного населения о проезжавшем тарантасе. В очередной раз убедившись, что с дамами ничего не случилось, и уточнив разделяющее их расстояние, он с новыми силами принимался за подсчеты.
Но на второй день путешествия произошло нечто странное, заставившее ямщика насторожиться. Расспрашивая о недавно проезжавших по дороге на Пермь двух женщинах, он услышал в ответ странный смешок.
– Что это они вам всем понадобились? – хмыкнул юркий маленький хозяин бакалейной лавочки. – Уже второй раз за неделю меня о них спрашивают.
– Кто еще спрашивал? И когда?
– Да мужик какой-то! – отмахнулся бакалейщик. – Вида не слишком благочинного – борода лопатой и рожа разбойничья. Был тут проездом, так же, как и вы, с неделю назад. Дамочек тогда этих я еще не видел. Так ему и сказал. Они только вчера тут объявились. Переночевали на постоялом дворе и дальше поехали.
– Кто ж такой он был-то? Назвался?
– Нет. Да я и не спрашивал, когда он мне целковый положил, – дернул бровью бакалейщик, напоминая о себе.
Захар полез в карман за мелочью, про себя удивляясь подозрительной щедрости неизвестного мужика.
После этого эпизода путешествие стало казаться ямщику просто невыносимо медленным. При каждой остановке он спешил разузнать, как обстоят дела у его барынь и не заметил ли кто-нибудь подозрительного мужика. Но больше Захару не везло столкнуться с теми, кого этот таинственный человек расспрашивал. Однако уверенность в том, что он здесь уже побывал, не оставляла молодого человека.
К тому же теперь в вечерних сумерках ему стало мерещиться, что кто-то преследует медленно плетущийся обоз. То какая-то неопределенная тень мелькала за деревьями на обочине, то трещали под чьими-то шагами ветки, хотя все обозники были при этом на виду.
Захар пытался обратить на это внимание Григория, но тот, удивительно чуткий в другие моменты, сейчас оставался глух и слеп. Паломник предпочитал заводить беседы о том, как дивно разливается свет на лесных холмах и как щемит сердце от открывающихся с вершин просторов. Это всегда заставляло Захара отступать.
Третья ночь застала припозднившихся путников в дороге, и обозникам пришлось разбивать лагерь под открытым небом. Товар в их подводах был не тот, чтобы опасаться грабителей: соль да вяленая рыба. Потому никаких особых мер для безопасности обозничий не предпринимал – только за порядком следил.
Однако ямщик, уже изрядно уставший от какой-то неопределенной угрозы, которая ему везде мерещилась, решил во всем разобраться. Еще с вечера он позаботился о том, чтобы выбрать такое место для ночлега, к которому не просто будет незаметно подобраться. Пока Григорий занимался лошадьми – распрягал, поил и кормил, Захар осматривал лагерь.
Наклонившись, чтобы взглянуть на оглоблю у задних колес телеги, краем глаза он заметил движение у соседней повозки. Захар мгновенно выпрямился и кинулся в ту сторону, но уже никого не увидел. Он знал, что скажут ему другие, – какой-нибудь зверь подходил разведать, нет ли чего вкусного. У крупных дорог, по которым постоянно ходят обозы, таких зверей развелось немало.
Ночью Захар лег спиной к костру, чтобы глаза не привыкали к свету и можно было издали заметить приближающегося врага. Григорий, который после посещения старца Макария прекрасно спал по ночам, накрылся дерюгой, позаимствованной с телеги, и устроился у костра.
Ямщик делал вид, что спит. Старался дышать ровно и не слишком много шевелиться. До него доносились все тревожные лесные звуки, но пока ничего, хотя бы отдаленно похожего на шум, производимый человеком, он не слышал. Постепенно лагерь обозников затих, грубые голоса и смех сменили нестройное сопение и храп.
Захар уже с трудом боролся с подступающей дремотой, сознание незаметно уплывало. Чтобы удержаться от соблазна уйти в страну грез, ему пришлось кусать себе губы. Это помогло.
Наконец, кажется, в самый глухой час ночи молодой человек различил в неумолчном ночном шуме осторожные шаги. Кто-то крался вдоль ряда телег с противоположной от обозников стороны.
У каждой телеги неизвестный приостанавливался, затем раздавался какой-то шорох, и через несколько мгновений человек возобновлял свое движение вдоль обоза.
Одна из стреноженных лошадей шумно повела ноздрями, учуяв незнакомца, и тот замер ненадолго, а затем продолжил свой путь. У следующей телеги он задержался. Ямщику удалось рассмотреть лохматую голову и мешковатую одежду незнакомца.
Тот снова чем-то прошуршал, а потом, к удивлению Захара, подтянулся на руках и неуклюже перевалился через высокий борт повозки внутрь. Там он, видимо из осторожности, надолго замер и не показывался.
