Полуэльф, молча кинув, машинально коснулся камушка, выскользнувшего из-за ворота рубахи.
— Скажи, от кого подарок? — спросила друидка.
Парень замялся, убирая его под ткань:
— Да так, ничего такого. Помог кое-кому, вот мне и подарили этот амулет, из благодарности…
— Она дроу? — словно невзначай уточнила девушка.
Келафейн аж поперхнулся от этого вопроса:
— С чего вы взяли?
— Дроу известны своим коварством и непостоянством. Будь осторожен, хорошо?
Парень слегка улыбнулся:
— Спасибо за вашу заботу, но она не совсем дроу. Не будь ноги сломаны, сама бы меня убила, наверное, приняв за темного эльфа.
Глава Ксаршей вспыхнули от любопытства:
— Ну вот, мне все любопытней. Кто же она тогда?
Склонившись к ее уху, полуэльф прошептал:
— Драук… Не говорите никому. Их предпочитают просто убивать.
Друидка ошарашено кивнула. Она слышала об этих созданиях от Нари, та отзывалась о них с нескрываемым отвращением. Иногда Паучья Королева приглашала перспективных дроу в свои темные владения и испытывала их изощренным способом. Если дроу справлялся с испытанием, его одаривали силами, властью, если нет, то он возвращался изувеченным существом, наполовину темным эльфом и наполовину гигантским пауком. Монстра изгоняли из города, и они продолжали жить где-то в глубине Подземья, как чудовищное напоминание о том, как страшно разочаровывать Лолт.
— А почему ты решил ей помочь? — выдавила из себя девушка.
— Она кричала от боли как человек. Иногда я поступаю спонтанно, вот и тогда — стало жаль. Помог немного, покормил, поотгонял всякую нечисть, чтобы не съели, и она передумала меня убивать… Да, дроу они не любят, среди них, как и среди любых других, всякие встречаются… Я бы не рекомендовал поступать как я.
Он обезоруживающе улыбнулся, и Ксаршей нежно погладила его по плечу:
— Ты очень добрый. Не буду тебя больше отвлекать…
Ноги сами повели ее вокруг поместья, к искрящейся на солнце березовой роще. Оказавшись в кругу шуршащих деревьев, она раскинула руки в стороны, ловя ароматный ветер. Совсем не похоже на родной лес, густой, словно запущенный терновник. Между деревьями был наполненный солнцем и небом простор, и свежий ветер с гор заставлял колыхаться резные листики. Отсюда было хорошо видно, как парни в поле собирали пшеницу, а тетушка Магдиш набирала воду в кадушку. По ветру разносились окрики леди Нувии, гоняющей учеников по тренировочному полю. Келафейна Ксаршей там не увидела, но вскоре заметила его черную шевелюру среди фруктовых деревьев. Он забрался на яблоню и увлеченно собирал плоды в свой плащ, не забывая уплетать за обе щеки. Теперь понятно, отчего одежда у него так умопомрачительно пахнет.
Отсюда поместье казалось пасторальной идиллией. На контрасте с этим мысли в голове Ксаршей были тревожными и гнетущими. За душу хватал страх, холодный и дрожащий, как свежая рыба. Уйти с парнем или остаться здесь? А вдруг она будет нужна Ригелю? А вдруг она все-таки сможет найти способ вытянуть его? Спокойней было бы остаться здесь и быть полезной, как целитель, а там, в Подземье ее ничего не ждет, кроме гибели.
Она гуляла до обеда. За трапезой Нари и Нувия оживленно расспрашивали ее о лесном житье, и девушка неохотно отвечала. Келафейн и волшебник к столу так и не явились. После обеда Нари поспешила к Ригелю, и Ксаршей ушла следом. Ей очень хотелось поговорить с ней наедине. Как только дверь в комнату закрылась, друидка обняла подругу и закачала, словно маленькое дитя. Нари, обмякнув в ее руках, выдохнула в плечо:
— Я так устала…
— Я даже не представляю, как тебе тяжело, — прошептала девушка, все еще убаюкивая ее. — Чем тебе помочь?
— Даже не знаю, — та помотала головой. — Привяжи Келафейна к коновязи, чтобы он никуда не удрал.
Ксаршей улыбнулась:
— Он уже большой мальчик, его не удержать дома. Слишком быстро, да?
