Девочка, подбежав к ним от качелей, схватилась за ногу Форреста.
– Это гости? – спросила она.
Форрест положил свою большую ладонь на голову девочки.
– Да, милая, – сказал он, а потом добавил: – А это Далия.
– Мне пять лет, – сказала Далия.
Кики нервно засмеялась, очарованная красотой голубоглазой малышки.
– Пять лет, круто, – сказала она. – Ты ходишь в детский сад?
– Меня учит мама, – сказала Далия. – Докуда у тебя волосы? – Отойдя от отца, она подошла к Кики. – Да они до самой попки! – радостно сказала девочка. – Я тоже хочу отрастить длинные волосы.
– Оставь ее в покое, Далия, – сказал Форрест. Голос звучал неприветливо, по-деловому. – Парни, вы быстро нашли нас?
– Без проблем, – сказал Тим. – Просто мы думаем, как отсюда добраться до хижины.
В первый раз за всю поездку зашла речь о хижине, но Кики, как бы ей этого ни хотелось, не забывала о ней ни на минуту. Именно там ей предстояло держать взаперти жену губернатора.
– У меня есть карта, вы можете взглянуть на нее, – сказал Форрест.
– Отлично, – кивнул Тим.
Они последовали за Форрестом к входной двери. Внутри дом неожиданно оказался совсем не таким ветхим, как снаружи. В маленьком камине горел огонь, а в гостиной пахло дымом и еще чем-то вкусным. Мебель была старой и изношенной, но в комнате было уютно и чисто. Пройдя через гостиную, они вошли в кухню: женщина, одетая в длинную бледно-желтую юбку и блузу в крестьянском стиле с голубой отделкой, вытаскивала из духовки хлеб.
– Как вкусно пахнет, – сказал Тим.
Женщина положила хлеб на столешницу рядом с двумя другими батонами и закрыла дверцу духовки. Она как будто была не рада появлению гостей.
– Наоми, – сказал Форрест, сажая Далию себе на плечо, – ты помнишь Марти?
– Тебе не следовало приезжать сюда, Марти, – ответила женщина. У нее были светло-каштановые волосы, доходящие до плеч и подколотые заколкой на макушке.
Марти проигнорировал ее замечание.
– Это Тим и его подружка Кики, – сказал Марти.
Из угла комнаты донесся тихий плач, и Кики заметила колыбель рядом с дверью. Подойдя к ней, Наоми взяла на руки младенца. Укачивая малыша и воркуя с ним, она вышла из комнаты.
– Она нервничает из-за твоего приезда, – сказал Форрест, глядя на дверь, в которую вышла Наоми. – Ты должен понять, прошло много времени. Мы спокойно живем здесь, и она боится, что ты все испортишь.
– Я не собираюсь портить вам жизнь, – сказал Марти.
– Я знаю. – Форрест поднял руку к голове и пощекотал дочку. Далия, захохотав, прикрыла глаза отца рукой. – Не пойми меня превратно, – сказал Форрест, убирая руки Далии с лица. – У Наоми доброе сердце. Она знает, что ты делаешь, и поддерживает тебя в этом, но она не хочет, чтобы мы в этом участвовали. Поэтому, парни, я говорю вам, – он посмотрел на Марти и Тима, – забудьте, что вы были здесь. Ты тоже, Кики. Вы можете переночевать у нас, и мы дадим вам машину, как я и говорил, но как только вы уедете отсюда, вы сразу же забудете о том, что даже видели это место.
– Машину? – спросила Кики. Зачем им машина?
– Тебе понадобится машина, когда все будет кончено, – сказал Тим. – Знаешь, когда мы с Марти слиняем. Тебе нужно будет вернуться обратно в… – Внезапно он стукнул себя ладонью по лбу. – Черт! – проговорил он. – У тебя, наверное, даже нет водительских прав, так?
– Есть. Предполагается, что со мной рядом должен сидеть кто-то взрослый, но я умею водить. – Ей стало досадно. Кики сказала «взрослый», словно сама она такой не является, но Тим как будто ничего не заметил.
– Хорошо, – сказал он. – Прекрасно. Значит, ты можешь воспользоваться одной из машин Форреста.
– Не просто воспользоваться, – поправил Форрест. – Оставить ее себе. У нас их больше, чем нужно, и, как я сказал, мы не хотим, чтобы кто-нибудь из вас вернулся сюда, оставив за собой хвост для легавых, которые побегут за вами.
– Каких легавых, папочка? – спросила Далия.
Форрест снял Далию с плеч и поставил на пол. Наклонившись к ней, он сказал:
– Это злые собаки.
Далия, визжа и смеясь, выбежала из комнаты, а ее отец притворился, что догоняет ее.
Тим повернулся к Марти.
– Ты сказал, что они рады помочь нам, – сказал Тим. – Очень рады. Разве не так ты говорил?
– Отвали, – сказал Марти. – Все пройдет отлично.
