— Денег нет на зарплату, — сообщил Ивкин, — банк не дает.
— Какой банк?
— Наш. Авиационный. Мы всегда в нем ссуды на зарплату брали, а теперь на них СТК нажало, и они нам отказали. Валерий заложил руки за голову и начал раскачиваться на стуле. Рукава сероватого пиджака вздернулись кверху, полы распахнулись, и вот теперь Ивкин действительно заметил кобуру с небольшим, словно игрушечным пистолетом.
— Я что-то не въезжаю, — сказал бандит, — у вас самолеты летают?
— Да.
— Билеты на них продаются?
— Ну.
— Пассажиры за билеты деньгами платят или там векселями «Нижновэнерго»?
— Деньгами.
— И куда же делись эти деньги? — поинтересовался Сазан.
— Они идут на погашение банковской ссуды, объяснил директор.
— Которой ссуды?
— Которая на зарплату.
Сазан даже перестал качаться, так его поразила процедура выплаты зарплаты на одном отдельно взятом авиапредприятии.
— А что, — изумленно сказал бандит, — выплатить зарплату сразу нельзя? Только левой ногой через правое ухо?
— Если деньги за билеты придут на наш банковский счет, — пояснил директор, — они будут списаны в бюджет. Поэтому они приходят на счет фирмы, которая продает билеты, а фирма погашает нашу задолженность перед банком.
— А кто хозяин фирмы?
— Глуза. Мой зам. И немножко я.
— И какого хрена Глуза не может дать тебе денег?
— Поймите, Валерий Игоревич! Я не могу давить на Глузу! Он и так не знает, с какой стороны масло масляней! Если я на него надавлю, он перейдет к СТК!
— А у других банков просили?
— Да кто ж мне даст?
Валерий, не возражая более ни слова, вынул из кармашка сотовый телефон и набрал номер председателя правления Межинвестбанка.
— Александр?
— Да.
— Тут у меня директор «Рыково-АВИА», им их банк отказал в ссуде. Ты им ссуду на зарплату дашь?
— Я бомжей не кредитую, — отозвался Шакуров.
— У меня что-то плохо со связью, — вкрадчиво сказал Сазан. — Я тебя не расслышал. Ты ссуду им дашь или нет?
В трубке наступило молчание, такое продолжительное, что Сазан решил было, что связь и в самом деле приказала долго жить, благо в районе Рыкова она была ужасной — небо то и дело обшаривали военные радары с соседнего аэродрома.
— Сколько? — наконец прошелестел в эфире не то вздох, не то стон.
Сазан передал трубку директору и сказал:
— Договорись с банком.
В продолжение всего разговора бандит стоял, оборотившись лицом к окну и обозревая листву в больничном саду. Ивкин закончил разговор и протянул Нестеренко мобильник, и, протягивая, он вдруг осознал одну простую вещь: он уже не может сказать человеку по кличке Сазан, что не нуждается в его услугах и не верит ему. Только что Сазан дал для аэропорта деньги, вернее, не дал, а добыл за чужой счет. Если говорить честно, Сазан только что по телефону ограбил банк, заставив кого-то из своей паствы дать кредит скандальному директору загибающегося авиапредприятия, то есть человеку, которого в противном случае в банке не пустили бы дальше будки с охраной.
И получалось, что деньги — банка, а обязан Ивкин — Сазану, и у директора было нехорошее ощущение, что с такой же легкостью, с которой Сазан только что наказал подопечный банк на несколько миллионов. Сазан может наказать и аэропорт.
— Что говорят врачи? — спросил Сазан, не слушая благодарностей Ивкина, которые тот почел своим долгом выразить.
— Что через три дня я буду на работе.
— Ни в коем случае. Останешься дома
— Но я…
— Останешься дома. Будешь всем рассказывать, как ты ужасно болен и как доктора качают головами при виде твоей кардиограммы.
— Но зачем?
— Никто не будет затевать разборок в компании, пока ты лежишь бревно-бревном. Во-первых, это будет дурно выглядеть, во-вторых, зачем, если ты не сегодня-завтра помрешь?
***
Способ, избранный Сазаном для дальнейшего выяснения проблем аэропорта, был несколько прямолинеен и характерен скорее для кроманьонцев, нежели для человека, именовавшегося высоким титулом заместителя генерального директора. Хотя бы и по безопасности. Спустя пятнадцать минут после разговора с Ивкиным Сазан подъехал в аэропорт, где поднялся в директорский кабинет в сопровождении нескольких быков.
Алексей Юрьевич Глуза восседал в кабинете на правах и.о., и Сазан с изумлением заметил, что тот даже успел привинтить на двери табличку с причитающейся фамилией. При виде Нестеренко Глуза заискивающе улыбнулся и продолжал говорить по телефону. Нестеренко подошел к и.о, гендиректора, взял телефонную трубку из внезапно омертвевшей руки и хлопнул ею о рычаг.
