Глеб пару минут постоял, внимательно рассматривая дверь.
«Заходили. Тебя не было». «Васька, ты сволочь!!!»
«Водка куплена, ждем тебя в мастерской. Звони, приезжай. Мы тебя любим. Юля и Клава».
Сиверов улыбнулся и постучал. Очень долго никто не отзывался. Наконец, из-за двери послышался женский голос:
– Кто там?
– Свои, – непринужденно произнес Глеб.
– Кто свои?
– Мне нужен Василий, мне сказали, я смогу найти его здесь, – и Глеб назвал имя и фамилию молодого графика, который дал ему этот адрес.
Послышалась возня, звякнул ключ, и дверь приоткрылась. В кожаной куртке, накинутой поверх халата, в дверном проеме стояла Тамара Колотова. Ее глаза были красными, на щеках так же алели пятна, руки дрожали, губы кривились. Казалось, что она вот-вот разрыдается и бросится Глебу на грудь. Но женщина вместо этого отпрянула от двери, прижалась к стене, словно пес, ожидающий предательского удара.
– Не бойтесь, не бойтесь, – сказал Глеб, переступая порог. – Вы что, здесь одна?
Тамара кивнула растрепанной головой:
– Да, одна.
– А где Василий? – беспечно, но с любопытством осведомился Сиверов.
– Он уехал на этюды.
– Какие еще этюды?
– Ну, уехал на пленэр, писать пейзажи, – с трудом проговорила Тамара, и ее красивый рот неприятно скривился.
– А почему он мне ничего не сказал?
Колотова пожала плечами.
– А вы кто будете?
Глеб изобразил удивление:
– Как это кто? Друг Василия.
– Что-то я вас никогда раньше не видела…, – Тамара вдруг замолчала, прикрыв лицо руками.
– Что это с вами? Чего вы плачете? Что-то случилось? Может, я могу чем-нибудь помочь? – Глеб участливо наклонился к ней.
– Нет-нет, помочь вы мне не можете. Ничего, сейчас пройдет.
– Но войти-то мне хоть можно?
– Да, да, входите, – как-то абсолютно равнодушно и беспомощно махнула рукой Тамара. – Входите, располагайтесь. Вася уехал и оставил мне ключи, сказал, чтобы поливала цветы. Развел тут этих цветов целое море – и здесь, и на подоконнике, и даже на крыше, в ящиках.
Глеб осмотрел мастерскую: низкое, длинное помещение с несколькими мольбертами, с кульманом и стеллажами, плотно заставленными самоварами, горшками и гипсовыми слепками. Посреди узкой комнаты, ближе к окну, стоял приземистый стол. У окна примостился длинный радиатор. Диван располагался в углу, за холщовой ширмой. С потолка на проводах свисали лампы под абажурами. И где только можно было, повсюду стояли цветы: в вазах, горшках, обыкновенных консервных банках, в пакетах из-под молока, в каких-то странных, невообразимых стеклянных и керамических емкостях.
– Ого, сколько у него цветов! – присвистнул Глеб.
– Да, Василий сошел с ума. Они ему нравятся. А я от их запаха дышать не могу.
– Что, аллергия?
– Да никакой у меня аллергии нет, – вновь беспомощно махнула рукой Тамара Колотова.
Ее кожаная куртка сползла и упала на чисто выметенный пол.
Глеб Сиверов тут же заметил на локтевом сгибе левой руки Тамары следы от уколов.
«Да ты еще и наркоманка», – с грустью подумал он.
– Давайте познакомимся, – предложил Глеб.
– Давайте, – Тамара протянула узкую ладонь.
Глеб пожал ее и представился:
– Федор Молчанов.
– Я – Тамара Колотова.
– А чем вы занимаетесь? – как бы между прочим спросил Глеб.
Тамара чуть смущенно пожала плечами, затем указала на одну из стен. Там были приколоты кнопками к большим планшетам несколько рисунков, изображающих Тамару.
– Вы модель?
– Теперь модно пользоваться такими словечками – фотомодель, манекенщица… Я просто натурщица.
– С фотографами не работали?
– Позирую художникам. А вот студентов не люблю, им не позирую.
– А почему так?
– А вот так, – пожала плечами Тамара и пригласила Глеба присесть.
Не прошло и получаса, как Глеб Сиверов и Тамара Колотова перешли на «ты». Глеб развеселил Тамару, но он все еще не решался перейти к тому, ради чего искал ее. Но инстинктивно он уже понимал, что находится на правильном пути и кое-что этой женщине известно.
На низком столе появились водка и шампанское.
Разговор оживился. Казалось, страх, сковывавший Тамару Колотову, наконец покинул ее. Она чувствовала себя абсолютно спокойно рядом с этим уверенным в себе, не очень многословным веселым человеком. Правда, она как ни пыталась, не могла взять в толк, чем же конкретно занимается Федор Молчанов. То он принимался рассказывать ей о музыке, то о красивых заграничных городах и путешествиях.
