Фрау Фенштермахер впихнула папки с нотами в книжный шкаф, стоявший напротив двери, и схватила сумку для покупок.
– Знаете, курат, вы разбираетесь в чудесах. Советую вам надеяться на чудо.
– Ваши слова граничат с кощунством, фрау Фенштермахер, – пожурил ее священник, но не искренне.
– Совсем нет, отец. – Впрочем, женщина тут же перекрестилась. – Вы сами говорили, что Всевышний обращал воду в вино.
– В вине я понимаю; в руководителях детского хора – нет. – Курат вздохнул. – Пожалуйста, фрау Фенштермахер, до тех пор, пока я не найду замену…
– Я вас уверяю, что в сложившейся ситуации вы, скорее всего, не сможете найти хорошего руководителя хора, к тому же католика, чтобы подготовить детей этих беженцев к Рождественскому посту. Вам нужен агент гестапо! А пока можете поискать среди протестантов. Разве они не крадутся через черный ход, чтобы посмотреть нашу постановку? Может быть, настало время их приобщить?
Во дворе раздался вой. Курат Бауэр знал, что следует посмотреть, в чем дело, но придется подождать.
– Понимаете…
Женщина отмахнулась от священника.
– Все, что вы можете сделать за такое короткое время, – это найти человека, который умеет читать ноты и может обуздать детей. Это все, на что вы можете рассчитывать в такой суматохе, скажите спасибо… да не важно. Шалопаи, которые здесь родились и воспитывались, знают свои роли, если их угомонить. Но с детьми беженцев я справиться не в силах, и мое старое сердце не выдержит еще одной репетиции.
– Но… – Курат едва слышал себя из-за шума в коридоре за закрытыми дверями.
– Спасибо за предложение, но советую вам, курат, взять первого же человека, который войдет в эту дверь, если он знает хоть что-нибудь об обучении детей. Предлагайте ему работу, пока он не успел отказаться. Даже не спрашивайте, умеет ли он петь.
Громкий стук в дверь и всхлипывания выбили у священника почву из-под ног.
– В чем дело? – крикнул он, признавая поражение.
Дверь распахнулась, и на пороге возникла негодующая Лия Гартман, мертвой хваткой держащая за ухо шестилетнего Генриха Гельфмана.
– Прошу прощения за то, что побеспокоила вас, курат Бауэр, но Генрих вновь украл младенца Иисуса из сцены Рождества Христова, которую вырезал Фридрих. Я должна просить вас принять меры…
Оставшуюся часть тирады курат Бауэр не слушал. Слишком сильное впечатление произвели на него небывалые чудеса и то, как высоко взлетели брови фрау Фенштермахер.
9
По мнению Рейчел, ужин у Герхарда и Кристины проходил крайне натянуто. Герхард – само воплощение немецкой деловитости, позолоченное высокомерием, и испуганная, нервная Кристина – коврик, о который Герхард вытирает сапоги. Его показное рыцарство, когда он придерживал стулья для дам, когда приказывал жене подать на стол, больше стремясь показать свою власть над ней, чем продемонстрировать хорошие манеры.
Всякий раз, когда Рейчел пыталась вовлечь в разговор Кристину, Герхард отвечал за жену или мгновенно исправлял и высмеивал ее ответы. «Она выглядит запуганной, так же как и на балу».
– Расскажи мне о своей дочери, – настаивала Рейчел.
Герхард продолжал улыбаться, хотя глаза его превратились в ледышки. Неожиданно Кристину словно парализовало.
– Ей уже четыре года.
– Амели несколько задержалась в развитии. – Герхард осуждающе взглянул на жену. – Как там вы говорите: слабоумная? отсталая?
Кристина подалась вперед – львица, защищающая своего детеныша.
– У Амели проблемы со слухом, вот и все. Она умненькая – правда умненькая, и говорит очень смешно. – Она с мольбой взглянула на Рейчел, ища понимания.
– Она разговаривает? – поинтересовался доктор Крамер.
– С помощью рук – и довольно хорошо для маленького ребенка, – похвасталась Кристина.
– Кривляется, как обезьяна, – передернул плечами Герхард. – Кристина убедила себя, что этот ребенок похож на человека.
– Она и есть…
– Довольно! – осадил Герхард жену. – Мы отправим ее на лечение. – Он говорил об этом как о чем-то давным-давно решенном. – Как вам известно, доктор Крамер, в последнее время была проведена масса исследований по этой теме. Об Амели будут заботиться, и она больше не будет пить соки из Кристины.
– Она не пьет из меня соки! – даже привстав от возмущения, воскликнула Кристина, хотя темные круги у нее под глазами свидетельствовали об обратном. – Я люблю свою дочь. Ей необходимо только одно – наша любовь. – Казалось, что в присутствии Рейчел Кристина осмелела. – Я не представляю себе жизни без нее. Не хочу никуда ее отсылать.
