– Так что, позвонишь ей?
– Не знаю, – честно ответила Пэрис. – Не уверена, что мне хочется это с кем-то обсуждать, тем более с незнакомым человеком. Я из дома-то не хочу выходить, потому что мне противно, что меня все жалеют. Черт побери, Вирджиния, как это все ужасно!
– Это ужасно, если ты будешь так себя настраивать. Ты понятия не имеешь, что тебя ждет в будущем. Может, еще встретишь хорошего человека и заживешь с ним в сто раз лучше!
– Мне никто не был нужен, кроме Питера. Я даже не смотрела на других мужчин. Для меня он всегда был лучше всех, мне так повезло, что я его встретила…
– Ну вот, а что из этого вышло? Он поступил с тобой подло, его за это убить мало! Да черт с ним, забудь. Я только хочу, чтобы ты была счастлива.
Пэрис не сомневалась, что подруга говорит искренне.
– Боюсь, я больше никогда не буду счастлива. Что, если мне предназначено любить один раз за всю жизнь?
– Тогда я тебя убью, – улыбнулась Вирджиния. – Но сначала попробуй обратиться к Анне. А если это не поможет, я найду тебе священника, чтобы изгнал беса. Но ты должна освободиться от этого наваждения, иначе ты себя угробишь. Ты же не хочешь до конца дней оставаться больной и жалкой?
– Нет, не хочу, – задумчиво ответила Пэрис. – Только не вижу, как твоя Анна может мне помочь. Сколько бы мы с ней ни говорили, Питера все равно не вернуть, развод все равно состоится, дети останутся взрослыми, а он будет жить с женщиной на пятнадцать лет моложе меня. Невеселая перспектива, правда?
– Да. Но другие выживали. Я тебе серьезно говорю: ты еще полюбишь человека в сто раз симпатичнее твоего Питера. Сплошь и рядом женщины остаются без мужей, они умирают, изменяют, бросают… А потом находится другой, женщина снова выходит замуж и прекрасно живет. Тебе всего сорок шесть, разве можно ставить крест на своей жизни? Это просто глупо. И несправедливо по отношению к тебе и детям. И ко всем, кто вас любит. Не доставляй Питеру этой радости. У него началась новая жизнь. Ты заслуживаешь того же.
– Но мне не нужна новая жизнь!
– Позвони Анне. Или я тебя свяжу и доставлю в ее кабинет силой. Обещай, что сходишь к ней хотя бы один раз. Один раз! Обещаешь? Если не понравится – можешь не продолжать. Но хотя бы попробуй.
– Хорошо. Я попробую. Один раз. Только это ничего не изменит, – Пэрис.
– Ладно, посмотрим, – сказала Вирджиния и налила себе еще кофе.
Она пробыла у подруги до четырех, а когда уходила, с удовлетворением отметила, что Пэрис несколько ожила. Она снова пообещала, что утром позвонит Анне Смайт. Пэрис не верила, что это как-то ей поможет, но, чтобы отвязаться от Вирджинии, пообещала это сделать.
Глава 5
Приемная была похожа на библиотеку, столько здесь было книг. Удобные кожаные кресла, в углу – камин, так что здесь, наверное, и в зимние вечера тепло и уютно. Но сейчас, в теплый июньский день, окна были открыты, и из них открывался вид на ухоженный сад.
Когда Пэрис приехала по указанному Вирджинией адресу и увидела симпатичный деревянный домик, белый с желтой окантовкой и затейливыми голубыми ставнями, на ум сразу пришло слово «уютный».
Она несколько минут просидела в приемной, листая журналы, потом к ней вышла женщина, поразившая ее своим видом. Пэрис почему-то ожидала увидеть кого-то вроде Анны Фрейд, холодную и суровую интеллектуалку. Доктор же, напротив, оказалась милой, хорошо одетой и воспитанной дамой лет пятидесяти. У нее была аккуратная стрижка и безупречный брючный костюм защитного цвета, судя по виду – довольно дорогой. Она производила впечатление супруги какого-нибудь весьма обеспеченного или высокопоставленного человека. Такие женщины встречаются на официальных приемах, психотерапевта Пэрис представляла себе совершенно иначе.
– Что-нибудь не так? – с улыбкой спросила она, приглашая Пэрис в свое святилище – изысканно обставленную светлую комнату с красивыми окнами и современной живописью на стенах. – У вас удивленный вид.
– Я представляла себе это несколько иначе, – призналась Пэрис.
– В каком смысле? – Врач была заинтригована. Она доброжелательно смотрела на Пэрис.
– Более строго, что ли, – честно ответила та. – здесь так мило!
– Благодарю, – рассмеялась хозяйка и объяснила: – Когда я училась в университете, то подрабатывала в студии дизайна. Я всегда считала: если с медициной у меня не сложится – пойду опять в дизайнеры. Мне это нравилось.
Пэрис невольно прониклась к ней симпатией. Прямодушие, честность и никакой претенциозности – все это очень притягивало. С такой женщиной она могла бы подружиться, если бы не пришла по делу.
– Итак, чем могу помочь?
– Мой сын только что уехал в Европу… – Такое начало и самой Пэрис показалось странным, учитывая все остальное. Но это было первое, что пришло ей на ум. Слова вырвались сами, помимо ее воли.
– Насовсем? А сколько ему лет?
Доктор с первой минуты мысленно оценивала посетительницу и уже поняла, что ей слегка за сорок и выглядит она, вопреки переживаниям, не старше своих лет. Перед ней сидела красивая женщина, несмотря «а потухший взгляд, в котором доктор безошибочно распознала депрессию.
– Ему восемнадцать. Нет, он не насовсем уехал, на два месяца. Но я по нему очень скучаю…
Глаза снова защипало от слез, и Пэрис с облегчением увидела рядом коробку салфеток. «Наверное, здесь часто плачут, – подумала она. – Да и неудивительно».
– Он ваш единственный ребенок?
– Нет, есть еще дочь. Она живет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе. Работает в кино. Ассистент продюсера. Ей двадцать три.
– Ваш сын студент? – мягко допытывалась доктор, пытаясь сложить воедино обрывки картины, которые ей скупо давала Пэрис. Анна Смайт делала это привычно и уверенно, это была ее работа.
– Вим в конце августа едет в Беркли.
– И вы остаетесь в доме… одна? Вы замужем?
– Да. То есть нет… Была. Но месяц назад… муж ушел от меня к другой женщине.
Ага. Анна Смайт молчала, сочувственно глядя на Пэрис, потом придвинула ей салфетки.
– Грустно это слышать. А раньше вы знали о существовании другой женщины?
– Нет, не знала.
– Тогда это сильный шок. У вас с мужем бывали трения?
– Никогда! Мы очень дружно жили. Или мне так казалось… Уходя, он сказал, что со мной чувствует себя заживо похороненным. Была пятница, мы принимали гостей, а когда все ушли, он мне объявил, что уходит. А мне казалось, что у нас все в порядке, вплоть до этого момента.
Пэрис замолчала, вытерла глаза, потом, к своему удивлению, слово в слово воспроизвела доктору все, что сказал ей Питер в тот вечер. Потом рассказала, что Вим уезжает учиться, а ей так и не пригодился ее собственный диплом, что она в панике, поскольку остается совсем одна. Что она станет делать всю оставшуюся жизнь? И даже то немногое, что ей было известно про Рэчел, она тоже рассказала.
