директора школы, но хватило и одного взгляда, что понять — это именно он, Константин Константинович Вебер, глава учебного заведения. Моё тело-то его видело, и не раз, так что сразу опознало.
— Шеклтон! — рявкнул Вебер, глянув на беснующегося учителя. — Что вы тут творите⁈
Потом, поняв состояние моряка, спросил:
— Вы пили сегодня таблетки?
— К черту таблетки! — рявкнул тот. — Засунь свои таблетки куда подальше, окунь ты горбатый!
— Понятно, — тихо вздохнул Вебер.
И перевел взгляд на меня.
— Аркадьев?
Я кивнул.
— Вы тоже в этом участвовали?
— Нет, — тут же соврал я. — Федор Филиппович сказал, что покажет мне некоторые формулы на дополнительном занятии. А потом вот это все случилось.
— Вы принимаете меня за идиота? — ледяным тоном спросил Вебер. — Значит так.
И директор вынес свой приговор:
— За то, что нарушили устав, я вас наказываю. Сегодня после уроков вы остаетесь на дежурстве.
— Как это… — ошарашено произнес я.
— Очень просто. Дисциплинарное нарушение требует дисциплинарного наказания. Вот и будете искуплять свои ошибки в школе. Остаетесь на дежурстве до девяти часов вечера.
— Как это до девяти⁈ У меня в пять ду… — я чуть не сказал «дуэль», но в последний момент успел прикусить язык. — Я не могу торчать тут до девяти!
— Я лично прослежу, чтобы вы до последней минуты были тут. А если попытаетесь сбежать — можете не возвращаться назад! Я немедленно исключу вас из школы.
И, резко развернувшись, направился к выходу. Потом, остановившись у самой двери, обернулся и сказал:
— И чтобы привели кабинет в порядок!
Хлопнула дверь.
Вот так выбор! Пойти на дуэль — значит ослушаться директора и быть исключенным из школы. В обещании Вебера я не сомневался. Остаться в школе — значит не пойти на дуэль и прослыть трусом, что едва ли не хуже, чем исключение.
А это значило только одно — на самом деле никакого выбора у меня нет.
Глава 6
Итак, мне предстояло оказаться в двух разных местах одновременно. Уроки заканчивались в четыре тридцать пять, и через двадцать пять минут я уже должен был явиться на дуэль. Я взглянул на часы. До звонка минуты две. Большая перемена безнадёжно утрачена. Остались две по четверти часа и время после уроков. Негусто… Однако делать нечего: придётся попробовать.
Шеклтон что-то бормотал, копошась в разбросанных бумагах. Окинув, разрушенный взрывом кабинет, я решил, что убираться не стану: во-первых, пусть этим занимается виновник, во-вторых, у меня на это попросту не было времени. Бросив на Шеклтона раздражённый взгляд — как же он меня разочаровал! — я выскользнул в коридор и поспешил в кабинет, где должен был начаться следующий урок.
Думать о занятиях было трудно: мысли занимала проблема, которую надо было успеть решить до пяти часов. Дело заключалось даже не во времени, а в месте: требовалось помещение, где мне никто не помешал бы. Вот об этом я и думал, краем уха слушая о формулах, стихиях и свойствах металлов, про которые сбивчиво вещал учитель. К счастью, я заметил, что, если смотреть преподавателю в глаза, он начинает думать, будто ты ловишь каждое его слово. Ему и в голову не приходит, что ты можешь в это время размышлять о чем-то своём. Этим я и воспользовался.
После урока нужно было найти подходящее место. И материал, конечно. Как говорится, победа любит подготовку.
— Куда ты? — удивился Сопля, едва поспевая за мной. — На улицу? Сбежать решил⁈
— Нет, разумеется! С какой стати мне убегать? Хочу потренироваться. Без свидетелей. Есть подходящее место?
— Без свидетелей… — протянул Сопля задумчиво. — Не знаю даже. Территория школы не такая уж большая.
Тут он был прав. К тому же, учеников на переменах не держали в здании, а выпускали погулять на улице — если погода была хорошей. Так что повсюду ошивались подростки и старшеклассники.
— Разве что в спортзале, — с сомнением проговорил Сопля. — В смысле — в старом, — мы как раз вышли на улицу, и он махнул рукой вправо, указывая направление. — Если, конечно, ты сможешь туда забраться. Но вообще, наверное, лучше не надо. Директор это запретил, и говорят, там стоят скрытые камеры. Правда, я в это не очень-то верю…
— Это мне не подойдёт, — ответил я, окидывая взглядом территорию школы. — А вон там что?
— Где?
— Ну, небольшое здание такое. Подсобка какая-нибудь?
Я имел в виду зелёный домик, больше чем наполовину скрытый деревьями.
— Нет, — ответил Сопля. — Это пожарный уголок. Там хранятся противогазы всякие, огнетушители, каски, жилеты и так далее. Он должен быть заперт.
Я решительно направился к зелёному домику.
— Ты куда⁈ — заволновался толстяк. — Полезешь внутрь? Там слишком мало места — нет смысла.
— Постоишь на стрёме, — бросил я через плечо. — Если кто появится, начни чихать. И погромче, чтобы я услышал.
— Блин, Макс, мне это не нравится! — разволновался толстяк. — Зачем тебе туда? Пожарный уголок совсем не подходит для тренировок.
Бедняга совсем распереживался и слишком явно вертел башкой, озираясь по сторонам. На нас могли начать обращать внимание.
— Успокойся! — прошипел я, остановившись. — Перестань дёргаться! Что ты, как припадочный⁈ Постоишь перед зданием, как ни в чём не бывало, не привлекая внимания. А я потренируюсь в тени деревьев.
— Так ты не полезешь внутрь? — с облегчением спросил Сопля.
— Нет, конечно. На кой чёрт мне туда лезть?
— А, ну тогда ладно, — тут же успокоился парень.
Мы дошли до зелёного здания и остановились. Улучив момент, я слегка хлопнул приятеля по плечу, предупреждая, что пора, и нырнул в листву.
Пожарный уголок явно представлял собой старый сарай, где когда-то хранился дворницкий инвентарь. Затем его покрасили, над дверью прибили табличку с изображением каски и кирки, а на стене устроили стенд с топором, воронкой-ведром и ломом. Всё это было надёжно прикручено толстой проволокой — чтобы ученики не сняли, или кто-нибудь не стащил. Меня эти экспонаты не интересовали.
Оказавшись в густой прохладной тени зарослей кустов и клёнов, я обошёл сарай в поисках ящика с песком. Как я и рассчитывал, он обнаружился позади здания — похожий на сундук с наклонной крышкой. Взявшись за амбарный замок, тронутый ржавчиной, я пробормотал простенькое заклинание, и механизм
