— Я ее подруга.
— Настоящая дружба — это прежде всего равноправие. А не когда один дает, а другой берет.
— Ну что, что тебе так во мне не нравится?
— Все. И твоя птичья кличка, и твой характер, и твоя внешность. Все.
— Нормальная внешность, — совсем уже обижалась Ксения и в слезах бежала к подруге: — Мне уйти?
Кончилось тем, что ушел он. А до этого Ксения долгое время не могла понять, почему постоянно ловит его на вранье, но не выдает. Так, однажды ночью, прослушав очередную серенаду стонов и вздохов, она спряталась в ванной и целый час плакала там. Тихонечко, чтобы никто не слышал. А потом так же на цыпочках вышла. Женя должна была давно уже спать. После того как ее организм получал долгожданную разрядку, подруга отключалась мгновенно. И Ксения очень удивилась, увидев, что на кухне горит свет.
Он был там, разговаривал по телефону. По сотовому, хотя Ксения знала, что никакого телефона ему не дарили. Подруга собиралась сделать это на какой-нибудь из праздников. У нее была сложившаяся система подарков. Единая для всех. Стоимость последнего подарка зависела от того, сколько протянул бой-френд. Насколько Ксения помнила, сотовый телефон следовал сразу за именным портсигаром. С вензелями Евгении Князевой и нежными надписями. После, но никак не до. Портсигар у «шурика» уже был. Ксения сама относила недавно заказ гравировщику на все эти глупости.
Значит, это был его личный сотовый телефон, где-то спрятанный до того момента, когда можно было им пользоваться. Почему не воспользоваться аппаратом в квартире? Тогда придут счета, если звонок междугородний. Следовательно, он не хотел, чтобы женщины знали, куда идут звонки. И Ксения, пригнувшись, нырнула в коридор, чтобы никто не догадался, что она не спит. Пусть сами разбираются.
Первый брейк-пойнт
15: 40
Ксения боялась заходить в такие офисы. Ничего сомнительного и дешевого не могло размещаться там, где за солидными металлическими дверями наверняка сидела охрана. Шикарно отремонтированный лифт, плавно скользящий между этажами офисов и дорогих магазинов, везде только импортные отделочные материалы. Респектабельность, стерильная чистота, и за всем — деньги, деньги, деньги…
Номер его сотового Ксения узнала случайно, ночью стащив из забытого на столе портмоне визитную карточку. Там было указано название фирмы, адрес и телефон. И его имя и отчество, без указания занимаемой должности. А на обратной стороне от руки записан номер сотового, по которому она и позвонила. И не ошиблась. Зачем без толку беспокоить секретарей? Вскоре после похищения Ксенией визитки подруга с ним рассталась, и объясняться по поводу ее бывшего бой-френда смысла не имело. Все и так было кончено.
Теперь Ксения все же решила заехать к нему на работу, навести справки. Долго стояла перед дверями, не решаясь нажать на кнопку звонка. Прикинуться клиенткой, что ли? А чем они торгуют? Может, работают с организациями, а не с частными лицами?
Сразу же после звонка ей открыл дверь высокий, крепкий парень в камуфляжной форме:
— Вы к кому, девушка?
— Мне нужен Звягин.
— Звягин?
Охранник явно замялся, потом оглянулся на секретаршу, сидевшую за его спиной перед монитором и разглядывающую длинные, отливающие металлом ногти.
— Здесь Звягина спрашивают.
— Просто Звягина? — хмыкнула девушка. — А кто спрашивает?
— Я. — Ксения нерешительно выглянула из-за широкой спины.
— Подойдите.
Ксения замерла перед ее столом. Совершенно непонятно, почему в таких местах ее охватывает робость и даже слегка подташнивает. От страха, не иначе. Но чего бояться?
— Вы по какому вопросу?
— По личному.
— По личному? К Звягину? — Девушка вытянулась струной за своим столом.
— А что тут такого?
— А какой именно Звягин вам нужен?
— Менеджер.
— Девушка, вы что-то путаете. У нас два Звягиных, но среди них нет ни одного менеджера.
— Ну хорошо, дайте мне взглянуть на обоих.
И секретарша и охранник переглянулись и скептически хмыкнули. Девушка с металлическими ногтями надменно уронила:
— Не думаю, что это возможно. Николай Кириллович сейчас очень занят. Это заместитель директора. А что касается второго Звягина…
— К нему можно пройти?
— Его нет. — Секретарша даже из-за стола приподнялась, чтобы перекрыть Ксении проход к внутренней двери. Похожее движение сделал и охранник. — И вообще вы не туда попали. Мы не работаем с частными лицами.
— Он что, вышел? — продолжала настаивать Ксения, набравшись мужества.
— Вы ошиблись. Пожалуйста, покиньте помещение.
Ксения оглянулась и поняла, что лучше уйти. Ничего она здесь не узнает.
