– Пока я вернусь, чтобы все было убрано! – грозно, как командир, сказал Бычков-Бочкарев и, подойдя к Тамаре, хлопнул се пониже спины своей сильной рукой.
Тамара развернулась и, глядя в глаза Андрею, прошептала:
– Зачем ты со мной так? Я же не проститутка. Ты же, Андрей, знаешь, я натурщица…
– А мне плевать, кто ты. Ты наркоманка, и этого достаточно. Ты такая же, как я или он.
На глазах двадцатисемилетней Тамары появились слезы. Но она сдержалась, и слезы не пролились.
– Давай, давай, шурши. Пока я вернусь, чтобы все было вылизано, чтобы вес сияло. А ты проследи, – как к младшему, обратился Бычков-Бочкарев к своему приятелю.
– Ладно, иди, не скандаль, – вяло махнул рукой, уже предвкушая скорое удовольствие, Игорь Малышев и уселся в кресло.
– Игорь, ты такой красивый! – к нему подошла Катушка и провела ладонью по длинным черным волосам Малышева.
– Не хочу я все это слушать, – Ну почему? Знаешь, на кого ты похож?
– На кого? – запрокинув голову, спросил Игорь.
– Ты похож на Илью-Пророка.
– А где ты его видела? – скривив рот, скептично улыбнулся Малышев.
– У одного художника. Я ему совсем недавно позировала.
– Так что, я заходил к нему в гости?
– Да пошел ты…
– Ладно, расскажи, а то пока Андрей вернется…
Ждать просто невыносимо.
– А что рассказывать? Просто тот художник нарисовал Илью-Пророка, нарисовал во весь рост на большом двухметровом холсте. Илья был абсолютно голым и стоял, опустив руки и держа крест.
– Совсем голый? – глядя на стройные ноги Катеньки Сизовой, спросил Малышев.
– – Ну, конечно же, совсем голый. Он и меня нарисовал точно так – совсем голую, во весь рост.
– Наверное, он тебя потом трахнул? – вяло заметил Малышев.
– Ты не прав. Он меня не мог трахнуть.
– Ты что, не захотела?
– Да нет, я в общем-то была и не против. А вот он не мог.
– Что, импотент? – захохотал Малышев.
– Можно сказать, импотент.
– Тогда тебе не повезло.
– Почему? Как раз наоборот. Он заплатил мне двести баксов.
– За что?
– Ну, за то, что я ему позировала.
– А долго ты ему позировала?
– Два или три сеанса, уже не помню.
– Так как же его фамилия? Может, я знаю?
– Ой, ну конечно, знаешь! Очень известный художник. Зовут его Илья…
– Слышать про него не могу! Бездарный козел! – Малышев скривился, а затем усадил Катеньку себе на колени. – Тебе удобно?
– Очень удобно, только кресло может развалиться.
– Не развалится, – сказал Малышев, – а если и развалится, так черт с ним! Ну где же этот Бычок-Бочкарев?
– Вот уж точно бычок, – рассмеялась Катя.
– Что, он тебя уже трахнул?
– Ты знаешь, не один раз. И откуда у него только силы берутся?
– Молодец Бычков-Бочкарев, – абсолютно не обидевшись, сказал Малышев, запуская руку под куртку Катушки и нащупывая се упругую грудь.
– Ну-ну, не надо. Не балуйся, – сказала девушка.
– Да я и не балуюсь, я всерьез.
– Это тебя не спасет. Это не заменит укол.
– Да, действительно, никакая женщина не может сравниться с одной хорошей порцией.
– Сейчас принесет, – вставила Колотова, поправляя волосы и одергивая короткую кожаную юбку.
– Да скорее бы уже! – покосился на мерно тикающий будильник Игорь Малышев.
* * *
Бычков-Бочкарев, выйдя из мастерской своего приятеля, минут пять безуспешно ловил такси. Наконец на взмах его руки остановились красные «жигули».
– Тебе куда?
– Покажу, – сказал Бычков-Бочкарев.
Но владелец красных «жигулей», щуплый горбатенький мужчина с небритым лицом, дверцу не отворил.
– Так куда тебе ехать?
– В общем-то недалеко, на Крымскую набережную.
– Ничего себе недалеко! А сколько заплатишь?
Бычков-Бочкарев посмотрел в бесцветные глаза хозяина машины, затем пожал широкими плечами.
– А сколько ты, дед, хочешь?
– Я тебе не дед.
Водитель уже собирался поднять стекло, но Бычков-Бочкарев помешал, надавив на верхний край стекла своей сильной рукой.
– – Может, договоримся? Десять баксов устроит? Но ты меня довезешь туда и привезешь обратно.
Владельцу красных «жигулей» предложение показалось заманчивым.
– Садись.
Бычков-Бочкарев забрался на заднее сиденье, вольготно развалился. Горбатый мужчина запустил двигатель, и красные «жигули» помчались, обгоняя один автомобиль за другим.