— Почему зарплату людям не платят? — спросил Нестеренко.
— У аэропорта временные финансовые трудности…
— Но у «Авиетты» этих трудностей нет?
— А?
— У «Авиетты», у шарашки твоей, которая билеты продает?
— Видите ли, счета «Авиетты» находятся в Авиапромбанке, и в настоящее время, в связи с уменьшением пассажиропотока…
Алексей Юрьевич Глуза хорошо знал, как реагируют люди на слова «денег нет». Они начинают просить, плакать, скандалить и иным образом унижать свое человеческое достоинство. И он никак не ожидал того, что произойдет дальше. Нестеренко не стал ни скандалить, ни угрожать. Он несильно размахнулся и ударил и.о, гендиректора прямо в солнечное сплетение.
У Глузы перехватило дыхание. Ему показалось, что в живот ему шибанула раскаленная струя газов из реактивного сопла. Глуза согнулся, и тут же двое бывших с Нестеренко бугаев заломили ему локти. Нестеренко ударил снова — на этот раз носком ноги в пах. Глуза взвизгнул, как крот, подраненный газонокосилкой. «Они меня убьют!» — мелькнуло в голове. Отчаяние придало ему неожиданные силы — он вырвался и, вереща по-заячьи, заметался по кабинету. Но выход в предбанник был надежно перекрыт улыбающимися по-волчьи парнями, и Глуза бросился назад, в неширокую дверь, располагавшуюся сбоку от директорского стола. И.о, гендиректора пулей пролетел через крошечную комнату отдыха, влетел в туалет и поспешно затворился на защелку.
В следующую секунду за дверью грохнул выстрел, защелку вышибло из двери с корнями, и перепуганный Глуза очутился в чьих-то жестких руках.
Посетители, сидевшие в предбаннике и давно уже с интересом прислушивавшиеся к непонятным звукам, доносившимся из кабинета, бросились внутрь. Их глазам предстало редкое зрелище: двери в комнату отдыха и в туалет были распахнуты настежь, образуя маленькую анфиладу, и в конце этой анфилады двое людей Нестеренко макали заместителя гендиректора головой в унитаз.
— Что происходит? — вскричал один из посетителей, пилот грузового АНа, у которого только что умерла мать: зарплату не выплатили, денег на похороны не было, и пилот, скрепя зубами от безнадеги, явился к Глузе с заявлением о материальной помощи. Двое бандитов закончили водные — процедуры и поволокли Глузу обратно в кабинет.
— Ничего страшного, — улыбаясь, заявил Нестеренко, — тут Алексей Юрьевич решил выплатить всем зарплату, и мы выясняли, через какой банк это лучше сделать. Правда, Алексей Юрьевич?
Глуза, мокрый от воротника до волос, пялился на сбежавшихся в кабинет зрителей. Ни единой искры сочувствия не читалось в их глазах, и это, пожалуй, и добило Глузу окончательно.
— Правда, — прохрипел он. Сазан махнул рукой, и один из его людей, подскочив, захлопнул дверь кабинета.
— И учти еще одну вещь, — сказал бандит, ты связался с дерьмом, понял?
— А?
— Запомни: в твою дочь стреляли не харьковские дурачки и не злостные должники, а Служба. Те, кто заказывают ей музыку. Ты продал Ивкина, чтобы сохранить свою задницу. Так вот — если бы за этим стояла мирная жадность чиновников, у тебя был бы шанс. Но тем, кто стрелял в твою дочь, ты на хрен не нужен, дошло? Они сожрут Ивкина с твоей помощью, а потом выплатят тебе гонорар из автомата Калашникова. Въехал?
Глуза глядел на Сазана, открыв рот, и в этот полуразверстый рот с мокрых волос стекала вода. Глаза его были от ужаса как блюдца.
Сазан повернулся и пошел вон из кабинета. Он даже не знал, произнося слова об автомате Калашникова, каким хорошим пророком он оказался.
***
Было уже три часа дня, когда Сазан вернулся в небольшой кабинет Глузы, оккупированный им на правах нового заместителя. В предбанничке царило оживление. Двое или трое людей Сазана со главе с неутомимым Мухой перешучивались с хорошенькой секретаршей Глузы, та стреляла глазками и похихикивала, и вокруг новой охраны аэродрома крутилось еще три-четыре человека: не то ждали нового хозяина кабинета, не то опять же были дружны с секретаршей.
Сазан кивнул Мухе и скрылся за дверью кабинета. Муха поспешил вслед.
— Ну что? Накопали чего-то? — спросил Сазан.
— Значит так — «девятка», из которой стреляли по машине Ивкина, принадлежит одному бизнесмену, Рокину, имеет две точки на оптовом рынке. «Девятку» угнали за несколько часов до совершения преступления, нашли на следующее утро на Большой Черкизовской. Пальчиков куча, но, судя по всему, все принадлежат Рокину и его дружкам.
