Спустя пять месяцев из Буэнос-Айреса в пароходство пришло письмо на его имя, года через полтора – другое. Во втором послании Констанца сообщила, что у неё родился мальчик, копия русского моряка, и что он растёт и развивается не по дням, а по часам и уже встаёт на ножки.
«Ему уже девять месяцев, – писала она. – Мне кажется, что он будет таким же большим и сильным, как и ты».
Сеньор Пара, её отец, поначалу впал в бешенство, возмущённый появлением у дочери внебрачного сына, но Констанца сказала ему:
– Ты хотел, чтобы у тебя появился достойный наследник, да?! Вот он, перед тобой. Тем не менее ты недоволен появлением маленького Николаса. Но что ты начнёшь говорить, когда он вырастет и превзойдёт тебя по всем статьям?! Уверена, ты будешь стыдиться, что попрекал меня моим малышом и выражал неудовольствие его появлением. Ещё я уверена, заранее знаю – ему мало будет твоей эстансии и твоего коровьего стада, он окажется способным на куда более значимое! Поверь, я уж постараюсь, чтобы из него получился Человек с большой буквы. Я сделаю из него государственного мужа или великого учёного, и своими свершениями на благо людей он прославит весь наш род и всю нашу нацию.
Сеньор Пара сбавил обороты перед таким натиском, но всё же у него хватило мужества заговорить о средствах, которые он тратит на содержание дочери, и что хотя бы в связи с этим Констанце следовало бы вести себя с оглядкой на его мнение, то есть как порядочной девушке. И тут же пожалел о сказанном.
– По-твоему выходит, что я ещё и непорядочная! – с негодованием воскликнула Констанца. – Но тебе ли говорить о чести и достоинстве, когда чуть ли не каждую неделю ты отправляешься в Санта-Фе, якобы исключительно по делам, а в завершение поездки почему-то обязательно оказываешься в борделе мамы Лорены! Об этом знает вся округа и последний tropero – погонщик скота. Что касается моего содержания, не забывай – земля, на которой расположена твоя эстансия, принадлежала моей матери, и она завещала её мне. Не твоему ненаглядному лоботрясу, беспутному прожигателю жизни Фернандо, от которого нет и не будет никакого толку, а именно мне!
– Но твой моряк – он всего лишь сластолюбивый…
– Не смей говорить о нём в таком тоне! Тебе нас не понять – с твоей мелкой торгашеской душой! С моряком из России у меня была большая любовь, какая не каждому дана – далеко не каждому. Подумай об этом, прежде чем попрекать меня в следующий раз. Добавлю ещё, что жизнь не закончилась и, чувствую это, когда-нибудь я снова встречусь с моим штурманом, пусть даже через десятилетия. Русский моряк был прислан мне самим Создателем, и я дождусь его.
Глава десятая
Фантастический сон
Весь наступивший день Гудимов провёл в мыслях об ушедших годах и опять-таки о женщинах, преимущественно заморских.
Кроме Констанцы вспомнилась Глоя из Сиднея. С ней ему тоже было до удивления хорошо, прежде всего психологически. Она была словно создана для него. Однако оба они понимали, что их встреча – не более чем эпизод, краткая вспышка света над тёмной бездной жизни, и что они непременно расстанутся навсегда, сохранив сердечную склонность друг к другу.
Глоя чувствовала себя одинокой и незащищённой, и он всегда жалел её.
Но, пожалуй, только с Констанцей у него заходила речь о женитьбе.
Он всё пытался представить себя в роли скотовода, хозяина южноамериканского поместья, раскинувшегося от горизонта до горизонта, но у него это плохо получалось; каждый раз его видения неизменно возвращались к бутылке вина и однообразным портовым путанам, чувства которых к нему исчезали сразу по истечении оплаченного времени.
Конец ознакомительного фрагмента.