На ужин они ели тушеную говядину и пшеничный хлеб с медом, и никто и словом не обмолвился о планах на следующий день. Кики не сразу поняла, что это было из-за Далии: они не хотели говорить, пока в комнате был ребенок. Во время еды Далия все время болтала с Кики, рассказывая ей о последнем уроке географии, который ей дала мать, после чего она выучила названия штатов в алфавитном порядке. Она говорила без умолку и перечислила их почти без ошибок. После ужина Форрест взял на руки младенца и передал Наоми, а та, откинувшись на спинку стула, подсунула его под свою свободную блузу и стала кормить грудью.
– Далия, – сказала Наоми, – ты не хочешь пойти поиграть в другой комнате? Взрослым нужно поговорить.
Далия схватила Кики за руку.
– Давай я покажу тебе свои игрушки, – сказала она, словно зная, что Кики будет лучше поиграть с ней, чем остаться со «взрослыми».
– Иди, – сказал Тим. – Мы потом сообщим тебе обо всем, что тебе нужно знать.
Позволив Далии утащить себя в другую комнату, она почувствовала облегчение. Разговор на кухне не обещал быть слишком приятным. «Пожалуйста, скажи им, чтобы они скорее уходили отсюда, – повторяла она про себя, – пожалуйста».
– Это моя Барби. – Далия села на вышитый коврик и вытащила из ящика для игрушек темноволосую куклу Барби. Было забавно, что у ребенка хиппи есть кукла Барби.
– Она красивая. – Кики села рядом с девочкой.
– Она с гаражной распродажи, – сказала Далия, поглаживая пальцем миниатюрные джинсы куклы. – Я так рада, что смогла поселить ее в теплом доме.
Кики улыбнулась. Девчушка тронула ее за душу. Она слышала, как Тим что-то говорит на кухне, но не могла разобрать ни слова. Форрест отвечал ему глубоким и звучным голосом. Потом Наоми сказала что-то непонятное. Ей следовало быть там, чтобы принять участие в обсуждении.
«В чем ты ошиблась?» – спрашивала себя Кики. Она ощущала себя такой маленькой, что ей и вправду было место здесь, с Далией, а не на кухне. Ей было шестнадцать лет, на вид же ей можно было дать не больше пятнадцати, а чувствовала она себя как тринадцатилетняя девочка. Знает ли кто-нибудь об этом? Не о ней ли они шепчутся там, на кухне, беспокоясь о том, что ее вовлечение в эту затею было ошибкой?
– Мы не втягиваем вас ни во что! – вдруг закричал Марти. Кто-то в ответ сказал:
– Ш-ш-ш!
Далия с тревогой посмотрела на Кики.
– Почему тот человек так вопит? – спросила девочка.
– О, это ерунда, – ответила Кики. – Он часто кричит. Марти всегда так ведет себя.
Далия секунду смотрела в сторону кухни, а потом перевела взгляд на ящик с игрушками.
– А это важная кукла, – сказала она, вытаскивая голую куклу.
– Важная кукла? – в замешательстве спросила Кики.
– Влаж-ная! – сказала Далия. Она подняла куклу так, чтобы Кики смогла рассмотреть отверстие у нее между ног. – Она писает.
– О! – Кики засмеялась. – Я поняла.
Она завидовала невинности Далии. Девочке и в голову не приходило, что обсуждали ее родители с Тимом и Марти. У нее не было и мысли о том, что когда-то ее родители совершили нечто противозаконное и было время, когда они были известны под другими именами. Тогда они жили другой жизнью. Неужели Тим хочет закончить так же? Неужели ей, для того чтобы встретиться с ним, придется многие мили ехать по лесам на машине?
– У тебя красивые глаза. – Далия пристально смотрела на Кики.
– Спасибо. – Кики протянула руку к волосам девочки. – А у тебя самые красивые волосы, которые я видела в своей жизни.
– Они как шелк, – сказала девочка.
– Да. – Кики улыбнулась. Ей захотелось, чтобы у нее когда-нибудь появился такой же ребенок. Она посмотрела в сторону кухни. Ей не было видно Тима, но она могла нарисовать в своем воображении его зеленые глаза, светлые волосы и пухлые губы. У них могли бы быть красивые дети. Она хотела, чтобы ее дети росли в полной семье, чтобы у них были и мать, и отец. Кики каждый год писала бы им письма на тот случай, если умрет. При этой мысли у нее к глазам подступили слезы.
Далия потянулась к ней и нежно дотронулась до ее щеки.
– Почему ты плачешь? – спросила она.
– О, думаю, сегодня у меня немного воспалились глаза. – Кики пальцами вытерла слезы. – Наверное, у меня аллергия на что-нибудь.
– На Агнес? – Далия показала пальцем на кошку, спящую у стенки кушетки. – У моей подруги на нее аллергия.
– Может быть, – сказала она. – Все не так плохо.
Наоми вошла в комнату, младенец, которого звали Эммануэль, лежал в слинге, перекинутом у нее через плечо. Она села на корточки рядом с Далией, ее юбка, спускаясь с коленей, касалась пола.