– Ладушки, – проговорил я. – Теперь тебе второй и последний вопросик. Кому в России принадлежат права на издание романов Стивена Макдональда? А?
– Не знаю, не знаю, – хмуро произнес Шура. – Во всяком случае, не литературному агентству «Пряник». Может, конечно, с Макдональдом удача нашему Франкфурту обломилась, но лично я думаю, что он пролетел. Вашингтонский агент этого Стивена – полная бестолочь. Заломил такие бабки, что я плюнул. Думаю, что прав на Макдональда в нашей стране официально ни у кого нет… Пусть теперь из своего Вашингтона, – злорадно добавил он, – сами здешних пиратов ловят. Уже вышел, говорят, у нас один том.
– Я видел, – сообщил я Прянику. – Кстати, именно в издательстве «Меркурий»…
Пряник поежился.
– В таком случае, – проговорил он, – я очень рад, что тогда не выторговал права на Макдональда у того хмыря-агента. Иначе я бы уже распрощался со своими денежками… Может, все-таки Франкфурт права укупил? – с внезапным интересом сказал он. – Это было бы забавно, если бы Франкфурт лопухнулся.
– Забавно, – согласился я, однако не стал говорить о том, что намереваюсь с ходу удовлетворить любопытство на этот счет. Лучше, если Пряник побыстрей забудет мои любопытные вопросики вокруг Макдональда. Впрочем, в умении Шуры забывать то, что необходимо забыть, я мог уже неоднократно убедиться за время нашего с ним сотрудничества. Очень полезное качество. Жаль, что не все мои знакомые – в том числе и Властик Родин – обладают этим свойством.
Я поднялся с места и сделал прощальный жест рукой. Пряник привстал и склонился в прощальном поклоне. Где-то он вычитал, что древние славяне при расставании не обменивались рукопожатиями. Я покидал кабинет, и Прянику пора было снова влезать в свой патриархальный имидж.
– Всего наилучшего, достопочтенный Яков Семеныч, – умильным тоном произнес Пряник. – Будете в наших краях – милости прошу к нашему шалашу. Угощу, чем Бог послал.
– Обязательно, – в тон Прянику сказал я. – К вам не зарастет народная тропа, любезный господин Пряников. Надеюсь, в следующий раз Бог вам пошлет икорку чуток посвежее. Адью!
И я покинул гостеприимные стены.
Покинул, чтобы направиться к ближайшему телефону-автомату. Это была обшарпанная будка с половину выбитыми стеклами и расписанной (отнюдь не славянской вязью) стенкой. Автомат, висевший в этой убогой будочке, по всем законам должен был оказаться неисправным. Однако мне повезло. Телефон работал, к тому же не только от жетона, но и, по-моему, от рубля, от древней двушки, вообще от любой монеты. То, что мне в центре Москвы сегодня встретился именно такой автомат, наводило не на самые радужные мысли. По закону компенсации везения этот факт означал, что искомого абонента на месте не будет.
Обозвав себя мысленно суеверным идиотом, я набрал номер офиса Франкфурта. Ответила мне его секретарша.
– Хэлло! – прощебетала она. – «Эндрю Франкфуртс литерари эйдженси».
Признаюсь, эту дамочку я терпеть не мог. Меня необыкновенно раздражало, с каким чувством превосходства она поглядывала на всех посетителей литературного агентства. Точнее, на всех, кроме иностранцев. Секретарше этой необыкновенно льстило, что работает она в фирме не какого-нибудь там нового русского, бывшего спекуля, раздобывшего зелененьких на собственное дело, а настоящего АМЕРИКАНЦА. Эндрю Франкфурт и вправду был подлинным штатником, родился в Вирджинии, закончил колледж… Но папа с мамой у Эндрю были, натурально, из Одессы. Франкфурт говорил по-русски не хуже моего, а, например, идиш знал гораздо лучше, чем я. Я звал мистера Эндрю просто Андрюшей. Франкфурт прибыл в Россию три года назад в надежде сделать большой бизнес с нашими издателями. Но дела его шли кое-как, совсем не блестяще. И он, и покинутый мной Пряник могли процветать только в условиях, когда среди книгоиздателей преобладали бы ЧЕСТНЫЕ бизнесмены, которым было бы выгоднее купить копирайт, чем украсть. Но у нас, естественно, предпочитали красть. Когда число пиратов возрастало до неприличной отметки, Франкфурт на время мирился со своим конкурентом Пряником, и они сообща открывали шумную компанию в «Книжном вестнике». Вместе они наваливались на каких-нибудь особо наглых пиратов, устраивали показательный процесс и выигрывали какие-нибудь суммы. Особо наглые на какой-то срок притихали, а Франкфурт с Пряником, снова разъединившись, пополняли список своих клиентов…
– Хэлло! – повторила меж тем секретарша, воображая, будто я мог не расслышать про франкфуртское литерари эйдженси.
