– И ты тоже, – сказала она и, не задумываясь, отвела назад руку и, взмахнув ею, отвесила пощечину по его небритой щеке, после чего все, кто был на улице, обернулись на них.
Тим посмотрел на нее, вытаращив глаза от удивления, и поднес ладонь к покрасневшей щеке.
– О господи, Тим, прости. – Она попыталась дотронуться до него, но он отступил назад.
Кики посмотрела, как он идет по Франклин-стрит, и быстро потеряла его из виду в толпе студентов. Она опустила глаза на свою ладонь. Что это ей вздумалось? И почему, ударив его, она почувствовала себя намного лучше?
Она мужественно вернулась в ресторан, делая вид, что сдерживает в себе боль брошенной женщины. Ронни была предупредительна и утешала ее, и Кики знала, что они с Джорджем, управляющим, разговаривали у нее за спиной. Ей было противно, что они жалеют ее, противно, что теперь они будут считать Тима эгоистичным бабником. Но она знала, что это всего лишь начало вынужденной лжи.
9
Как бы мне хотелось увидеть тебя теперь, когда тебе шестнадцать. Сейчас ты восхитительная двенадцатилетняя девочка. Поэтому я могу только воображать, что, повзрослев, ты станешь еще прекраснее. Вчера, когда сиделка пыталась не пустить тебя в мою комнату, потому что мне было очень плохо, я слышала, как ты разговаривала с ней за закрытой дверью. Ты сказала ей: «Это МОЯ мама, а не ваша. Я позабочусь о ней». Это рассмешило меня, хотя в тот момент я склонялась над тазом. Благодаря этому я узнала, какая ты сильная, и поняла, что ты отлично справишься без меня.
Как тебе удалось стать такой храброй?
Несмотря на то что они находились всего в нескольких милях от Чапел-Хилла, напряженность в фургоне Тима настолько возросла, что Кики чувствовала ее кожей. У них оставалось еще полтора часа, для того чтобы добраться до Нью-Берна. Было неудобно сидеть в деформированном ковшеобразном кресле, которое впивалось в спину, когда машину трясло. Марти сидел в шезлонге, повернувшись боком к креслу Тима. На одном колене он держал нарисованную от руки карту, на другом – банку пива, и они с Тимом спорили о том, по какой дороге ехать, после того как свернут с шоссе. Кики хотелось сказать им, чтобы они заткнулись: если они не могут договориться о такой чепухе, как дорога до Нью-Берна, то как они собираются принимать более серьезные решения, ожидающие их в ближайшие пару дней? Но Кики молчала, боясь, что Тим растревожится пуще прежнего. Все были на грани. Истекали последние часы их жизни как законопослушных граждан.
На матрасе в кузове фургона лежали чемоданы, вещевые мешки и рюкзаки. Тим потратил целый день, пакуя багаж, и она с жалостью смотрела на него, наблюдая, как он обдумывает, что взять с собой, а что оставить. Они с Марти больше никогда не вернутся в родной дом. Она же взяла с собой только пару смен белья и зубную щетку. Кики полагала, что это все, что ей нужно. Не более трех дней, сказал Тим. Потом Энди будет спасена, жена губернатора вернется домой, к семейному очагу, а Кики сможет уехать обратно в Чапел-Хилл.
Ей было поручено купить аудиокассеты для этой поездки. Разумеется, группы «Eagles», «Credence» и «Queen» и старый добрый «Rolling Stones». Ничего слишком успокаивающего.
– Выключи это дерьмо, – резко бросил ей Марти, когда «Queen» начали петь «We are the Champions».
– Не говори с ней таким тоном, – сказал брату Тим.
– Все нормально, – успокоила его Кики, нажимая на кнопку выброса кассеты. – Что ты хочешь послушать, Марти?
– Не знаю. – В его голосе вдруг послышалось уныние. – Думаю, «Stones».
Она вставила кассету, и фургон наполнился звуками песни «Under my Thumb».
– Сделай потише, – сказал Тим.
Кики послушно исполнила его просьбу. Она сделала бы все что угодно, лишь бы в фургоне воцарился мир.
Тим свернул на скоростное шоссе, и Марти сзади схватил его за плечо.
– Я же сказал тебе, чтобы ты не ехал этой дорогой! – крикнул он.
– Отвяжись от меня! – Тим сжимал руль побелевшими костяшками пальцев. – Так короче всего, Марти.
– Перестаньте оба! – сказала Кики. – Мы должны быть сплоченными, понятно? Вы оба сказали мне, что все пройдет легко, а теперь вы готовы вцепиться друг другу в глотку.
