– Умение, профессионализм, хладнокровие.
– Думаешь, он профессионал?
– Это версия Пибоди. – Теперь, когда она могла высказаться о фактах, уликах, версиях, еда уже не застревала в горле. Но аппетит никак не просыпался. – Знакомый Баствик нанял профессионала, а тот использовал для отвода глаз меня. Орудие убийства уже известно, но от этого мало толку. Рояльную струну купить так же просто, как коричневые штаны. Язык выдран чисто, Морис не определяет никаких признаков колебаний. Очень символично.
Ева накрутила на вилку спагетти, потом повертела вилкой в противоположную сторону, не поднося ее ко рту.
– Что с ее электроникой?
– Этим занимается Макнаб. Пока ничего примечательного. Иными словами, у нее не было близких друзей. Ни возлюбленного, ни заметного желания таковым обзавестись. В свое время она соблазнила Фицхью, своего партнера, с тех пор он сыграл в ящик.
– Что-то такое припоминаю. У него был сожитель.
– Сожитель теперь на Гавайях, у него алиби. На ее попытки соблазнить кого-то еще указаний нет. Фицхью был человек влиятельный, поэтому там мог существовать мотив. После его смерти она оказалась наверху, теперь ей можно было не трепыхаться.
– Разве что ради развлечения, – предположил Рорк.
– Похоже, развлекалась она по-другому. Сняла на Рождество номер в отеле. У нее было трое наемных партнеров, которых она употребляла по принципу ротации. По части секса у нее имелась, как видно, четкая система.
– Безопасно, спокойно, штурвал в ее руках.
– Именно так. На Рождество она коротко переговорила по коммуникатору с родными. Никуда не ездила, в вечеринках, насколько нам известно, не участвовала. Жила в своем репертуаре – работала. Как хорошо я ее вижу! Раньше, глядясь в зеркало, я видела ее.
– Ничего подобного! – возмутился Рорк. – А Мэвис? Она долго была для тебя и семьей, и подругой. Фини тоже забыла? Он стал тебе не просто наставником или напарником. Он до сих пор заменяет тебе отца.
– Я их не искала, они сами на меня набрели.
– Но ты от них не отказывалась.
– Попробуй откажись от Мэвис, если она против! – Она хмуро уставилась на тарелку со спагетти. – Это как заткнуть тебя: дохлый номер.
– Выходит, ты наблюдаешь между собой и ею поверхностное сходство? Не спорю. Обе – волевые, успешные женщины, пусть по разные стороны барьера в суде, но обе по-своему служили закону. Привлекательные, умные, целеустремленные, по-своему одинокие. Вернее, ты была одинока раньше, а она свое одиночество только усугубляла.
– Теперь я уже не смогу жить без тебя – такова моя эволюция. Вдруг она тоже была кому-то небезразлична? – Ева опять намотала спагетти на вилку и машинально отправила ее себе в рот. – А она на этого воздыхателя – или воздыхательницу? – плевать хотела. Но… – Она покачала головой и потянулась за бокалом.
– В убийстве не заметно страсти.
– Ни малейшей. Когда предмет твоих домогательств упорно тебя отшивает, то ты отчаиваешься, бесишься, мстишь. А тут как-то не просматривается мотива. Все стрелки указывают на меня. В голове не укладывается.
– Другой коп, твой обожатель, ненавистник адвоката, упорно добивающегося освобождения преступников, которых ты удаляешь с наших улиц?
– Тоже версия. Но я с ней не согласна, Рорк. Это не может быть один из моих подчиненных. Я говорю так не только потому, что они мои, но и потому, что я знаю их всех как облупленных.
– Тут я с тобой соглашусь. Я тоже хорошо их знаю. Никто в твоем подразделении не стал бы таким способом отнимать чужую жизнь, тем более использовать тебя как оправдание.
– Среди них нет психов. А здесь явно потрудился псих.
– Штука в том, что ты работаешь не только со своими подчиненными. Есть еще полицейские, первыми появляющиеся на месте преступления, те, кто его охраняет, чистильщики. Может, это коп из другого отдела, чье расследование пересекалось с твоим? Кто-нибудь, кто с тобой консультировался, еще кто-то?
– Всех не перечислить, – пробормотала Ева.
– Мы еще не говорили о тех, кто обрабатывает данные, тем более о лаборантах.
– Сегодня я стояла в лаборатории и думала: все эти люди в белых халатах сумели бы обеспечить чистоту убийства и позаботиться, чтобы на месте преступления не осталось улик. Я с ними не знакома – во всяком случае, с большинством из них. Не говоря о чистильщиках, сотрудниках морга, техниках, вспомогательном персонале. Притом что убийца может оказаться просто сумасшедшим, прочитавшим книгу и посмотревшим фильм.