Нари кивнула, продолжив с горечью:
— Очень быстро взрослеют, растут, словно грибы после дождя. Сегодня за подол тянут, а завтра ты им в грудь дышишь, — она прикрыла усталые глаза. — Это счастье и боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я так удивилась, когда увидела его, — призналась друидка. — Я знала его мальчуганом пяти лет, а он уже взрослый юноша. А помнишь, как он вымазался мукой и изображал баньши? И мы от его криков падали замертво…
Нари рассмеялась:
— Орал он будь здоров! Или принесет пакость из леса и начнет рассказывать про нее… Нет, пакость до сих пор носит, но иной раз и двух слов не выжать. Куда месяцами пропадает? Где шастает? — с горечью добавила она.
— Боится твоего осуждения, поэтому и молчит. Не хочет лишний раз расстраивать. Знает, что тебе и так тяжело.
Нари молча кивнула. Как и догадывалась Ксар, она прекрасно знала, куда и почему пропадал ее сын, однако не знала, как выразить свои эмоции. Ригель вдруг зашевелился, приоткрыв сонные глаза.
— Ксар! Так давно не виделись.
Девушка взяла его за ослабевшую руку:
— Пришла проведать.
— Я постарел, а ты не меняешься, — тихо произнес он, не сводя с нее теплого взгляда.
Друидка погладила его по руке, и с губ сами слетели слова незамысловатого рассказала, про лес, зверей и птиц, друидов Круга и смену сезонов, пока глаза больного вновь не закрылись.
— Он теперь всегда такой, — посетовала Нари, когда Ригель уснул. — Но лучше такой, чем кричащий от боли, — на ее лице проскользнул ужас. — А боли его терзают просто ужасные. А ведь нам до этого было так хорошо здесь, так хорошо…
— Что за боли? — поинтересовалась Ксаршей.
— Рана на ноге… Она его словно высасывает. Корниат сказал, что это временно, но… — Нари сокрушенно покачала головой, — Он может ведь и просто успокаивать меня.
— Я буду надеяться на лучшее, — шепнула девушка в ответ, и они обнялись, уткнувшись друг другу в плечи.
Они сидели так, пока на дворе не стемнело и не застрекотали ночные сверчки. На ужине вновь не было волшебника и полуэльфа, как не было и расспросов. Поев тишине, Ксаршей поднялась по винтовой лестнице, ведущей к вершине башни волшебника. Скрипящие ступени вывели ее на верхнюю площадку. Дверь была приглашающе открыта, из комнаты лился тусклый свет. Ксаршей зашла в круглую комнату со множеством окон во все сторон света, сейчас наглухо закрытые ставнями. С потолка свисали нити стеклянных бус и хрустальных подвесок всяческих хитроумных форм, стены были завешаны большими и маленькими зеркалами. Волшебник сидел за столом, полностью заставленном хрустальными шарами, кубами, призмами и пирамидами. Комната освещалась огнем одного единственного канделябра, причудливые огоньки искрили и плясали на всех отражающих поверхностях.
— Добрый вечер, — произнес эльф, подняв глаза от столешницы.
— Добрый вечер, — эхом откликнулась Ксаршей, присаживаясь на краешек кресла, обнаруженного недалеко от стола.
— Вы проделали очень долгий путь, — длинные гибкие пальцы сплелись под его острым подбородком. — Чего вы хотите?
Поежившись от пристально взгляда глаз-затмений, друидка ответила:
— Помочь Келафейну и вылечить Ригеля.
— Чего вы больше хотите?
Этот странный вопрос девушке не понравился, ей совсем не хотелось на него отвечать.
— А почему вы спрашиваете? — раздраженно спросила она. — Как будто от того, что я хочу, изменится, что я могу.
— Потому что многое зависит от вас, — маг встал из-за стола, повернувшись к ней спиной. Прямо за его креслом красовалось зеркало в полный рост, поэтому Ксаршей смотрела теперь на отражение его лица, искаженное полумраком и дрожащим светом свечей. — Просто вы хотите несовместимого, придется выбрать.
— От меня? — удивленно выдохнула эльфийка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чему вы удивлены? Вы же друид, должны понимать, как малое влияет на великое.
— Нет, один выживший олень не изменит лес, — покачала головой Ксаршей. — А вы любите говорить загадками. Почему вы не остановили Талнисс, если можете видеть будущее?
Эльф слегка повернул голову в ее сторону:
— Я не всеведущ. Она исчезла из моего поля зрения, это печально.