Мужчины замолчали, вероятно больше пораженные тем, что она столкнула их лицом к лицу, чем тем, что потребовала, чтобы они прекратили спорить. Никто за целый час не произнес больше ни слова. Когда кассета «Stones» закончилась, Кики поставила «Eagles», потом попробовала устроиться поудобнее, поскольку местность стала ровнее, на многие мили раскинулись высокие сосновые леса. Маленькие домики находились друг от друга на расстоянии нескольких акров. Одни были ухоженными, с белыми коваными изгородями перед главным входом и декоративными садовыми шарами во дворах. Окна других были закрыты пластиковыми щитами, их крыши были покрыты неаккуратными заплатами, а на лужайках росла трава по колено.
– Мы заехали в глухомань, мальчики и девочки, – наконец нарушил молчание Марти.
– Чем глуше, тем лучше, – сказал Тим.
Наклонившись вперед и протиснувшись между ковшеобразными сиденьями, Марти указал на просеку в сосновом леске.
– Сворачивай сюда, – сказал он. Кики чувствовала, как из его рта пахнет пивом и табаком.
Тим повернул на узкую однополосную дорогу.
– Теперь следи за дорогой справа, – сказал Марти. – Думаю, нам осталось около мили.
Марти был знаком с супругами, которые должны были пустить их на ночевку, прежде он уже бывал у них в доме.
– Не она ли это? – Марти склонился еще ниже между кресел и высунул голову в окно.
Кики заметила дорогу, которая сворачивала направо.
– Да, – ответил Марти сам себе. – Сворачивай сюда.
Тим послушно повернул. Они ехали по пыльной, изрезанной колеями дороге, так тесно окруженной соснами и кустами, что не было видно солнца, а ветви царапали бока фургона. Было три часа дня, но на дороге было так темно, что можно было подумать, что наступил вечер.
От быстрой езды они успокоились. Кассета закончилась, но Кики даже не заметила этого. В тишине она почти слышала, как бьется ее сердце. В течение нескольких минут все изменилось, и их путешествие приобрело серьезный оборот. Чувствуя свою вину, Кики надеялась, что что-нибудь помешает осуществлению их плана. Похищение должно было состояться следующим вечером. Может быть, женщина заболеет или не сможет вести урок. Может быть, люди, у которых они собирались остановиться, отговорят Тима и Марти от этой безумной идеи.
Она сказала Ронни и Джорджу, что после Дня благодарения уедет на неделю, чтобы навестить школьную подругу, которая теперь живет в Пенсильвании. Джордж обиделся, но Ронни так горячо поддерживала ее, что Кики чувствовала себя виноватой.
– Тебе нужно уехать, – сказала Ронни. – Ты в такой депрессии после разрыва с Тимом.
Она не страдала депрессией, но, видимо, ей удалось прикинуться такой. Кики встречалась с Тимом почти так же часто, как до так называемого разрыва. Она врала Ронни, говоря, что ужинает с подругой, а сама шла домой к Тиму, чтобы заниматься любовью и слушать заверения в том, что все пройдет отлично.
– Ты уверен, что это она? – спросил наконец Тим после того, как они уже несколько минут ехали по темному туннелю, по сторонам которого стояли деревья.
– Да, уверен, – ответил Марти. Вдруг справа на полянке показался дом. – Вот он, – сказал он.
Домик был крохотный, покрывавшая его белая краска облупилась. Из кирпичной трубы на растрескавшейся крыше поднимался дым. У леса стояли ржавые качели, и на них раскачивалась маленькая девочка, отклоняясь так далеко назад, что ее длинные светлые волосы поднимали пыль с земли. С другой стороны дома, в траве, стояли три старых ржавых автомобиля, а рядом с ними были припаркованы грузовик и старый автобус «Фольксваген».
– Кажется, у Форреста течет крыша, – сказал Марти, и Кики заметила на крыше мужчину, укладывающего лист голубого пластика на дранку. Он распрямился, когда они подъехали к старым машинам, и, минуту поколебавшись, направился к лестнице, прислоненной к свесу крыши.
Когда Кики, Тим и Марти начали выходить из фургона, к ним подбежали две лающие и скалящие зубы шелудивые собаки. Кики боялась собак, но не хотела, чтобы Тим счел ее трусихой. Если она не в состоянии справиться с двумя псами, как она намерена справиться с тем делом, за которое взялась?
– Привет, ребята, – сказала она, прижимая руки к бокам. Собаки, размахивая сомнительно задранными хвостами, обнюхали ее ноги.
Мужчина, спустившись по лестнице с крыши, приблизился к ним. Он был высоким, лысым и крепко сложенным, но не тучным и был похож на человека, привычного к физическому труду. Вытерев ладонь о торчавшую из-за ремня тряпку, он протянул ее Марти для рукопожатия.
– Что за суета, брат? – спросил мужчина.
– Ничего особенного, – ответил Марти. – Это мой брат Тим и его подружка, Кики. А это Форрест.
Девочка, подбежав к ним от качелей, схватилась за ногу Форреста.