Но Герхард заставил жену замолчать, решительно накрыв ее руку своей ладонью.
– Ты настолько измотана, что уже не понимаешь, что правильно, а что нет. Сама увидишь – все образуется к лучшему. – Он улыбался, но Рейчел заметила, что он сильнее сжал пальцы Кристины, пока в ее глазах не заблестели слезы.
Доктор Крамер мало разговаривал за ужином, поэтому Рейчел подумала, что происходящее напоминает сценарий, в котором ему отвели малозначительную роль. «Тогда зачем эта встреча?»
– Я с радостью показал бы вам, как расцвел наш прекрасный город благодаря фюреру, фрейлейн Крамер, – произнес Герхард. – Возможно, мы могли бы начать с прогулки по Тиргартену завтра ближе к вечеру, когда жара спадет.
– Боюсь, что в это время отключат электричество, – съязвила Рейчел. – Я удивлена, что вы не в Польше, штурмбаннфюрер Шлик. Кажется, что бóльшую часть жителей Берлина перебросили туда.
– Нашему фюреру необходима разнообразная поддержка, и, как вы уже наверняка слышали, мы довольно успешно продвигаемся в Польше. Вскоре мы возьмем Краков и уже до конца недели должны быть в Варшаве. Пока мое место здесь. – Он поднял бокал, салютуя Рейчел.
Когда подали кофе, Рейчел уже устала от настойчивых попыток Герхарда пригласить ее на свидание.
– Рейчел, прогулка пойдет тебе на пользу, – поддержал Шлика Крамер.
В конце концов Рейчел не выдержала.
– Отец, ты должен понять, что для меня совершенно неуместно прогуливаться в компании штурмбаннфюрера Шлика без его жены. – Она через стол протянула руку подруге. – Я пойду при одном-единственном условии – если ты с Амели составишь нам компанию, Кристина. Мы так давно не виделись. Хочу поделиться с тобой новостями и с Амели хочу познакомиться. Похоже, она чудный ребенок!
Герхард засмеялся.
– Вы, американцы, удивляете меня своими выходками. – Но он согласился: – Разумеется, Кристина с Амели пойдут с нами, если вам так будет удобнее. Я все время забываю, что вы вместе росли. – Он оценивающе посмотрел на Рейчел. – Вы такие разные.
Рейчел из вежливости улыбнулась, но не смогла не заметить боль и страх, которые мелькнули в глазах у Кристины. Она нисколько не сомневалась, что Кристина с Амели не смогут пойти на эту прогулку в парке, следовательно, в дальнейшем у Рейчел не будет возможности поговорить с подругой – ни наедине, ни в компании. Поэтому она нарочно перевернула бокал красного вина на собственную юбку.
– Рейчел!
Отец подхватил бокал, пока темное вино растекалось по чистой скатерти, а Герхард подозвал одетого в белую форменную куртку официанта.
– Моя лучшая поплиновая юбка! – ахнула Рейчел, в ужасе вскакивая с места и швыряя приборы на стол.
– Рейчел, успокойся! – велел отец.
Кристина стала промокать льняной салфеткой юбку подруги, пока доктор Крамер, который терпеть не мог беспорядка, отодвинулся от стола.
Герхард кричал на официантов, как будто это они разлили вино.
– Кристина, идем… поможешь застирать пятно на юбке. – Рейчел потянула подругу к лестнице, ведущей в коридор.
– Я пошлю официантку, – вмешался Герхард.
– Не желаю, чтобы незнакомые люди видели меня раздетой, Герхард! Кристина в состоянии мне помочь.
Герхард замолчал, заметив негодование Рейчел, и та потянула подругу за собой.
Оказавшись в дамской комнате, Кристина направилась к умывальнику, но Рейчел увлекла ее на диван.
– У нас мало времени. Скорее всего, у нас не будет другой возможности поговорить наедине. Прости, что не поверила тебе, Кристина. Прости… я не знала о приказе, не знала о том, что детей… – Рейчел не могла подобрать слова. – Я хочу помочь тебе, помочь Амели, только не знаю, как вывезти ее из страны.
Кристина покачала головой.
– Герхард выдвинул мне ультиматум: до субботы я должна отвезти Амели в Бранденбург, после того как он вернется из очередной поездки во Франкфурт. Или он сам ее отвезет. Понятия не имею, что делать. Как его остановить? – Ее глаза наполнились слезами. – Он ни за что не позволит мне отдать дочь в другую семью… не позволит вывезти ее из страны. Он говорит, что Амели нужно отослать – никаких «концов», которые могли бы подвергнуть сомнению его родословную.
– Неужели у тебя нет человека, который мог бы ее забрать? Спрятать?