– Э, не гони так быстро, а то на кладбище приедем.
Водитель засмеялся. Его смех был довольно неприятным.
– Я люблю ездить быстро. Меньше девяноста никогда не езжу.
– Ты что, рокер? – хохотнул Бычков-Бочкарев.
– Да нет, не рокер, просто мне на роду написано, что помру я на своей кровати, в своей квартире. Это мне старая цыганка нагадала Я ей не поверил А года через три то же самое сказала другая цыганка.
– И на этот раз ты поверил?
– Конечно, поверил. Не могут же два разных чело" века говорить одно и то же.
Водитель вытряхнул из пачки «Беломор», постучал мундштуком о приборную панель, закурил. Бычкова-Бочкарева передернуло от удушливо-резкого запаха папирос.
– Открой окно, если хочешь, – предложил владелец машины. – Мне «Беломор» нравится. Дешево и сердито, пробирает аж до самого пупа.
Андрей представил себе маленького горбатого водителя голым и улыбнулся.
– Чего лыбишься?
– Я подумал, приятель, ты на самом деле можешь разбиться, если будешь так гнать. А умрешь, как и предсказывали цыганки, в своей квартире на своей постели с переломанными ногами и разбитой головой.
Владелец «жигулей» негромко выругался и, резко забрав влево, обогнал «мерседес».
– Ездят тут… Сядут за руль, а водить машину не умеют. У меня же мотор работает как часы: тик-так, – сказал водитель и выдохнул густое облако дыма. – Я каждую детальку вот этими пальцами перебрал, – и он отпустил руль, демонстрируя свои руки. – Смотри, видишь, смазка въелась? Каждую детальку… Я машину люблю, как женщину. На ней ни единой царапинки.
Никогда меня не подводила.
– Эй, ты, руль-то держи, а то точно угодим на кладбище!
– Не бойся, мужик, со мной на кладбище не угодишь.
Бычков-Бочкарев решил даже не смотреть вперед, настолько быстро гнал машину этот странный тип.
– Ты случайно гонщиком не работал раньше?
– Никаким гонщиком я не работал. Был врачом-ветеринаром, котов да собак лечил.
– А сейчас что, бросил? – поинтересовался Бычков-Бочкарев.
– Да нет, не бросил. Иногда занимаюсь этим делом. По знакомым, конечно. Сейчас дорогих собак пруд пруди. Вот и приходится их лечить. То глисты, то чумка, то сожрет что-нибудь, подавится… То кастрировать надо какого-нибудь сиамского или персидского кота, то кошку стерилизовать. Вот я и зарабатываю.
– Наверное, неплохо платят?
– По-всякому, когда как. Раз на раз не приходится, – вновь оторвав руки от баранки и почти обернувшись к Бычкову-Бочкареву, сказал водитель.
– Да смотри ты на дорогу, твою мать!
Тот опять мерзко захихикал:
– Да не бойся ты! В аварию не попадем, столб не снесем. А ты видел, как на Ярославском шоссе столб машина снесла?
– Какой столб? – не понял Андрей.
– Да бетонный, вот такой, – и мужчина кивнул за окно на фонарный столб.
– И что, машина снесла его?
– Снесла напрочь. Как спичку сломала!
– А что с машиной?
– Машине кранты, даже ремонту не подлежит.
– Да, бывает… – как-то вяло пробормотал Андрей, глядя на дорогу.
А водитель уверенно крутил руль, оставляя позади одну машину за другой.
– А гаишников не боишься?
– Что мне их бояться? Я чувствую, где они стоят, даже когда, бывает, спрячутся за какой-нибудь фургон.
Но нюх у меня работает лучше, чем любой радар, тут же чую.
– Наверное, как алкоголик бутылку, – заметил Бычков-Бочкарев.
– Да ну, где там алкоголику… У меня вот сосед пьяница горький… Так жена от него спрячет бутылку, а найти ее он сам не может.
– И что тогда делает? – заинтересовался разговором Бычков-Бочкарев.
– Как что делает? Меня зовет.
– И ты находишь?
– За две минуты.
– Ну ты, мужик, талант!
– Конечно талант, мне все это говорят. Я и в машине сразу чувствую, где что не так, где что сломалось.
– Опасный ты человек.
– Чего же опасного? – мужичок быстро сбросил скорость. – Смотри, сейчас за поворотом будут гаишники.
Серебристый «мерседес» резко обогнал красные «жигули». За «мерседесом» потянулись еще две-три машины. Владелец «жигулей» хихикал:
– Смотри, смотри.
И действительно, сразу же за поворотом стояла машина ГАИ и рядом с гаишником два омоновца в бронежилетах. Гаишник засвистел, замахал полосатым жезлом, и все машины, обогнавшие красные «жигули», прижались к обочине, затем остановились. А красные «жигули», проехав опасное место, вновь набрали скорость, и стрелка заскакала около отметки «100».
