Опасность, для них, заключается прежде всего в работе человеческого ума, в новом видении жизни, в том, что из науки может возникнуть страсть к освобождению. Было бы безумием бороться против сил эволюции; гораздо удобнее направлять их в нужное русло, и поэтому, вместо того, чтобы упорствовать в узколобости старого режима, власти приняли новые, явно эффективные открытия науки. Им не нужно было быть гениями, чтобы принять это решение; простое течение фактов жизни заставило власть имущих понять, как можно противостоять опасности: они начали основывать школы, заботиться о распространении образования, несмотря на то что вначале некоторые из них и противодействовали этой тенденции, — потому что она благоприятствовала антагонистичным политическим партиям — все они вскоре поняли, что легче уступить, и что эта лучшая тактика позволяет гарантировать новыми способами защиту интересов и принципов. После этого началась ужасная борьба за завоевание школы; эта борьба ожесточенно шла во всех странах; где-то победило буржуазное и республиканское общество, где-то победил клерикализм. Все партии знают, насколько важна цель и, не задумываясь, идут на любые жертвы, чтобы гарантировать себе победу. Их общий клич: «За школу и ради нее». А народ должен еще и благодарить их за эти благодеяния. Весь мир стремится к образованию и к счастью, которое оно приносит. В прежние времена, некоторые из них говорили: Тебя удерживают в безграмотности, чтобы лучше эксплуатировать тебя; мы хотим видеть тебя образованным и свободным. Теперь это уже невозможно: повсюду строят школы, для всех классов и слоев.
В этом единодушном обмене мыслями о школе отчетливо проступают мотивы для недоверия к их доброй воле и объяснение фактов, вызывающих мои сомнения в эффективности средств обновления, которые намереваются применить некоторые реформаторы. В остальном эти реформаторы мало заботятся о социальном значении образования в целом; эти люди с азартом отыскивают научную истину, но в своей работе они отделяют все, что чуждо объекту их исследований. Они терпеливо работают над изучением ребенка и, в конце концов, скажут нам — ведь их наука еще молода — какие методы образования лучше всего подходят для его всестороннего развития.
Но это в своем роде профессиональное безразличие, на мой взгляд, есть наихудшее отношение для тех, кому оно должно служить.
Я вовсе не считаю, что они не осознают социальную реальность, я думаю, что они стремятся в своей работе к наилучшим для общественного блага результатам. Работая над раскрытием секретов жизни, — думают они, — над поисками путей для ее нормального физического и психического развития, мы будем применять к образованию наиболее благоприятный для высвобождения энергий режим. Мы не хотим заниматься напрямую обновлением школы; мы знаем, что вряд ли оно достижимо, потому что мы все еще точно не знаем, что именно должно быть предпринято.
Мы будем действовать медленно и постепенно, будучи убежденными в там, что школа будет реформирована благодаря нашим открытиям, самой силой вещей. Если вы спросите нас, каковы наши ожидания, мы согласимся с вами в том, что необходимо обеспечить эволюцию на пути всестороннего развития ребенка и человечества через науку, но и в этом случае мы убеждены, что наш труд направлен как раз на эти цели и что мы сможем найти наиболее быстрые и прямые пути для их достижения.
Эти рассуждения, конечно, очень логичны, никто не может отрицать этого, и, тем не менее, в них содержится много иллюзий. Эти иллюзии легко распознать; если бы власть имущие, как люди, обладали теми же идеями, что и благодетельные реформаторы, если бы ими действительно двигала забота о постоянном улучшении общества в смысле прогрессивного исчезновения рабства, можно было бы признать, что усилия науки действительно улучшают положение людей; но, совсем напротив, вполне очевидно, что те, кто борется за власть, защищают лишь собственные интересы, заботятся лишь о собственных преимуществах и об удовлетворении собственных аппетитов. Мы уже давно не верим в слова, которыми они прикрывают свои амбиции; и все равно, есть наивные люди, верящие в их частичную искренность, и даже иногда воображающие, что ими движет желание счастья для своих ближних; но таких случаев становится все меньше и меньше, и позитивизм нашего века становится достаточно жестоким, для того чтобы оставлять сомнения в истинных намерениях наших правителей.