– Так чем ты занимаешься? – вертя в пальцах рюмку с водкой, поинтересовалась Тамара.
– Много чем. Всяким разным. Иногда торгую картинами, иногда пишу статьи о музыке В общем, живу в свое удовольствие, путешествую.
– Ты, наверное, многих художников знаешь?
– Думаю, значительно меньше, чем ты. Но с твоей помощью я мог бы познакомиться кое с кем.
– Да, я знаю почти всех. Или, вернее, очень многих, – сказала Тамара. – Кому только я не позировала.
– Я это знаю.
– Откуда?
– Я многое про тебя знаю, – он с улыбкой посмотрел прямо в глаза Тамаре и придвинулся к ней.
Женщина приняла этот жест за предложение заняться любовью и не отстранилась. Она поставила рюмку и улыбнулась в ответ.
– Я искал именно тебя и искал, чтобы кое о чем спросить.
– Так спрашивай, я с удовольствием отвечу, – подмигнула Тамара.
– Что ты делала в мастерской Игоря Малышева? .
– Я? В мастерской?
– Да, Тамара, не отпирайся.
Глеб предполагал, что эта женщина врать не станет, что, разгоряченная водкой, она сейчас выложит все, все, что знает.
Но Тамара неожиданно напряглась и замолчала.
– Что ты там делала? Можешь рассказать мне обо всем?
– Никому я ничего не скажу.
– Могу дать тебе дельный совет.
– Мне не нужны ничьи советы! – резко возразила Тамара.
– А мне кажется, нужны. Думаю, тебе известно, что Игорь Малышев и Андрей Бычков-Бочкарев, а также твоя подруга Катенька Сизова мертвы.
– Да! Да! Я знаю об этом! – выкрикнула Тамара и разрыдалась.
Ее плечи вздрагивали, слезы текли по лицу, губы некрасиво кривились.
– Знаю, знаю… Но я же не виновата.., не виновата, что они меня выгнали…
– Как выгнали? Кто тебя выгнал?
– Да этот придурок Бычков-Бочкарев. Это он сказал, чтобы я уходила, а потом и Игорь сказал.
– Зачем они тебя выгнали?
– А я что, знаю? Я могу только догадываться.
– Ты расскажи лучше по порядку, как все было.
– А ты что, из МУРа, да? Мент, да?
– Нет, – спокойно покачал головой Глеб, – я занимаюсь другими делами. Но то, что ты знаешь, меня очень интересует. Только, пожалуйста, подробнее. Постарайся ничего не забыть, ничего не пропустить.
Его спокойствие передалось взволнованной издерганной женщине. Колотова перестала плакать и взяла рюмку. Глеб плеснул туда водки. Она жадно выпила и вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Все в общем-то было как всегда.
– Что значит «как всегда»?
– Мы с Катькой Сизовой встретились на улице.
Она и говорит мне: «Пойдем к Бычкову-Бочкареву».
Мы и пошли. А он был с бодуна. Вернее, не с бодуна.
Его ломало. Он в последнее время кололся, нюхал кокаин, в общем…
– А где он брал деньги?
– Да нигде не брал, – махнула рукой Тамара. – Деньги были у Игоря. Он продал много картин каким-то иностранцам. А еще один меценат задолжал ему.
– Как фамилия мецената?
– Да его все знают, мерзкий такой, гнусный мужичок. У него на указательном пальце перстень с двумя бриллиантами.
– Послушай, Тома, фамилию ты не помнишь?
Попробуй вспомнить, это очень важно! – попросил Глеб.
Она задумалась.
– По-моему, то ли Прыщев, то ли как-то, еще…
Нет, не так – Прищепов. Да-да, Альберт Прищепов.
– Ну, и как все было дальше?
– Как было… Мы пришли к Бычкову-Бочкареву, а он говорит: «Скорее, подруги, поехали к Игорю, ему сейчас, наверное, плохо». Мы собрались и поехали.
– На чем поехали?
– Да Бычков-Бочкарев тормознул какую-то машину – то ли «тойоту», то ли «ниссан».., не помню. Но какая-то иномарка. Вот водитель нас и привез. Мы вышли и, наверное, с полчаса колотили в дверь мастерской Игоря. Мы уже хотели уходить, тем более, меня ждал один художник.
– Ну, и что дальше?
– Дальше как всегда. Игорь открыл дверь, мы вошли. Вид у него был потрепанный. Они что-то с Бычковым-Бочкаревым начали решать, спорить. Нас заставили прибрать в мастерской.
– И вы прибрали?
– Да, конечно прибрали.
– А потом?
– А потом Бычков-Бочкарев взял деньги и поехал за наркотиками.
– Он привез их? – спокойно спросил Глеб.
– Не знаю. Наверное, привез.
– А почему ты ушла?
– Да я не ушла, они меня выгнали, сказали, чтобы я убиралась, что у них важные дела. А я знаю, они просто пожадничали.
– Да, наверное, – ухмыльнулся Глеб. – Это тебя и спасло.