– Хэлло, май дарлинг! – сказал я, тщательно подбирая знакомые английские слова в одну фразу и стараясь в то же время, чтобы дамочка пока не узнала мой голос. – Кен ай спик ту Андрюша?
– Скьюз ми? – удивленно переспросила дамочка, подумав, что ослышалась.
– Мне бы Андрюшу, – сказал я, переходя на русский. – Андестенд? Ферштеен зи?
Дамочка возмущенно закашлялась. Наконец-то она узнала меня. Впрочем, я, кажется, единственный, кто исправно называл мистера Эндрю Андрюшей.
– Мистера Франкфурта нет! – с ненавистью произнесла она тоже уже на родном языке. – Мистер Франкфурт на неделю уехал в Соединенные Штаты Андестенд?
Я чувствовал, с каким удовольствием она бы просто бросила трубку, однако, видимо, опасалась, что я немедленно настучу об этом дорогому другу Эндрю.
– Э-э, минутку, радость моя, – быстро проговорил я. – Мне бы только справочку получить. Нет ли случайно в числе американских клиентов мистера Франкфурта некоего писателя по имени Стивен Макдональд?…
– Многоуважаемый мистер Штерн! – с мстительной радостью проговорила секретарша. – Довожу до вашего сведения, что вся информация о клиентуре мистера Франкфурта строго конфиденциальна и получить вы ее можете только у мистера Эндрю Франкфурта и только лишь в том случае, если мистер Эндрю Франкфурт того захочет. Потерпите всего неделю, о'кей?
– О'кей, – мрачно отозвался я.
Секретарша тут же и с удовольствием положила трубку на рычаг.
Итак, что мы имеем в активе? – подумал я, по привычке составляя мысленную смету доходов и расходов. Очень немного. Во-первых, существуют романы Стивена Макдональда, права на издание которых куплены госпожой Володиной непосредственно в США и куплены, возможно, именно у того агента, с кем не смог однажды сторговаться Пряник. Во-вторых, существует и процветает таинственное и непредсказуемое издательство «Меркурий», которое госпожу Володину беззастенчиво обворовало. Почему «Меркурий» решился издавать именно Макдональда, почему пиратским способом (хотя эта компания могла бы наверняка заплатить) и почему украдена эта несчастная дискета – неясно. Впрочем, все это именно в духе «Меркурия». Быстрота, натиск, таинственность и полная неизвестность алгоритма поведения. В-третьих, дискета, если верить госпоже Володиной, содержится в сейфе некоего особняка на Щусева. Если исходить из ужасных слухов, известных мне и раньше, и если прибавить к этим слухам сегодняшние опасения Родина и Пряника, то красть дискету – типичное самоубийство. У такого Черного Ящика, как «Меркурий», на каждом этаже должно быть по сотне охранников, которые тебя, Яков Семенович, и на пушечный выстрел не подпустят к сейфу. Я припомнил мрачное здание главного офиса «Меркурия». Потом и припомнил и все те зловещие истории, которые в разное время слышал из разных источников. Жестокость и безжалостность «Меркурия» выглядели в этих всех историях как бы сами собой разумеющимися. Минуточку, вдруг подумал я. А может быть, все эти мрачные истории специально и распространяются, чтобы никому и в голову не пришло связываться с «Меркурием»? Ведь, похоже, с «Меркурием» действительно никто уже не связывается. Что же из этого следует? – спросил я сам себя. И сам же себе ответил, что тамошняя охрана, если даже и сильна, к настоящему времени обязана уже несколько ослабить бдительность…
Чтобы не прерывать нить своих размышлений, я решил немного пройти пешком. Мысль, что черт страшен куда менее, чем его успели размалевать, дала неожиданный толчок моему воображению. Я понял, что чем мощнее противник, тем легче его взять врасплох. Могучий лев не станет ожидать подвоха от какой-то мелкой козявки. В этом смысле, сообразил я, у известной крыловской Моськи был немалый шанс благополучно атаковать слона. Тому, дубине, и в голову бы не пришло, что маленькая шавка вдруг решит цапнуть его за хвост или хобот. Дура Моська сама испортила себе боевую операцию, начав громко лаять и, таким образом, громогласно заявив о своих агрессивных намерениях. Мы же, в свою очередь, гавкать не будем, ни в коем случае. Наша Моська обязана подобраться к слону-«Меркурию» без шума и пыли. Легко-легко, в одно касание.
Я остановился прикурить и неожиданно заметил, как в полуквартале от меня какой-то тип тоже притормозил и тоже выудил сигареты. Так-так, с внутренним вздохом подумал я. Оставят меня сегодня в покое или нет? Очень не хотелось ввязываться в очередную перестрелку или как минимум потасовку. Оставалось надеяться, что на сей раз все обойдется мирным путем, а мой новый хвост не имеет намерения прикончить меня сразу. В пользу последнего предположения говорил тот факт, что теперь пас меня не какой-нибудь наглый самоуверенный Петрищев, а профессионал. Я и заметил его только потому, что сам был тоже профессионалом.