Точно так же, как они смогли перестроиться, когда появилась необходимость во всеобщем образовании, чтобы это образование не превратилось в опасность, точно так же они смогут перестроить школу в соответствии с новыми научными данными так, чтобы она не смогла угрожать их власти. Эти идеи трудно принять, но необходимо видеть вблизи то, что происходит, и как в реальности обстоят вещи, для того чтобы не поддаться словесному обману. Ах! Чего только не ожидали и до сих пор не ожидают от образования! Большинство людей прогресса ожидает от него всего, и до сих пор еще не начало понимать, что образование порождает лишь иллюзии. Надо обратить внимание на положительную бесполезность познаний, приобретенных в школах при ныне функционирующей системе образования; надо осознавать тщетность всех надежд из-за дурной организации школы, далекой от бытующих идеальных представлений о ней, которая делает из современного образования самое мощное средство для увековечения рабства в руках наших властителей. Преподаватели в этой системе являются лишь сознательными или бессознательными инструментами чужой воли, считающейся лишь со своими собственными принципами; они с самого нежного возраста и больше, чем кто-либо подвергались ее воздействию; очень редки те, кому удалось избежать этой тирании, обессиливающей таким образом любой бунт против нее, потому что школьная организация угнетает их с такой силой, что им не остается ничего иного, кроме как подчиниться. Мы здесь не собираемся разбирать основы этой организации, достаточно известной для того, чтобы ее можно было охарактеризовать одним-единственным словом: Насилие. Школа подчиняет детей физически, интеллектуально и морально, чтобы управлять их развитием и их способностями так, как надо системе, она лишает их контакта с естественностью, чтобы штамповать из них угодных системе граждан. В этом и заключается объяснение всего вышесказанного: как той заботы, с которой правительства пекутся о народном образовании, так и тщетных надежд свободолюбивой части человечества. Учить в наше время значит приручать, дрессировать, одомашнивать. Я не верю, что применяемая система была сформирована с такой уж совершенной точностью для достижения поставленных задач, это подразумевало бы гениальность; но все происходит именно так, как если бы система образования отвечала другой широко распространенной родственной концепции: лучшего добиться было нельзя. В целях реализации своих идей ее создатели вдохновлялись принципами дисциплины и подчинения, которыми руководствовались социальные организаторы всех времен, ими двигала лишь одна ясная идея и воля, а именно: дети должны привыкнуть подчиняться, верить и мыслить в соответствии с принятыми в обществе догмами. В этом смысле образование не может быть больше, чем сейчас. Оно не направлено на спонтанное развитие способностей детей, не позволяет им самим по себе свободно искать способы удовлетворения своих физических, интеллектуальных и моральных потребностей; оно навязывает им готовое мышление; оно навсегда запрещает им мыслить самостоятельно, иначе, чем это необходимо для сохранения существующих социальных порядков; в общем, оно превращает ребенка в строго соответствующий социальной среде механизм.
Неудивительно, что подобное образование никак не способствует человеческому освобождению. Повторюсь, эта система образования является не больше, чем средством для поддержания господства в руках власть имущих, которые никогда не хотели повышать интеллектуальный уровень личности, потому что они всегда хотели лишь подчинять ее, и было бы абсолютно напрасно ждать чего-либо еще от сегодняшней школы. То, что она производит на сегодняшний день, будет продолжаться и в будущем; нет никаких причин, по которым правительства захотели бы сменить систему; они пользуются народным образованием в своих целях, и будут продолжать пользоваться всеми новыми открытиями и улучшениями. Им достаточно сохранять дух школы, правящую в ней авторитарную дисциплину, чтобы все новшества приносили выгоду лишь им самим. Они всегда будут бдительно охранять существующие школьные порядки и стремиться гарантировать их сохранность.
Хочу привлечь внимание моих читателей к следующей идее: вся ценность образования заключается в уважении к физической, интеллектуальной и моральной воле ребенка. Как и в науке, это может быть продемонстрировано только фактами, так же, как и то, что нет истинного образования, если оно не свободно от всех догм, если оно не помогает ребенку самому направлять свои усилия в нужном направлении, и не ограничивается лишь поддержкой его самовыражения. Но нет ничего легче, чем извратить эту истину, и нет ничего труднее, чем следовать ей. Учитель всегда навязывает, заставляет, принуждает; настоящий же учитель — это тот, кто вопреки собственным идеям и желаниям может защитить ребенка, больше опираясь на собственные энергии самого ребенка.
