– Предпочитаю называть вещи своими именами. Ненавижу ходить вокруг да около. Но ты не ответил. Я права?
– Эхм… я считаю, что два свободных молодых существа, испытывающих друг к другу определенную симпатию…
– Эдди, ближе к делу.
Он вздохнул.
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Да, ты права.
– Отлично. – Келли победно улыбнулась. – А для меня такие отношения недопустимы.
– Строгое воспитание? – пошутил Эд.
– Строже не бывает. Закрытая католическая школа для девочек.
Эд даже подскочил на шезлонге.
– Правда?
– Да. Родители решили, что такое образование в наше время – единственное спасение для девушки.
– Бедняжка.
Эд погладил Келли по руке. Она недовольно дернула плечиком. Пусть не рассчитывает, что раз они разговаривают начистоту, она позволит ему лишнее.
– Да нет, в школе было даже весело. У меня были хорошие подруги. Наши проделки попортили некоторым сестрам немало крови…
– Ты хулиганила в школе? Ни за что не поверю.
– Тем не менее, это так. У нас был в кабинете директрисы специальный угол для наказаний. Я каждую неделю в нем стояла.
– Поверить не могу… Ты меня удивляешь. Я в школе был примерным мальчиком и приносил домой только положительные отзывы.
– И хорошие отметки?
– А как же. Бабушка требовала только высший балл.
– Бабушка?
– Да. Эдне и Роджеру до моей успеваемости не было никакого дела.
– Ты называешь родителей по именам? – удивленно спросила Келли.
– Да, они сразу приучили меня. Эдна считала, что так она выглядит моложе. Лет до пяти я вообще был уверен, что бабушка – это моя мать.
– Наверное, поэтому она до сих пор думает, что тебе восемь.
– Наверное, – рассмеялся Эд. – Надо будет в понедельник навестить старушку. Пусть удивится.
– Да, хотела бы я при этом присутствовать… Я бы ей все высказала…
– Разговаривать с бабушкой не так просто, как ты думаешь, – усмехнулся Эд. – Она уверена в том, что повелевает миром. Все должны перед ней пресмыкаться, не иначе.
– О, совсем как мой отец. Он думает, что банковский счет…
– Твой отец? – насторожился Эд. – А кто твой отец?
– Э-э… у него свое дело, очень маленькое… Фирма по ремонту обуви. Прибыли почти нет, но кое-какие деньжата водятся. Достаточно для того, чтобы мечтать о громадном счете в банке и думать, что смысл жизни заключается в накоплении богатств.
– А ты так не считаешь?
– Деньги – это еще не все, – просто сказала Келли.
– Согласен. Но ты бы отказалась их иметь?
Келли задумалась. Романтическое настроение плавно превращалось в ностальгическое. Иногда в разговоре с посторонним человеком скорее хочется открыть душу, чем с родным и близким. Выходные пройдут, и она больше никогда не увидит Эдуарда Фултона…
Конечно, это только к лучшему, но почему бы тогда ей не поговорить о том, что уже два года тяжелым грузом лежит на сердце?
– У одного человека… моей подруги по школе, – начала Келли, – было очень много денег… Целое состояние. Но счастья они ей не принесли. Незадолго до свадьбы она узнала, что ее жених изменяет ей, а жениться на ней собирается только из-за ее семьи и наследства.
– И что она сделала?
– Сбежала от него.
– Молодчина, – одобрил Эд. – Так подлецу и надо.
Келли покосилась на него. Неужели он говорит искренне? Обычно мужчины не считают измену преступлением. Особенно красивые мужчины, у которых отбоя нет от кандидаток в подружки.
– Но ведь деньги здесь в любом случае ни при чем, – продолжил он. – Твоей подруге просто не повезло. Такое с каждым случиться может. И с богатым, и с бедным.
– Если бы она была бедной, то ничего бы не случилось.
– Неужели твоя подруга настолько непривлекательна, что ничем другим, кроме денег, она не могла заинтересовать мужчину?
– Она настоящая красавица! – сердито бросила Келли.
– Красивее, чем ты?
– В сто раз!
– Разве такое возможно?
Келли резко повернулась к Эду, но гневные слова замерли на ее губах, когда она увидела его улыбку. Он не издевался и не посмеивался. Он восхищался… Келли смутилась.
– Ты очень любезен. Но Аврора была первой красавицей нашей школы, можешь поверить мне на слово.
– Твою подругу зовут Аврора? Мой коктейль назван в ее честь?
– Д-да… Ты же не против?
– Не знаю, – пожал плечами Эд. – Первая красавица католической школы, богачка, сбегающая от жениха из-за какой-то ерунды… Мне кажется, она просто дурочка.
– Измена – не ерунда! – Келли покраснела от злости. – И, между прочим, ты только что назвал его подлецом!
– Назвал, – согласился Эд. – Но в жизни всегда должно быть место прощению, ты не находишь? Если человек раз оступился и раскаивается, его нужно простить.
– Это не так просто сделать. Особенно когда любишь…
– Она его любила?
– Безумно.
– И смогла от него уйти?
– Да.
Эд с видом заправского философа пожал плечами.
– Тогда это точно не любовь. Если любишь, то прощаешь легко.
– Так может говорить только тот, кто никогда не любил, – отрезала Келли и отвернулась.
Губы ее дрожали. Зря она затеяла этот разговор о чувствах. Зря она вообще осталась в доме Фултонов. Бассейн, коктейль, трогательная музыка, задушевные беседы, многозначительные взгляды… Знает она, к чему все это ведет. На самом деле Эду наплевать на то, что творится у нее в голове. Главное для него – затащить ее в постель. И она должна ни на секунду не забывать об этом…
– Ладно, давай не будем о грустном, хорошо? – Эд обошел шезлонг Келли и сел перед ней на корточки. – Я не хотел тебя расстраивать.
Келли улыбнулась. Его простые слова так растрогали ее, что слезы покатились из глаз.
– Это обстановка так на меня подействовала, – проговорила она, злясь на себя. – Обычно я гораздо лучше владею собой.
– Со мной тоже сегодня творится что-то неладное. Говорю глупости, веду себя как идиот…
– Ну это уже чересчур… и совсем не как идиот, – запротестовала Келли.
– Даже хуже, чем идиот. Не спорь, я знаю. И знаю, почему это со мной происходит.
Келли чуть было не спросила «почему». Хорошо, что вовремя спохватилась. Как же, давно известная игра под названием «когда ты рядом со мной, я превращаюсь в другого человека». Сколько бы на женщинах ее ни испытывали, они все равно попадаются в ловушку снова и снова. Но она начеку и не даст Эду начать игру, которая заведомо окончится ее поражением.
– И я знаю, что с тобой происходит, – по-матерински заботливо проговорила Келли. – Ты переутомился, и тебе пора спать.
Она чуть не рассмеялась, увидев, как вытянулась физиономия Эда.
– Спать? Но сейчас часов двенадцать, не больше!
– Восьмилетнему ребенку полагается ложиться в постель не позднее десяти.