– Баствик-то при чем?
– Ни при чем.
– Тогда зачем было ее убивать?
– Сейчас попробую объяснить. – Ева откинулась на спинку стула, сжимая пальцами бокал. – Я потратила время на изучение ее интервью, взятых во время процесса Барроу. Она убеждала общественность, что я устроила вендетту, свожу личные счеты. Что я подвергала Барроу психическому давлению и скрываю это – тут она была права. Но у нее ничего не вышло. Если бы они разоблачили мое давление на Барроу, то им пришлось бы выяснять, зачем я это делала. Он придумал особую систему влияния на мозг, но против нее нашлось простое противоядие. Если бы выяснилось, что я давила на него из-за того, что он применял эту систему к нам, к тебе, то им пришлось бы приняться и за меня.
– Я причинил тебе боль, я принуждал тебя…
– Все это делал он, – перебила Ева Рорка. – Он использовал тебя, меня, Мэвис. Для удовольствия и для выгоды. За это он теперь отбывает срок. Он не убивал, но предоставил орудие убийства.
– Баствик не добилась его оправдания, – напомнил Рорк. – Мог бы он, находясь в тюрьме, найти способ отомстить вам обеим?
– Я выяснила условия его заключения. Они строгие, у него нет доступа к электронике, к деньгам. Он никому не может заплатить. Могу себе представить, что этот слюнявый трус ищет способ до меня добраться. Но Баствик? Очень вряд ли. Тем не менее я еще буду им заниматься, – продолжила Ева. – Им и ее фирмой. Проверю, есть ли тут связь. Вдруг кто-то из фирмы нанял профессионала?
– Надо хорошенько покопаться в их финансах.
– Вот ты и копайся.
– Есть, сэр! Что там с ее родными?
– Тоже придется разобраться, чтобы их исключить. Вопрос прежний: зачем? Может, сестра ненавидит сестру и решает ее убить или заказать ее убийство. Но зачем примешивать к этому меня? Будем действовать методом исключения.
– Хорошо. Дай мне список. Не терпится позабавиться.
Она кивнула, посмотрела на свой бокал и отодвинула его.
– Я велела Соммерсету не открывать ворота любым рассыльным, не предъявляющим документы. Дверь не открывать вообще никому. Может, подействуешь на него своим авторитетом?
– Обязательно. Только учти, ему вполне достаточно твоего. Думаешь, кто-то может неверно интерпретировать ваши отношения из-за ваших препирательств?
– Это означало бы, что убийца слишком много знает обо мне, о нас. Просто не хочу рисковать. Тебе тоже не помешает усилить охрану.
– Ты считаешь, что меня могут к тебе приревновать?
Она подняла глаза и выдержала его взгляд.
– Типа того.
– Раз в центре всего этого находишься ты, то жизненно важно позаботиться именно о твоей безопасности.
– Я – полицейский с жетоном и с оружием.
– Предположим, преступник – бывший коп. Но опыт-то при нем. Давай действовать так, как ты предлагаешь: рассматривать и исключать одного подозреваемого за другим. Всем остальным займемся потом.
– Все равно ты будешь опасаться за меня больше обычного. Но не забывай того, что я уже говорила: не думаю, что теперь смогла бы жить без тебя. – Она встала. – Я дам тебе список. Пора начинать.
Рорк удалился к себе в кабинет. Галахад развалился в Евином кресле и захрапел. Ева принялась за свой журнал.
Когда все было готово, она вставила в журнал и на доску собственную фотографию.
Лейтенант Ева Даллас, подумала она, разглядывая себя. Потенциальная жертва, потенциальный свидетель, потенциальный мотив.
Однажды она уже побывала жертвой, хватит. Свидетель? Неплохо, можно постараться. Мотив – вот отчего ее тошнит. Этому надо положить конец.
Система – лучший друг полицейского, напомнила она себе. На это весь ее расчет.
Она вышла в кухоньку и запрограммировала много крепкого черного кофе. Вернувшись за стол, открыла свои входящие письма. Ей написали Мира, Надин, Макнаб, Фини, Чер Рео.
Суровый прокурор в стильной оболочке, Рео не занималась делами Барроу и Фицхью, но Ева не сомневалась, что Уитни уже ввел прокуратуру в курс дела. Рео жаждала новостей, хотела спорить. В том числе на личные темы.
В отличие от Баствик, Ева не умела прерывать дружеские отношения.
«Твой истинный, верный друг», – думала она, глядя на снимок надписи на стене в своем журнале. Что это значит? Уж не считает ли убийца, что все прежние ее друзья – лицемеры?
«Я единственный, на кого ты можешь положиться, – мысленно продолжила она за убийцу. – Полюбуйся, что я ради тебя сделал!»