Уже зайдя в лифт, она поняла, что охранник очень хорошо запомнил ее лицо. Такими цепкими взглядами мгновенно фиксируют облик людей нежелательных, которым вход навсегда закрыт. Но что она такого сделала?!
…Он сидел за столиком, еще не сделав заказ. Смотрел на часы и хмурился. Лицо его как-то поблекло с тех пор, как они виделись в последний раз. Но глаза по-прежнему напоминали два маленьких золотистых солнца.
— Опаздываешь. Тебе какую пиццу?
— С грибами.
Он подозвал официанта и, естественно, себе заказал совсем другое. Ксения опять остро почувствовала это противопоставление: она помнила, как он любит грибы. Сама готовила не раз и замечала, что еда нравится.
— Милиция у тебя еще не была? — сразу спросила она.
— Где?
— В офисе.
Он только плечами пожал, и Ксения догадалась, что и следователь получит тот же ответ, что и она сегодня, если попытается установить место его работы.
— Послушай, Черри. — Он поморщился, выговаривая это имя, и Ксения почувствовала, что проиграет. Она не могла пробиться через эту странную неприязнь, плотную и надежную, как уверенная оборона на задней линии. — Черри, я не понимаю, зачем я тебе нужен.
— А завещание? Разве ты не помнишь его условия?
— Меня это не интересует. Глупая шутка. Мы все были слегка на взводе, разве не помнишь?
— Да. Теперь очень хорошо помню, что это было при тебе. Ты единственный знал. Это мотив, между прочим.
— Что? Деньги? Да пошли бы они. У меня нет особого желания видеть ни тебя, ни милицию. Конечно, я с ними объяснюсь.
— Что, алиби есть?
— Найдется. Какой это был день?
— Позавчера. Днем.
— Тем более. А ты как? На что жить собираешься?
— Работу хочешь предложить?
— Нет. Не хочу. Толку от тебя. Знаешь, а ты сама во всем виновата.
— В чем это?
— В своей глупой, никчемной жизни. Никогда не мог тебя понять. Зачем нужны такие люди? А потом мы удивляемся, почему не хватает тем, кто хоть что-то делает — руками, головой. Просто процент таких, как ты, слишком велик. А вам всем кушать хочется. Тряпки эти дорогие носить. — Он брезгливо ткнул пальцем в ее сторону.
Ксения покраснела. Она же никогда и ничего для себя не просила! У него тем более. Ну за что? И разве играть в теннис — это работа? От нее-то людям какая польза?
— Ты злой.
— Скажи еще — противный. Господи, какая тоска! Ну так это все, или у тебя ко мне еще что-то?
— Я тебе аппетит, что ли, порчу?
— Когда я голоден, мне ничто не испортит аппетит.
Минут десять они ели молча. Он и на самом деле был голоден, а Ксения просто хотела чем-то себя занять. Есть ей не хотелось. Что бы такое ему сказать, чтобы перестал говорить такие злые и обидные вещи? И Ксения заявила:
— Я найду того, кто ее убил. Вот.
Он перестал жевать. Два золотистых маленьких солнца выбросили в ее сторону миллион градусов раскаленной плазмы:
— Ты что, девочка Черри?!
Двойная ошибка
30: 40
— Ты ее тоже ненавидел, да?
— Интересная мысль. — Он стал уже неторопливо приканчивать свою пиццу с колбасой салями.
Ксения вдруг вспомнила, что они никогда не говорили откровенно. Как с Германом, например, или как с тайным другом Генкой.
Все правильно: все люди разные. Одни ненавидят явно, а другие тайно. Отношения между этим «Шуриком» и Женей Князевой всегда были ровными. И в самом деле похожими на законный брак. Он строил их ненавязчиво, но прочно. Словно приучал свою девушку к мысли, что будет с ней всегда. Пробило уже больше года, когда Женя была шокировав на предложением официально оформить отношения.
— Я?! Замуж?!
Но он опять-таки сделал вид, что ничего не произошло. Нет так нет. А Женя еще несколько месяцев тянула потом с окончательным разрывом.
— Что со мной? — спрашивала она Ксению. — Черри, что? Все сроки вышли.
— Быть может, ты его просто любишь?
— Я не знаю, что это такое. Вернее, помню, но смутно. Я же тебе рассказывала, помнишь?
— Женя, это же было в детстве!
— А все берется из детства. И любовь, и ненависть. Если ты в детском садике возненавидел манную кашку с комочками, то даже под старость ее в тебя не вотрешь. Не замечала, как часто мы рассказываем о своем детстве? Своим любимым, друзьям и просто знакомым. Как хотим в него вернуться, приезжаем в те места, где оно проходило? Последнее время я без конца пытаюсь что-то вспомнить. Что-то очень важное. Оно вроде бы проходит мимо, а я не пойму что. А, Черри?
