В свете фонаря Тозера кружили и падали снежинки.
– Что ж, – сказал он наконец, – я пойду в сторону лагеря. Джун, вы с Эбигейл двигайтесь в противоположную сторону. В рюкзаках есть свистки, так что если кого найдем, будем подавать сигналы ими.
– Мне не нравится разделяться, – не согласилась Фостер. – По-моему, это просто ужасно.
– Хорошо. Тогда давайте решать, в какую сторону мы пойдем и что… – Эммет вдруг замолчал. – Что еще за чертовщина?!
Он посмотрел куда-то мимо своих спутниц – недоуменно, хмуря лоб и открыв рот.
Что-то брело по направлению к ним по самой середине улицы, и Эбигейл пришло в голову, что движения этого существа, медленные, неестественные и неуклюжие, напоминают нечто из фильма ужасов – демона или только что выбравшегося из могилы зомби. Оно было уже близко, футах в десяти от них, и ковыляло, приволакивая правую ногу и держась рукой за бок.
Скотт свалился у входа в гостиницу. Его желтая флисовая кофта пропиталась кровью, вытекающей из рваной дыры в жилете.
Эбигейл почувствовала, как у нее стянуло вдруг живот, а к горлу поднялся тошнотворный комок. Во рту появился солоновато-металлический привкус.
Эммет, упав на колени, осторожно приподнял голову Сойера.
– Что случилось? – спросил он в ужасе.
Проводник застонал. Его трясло, а бледное, обескровленное лицо как будто мерцало в темноте.
– Надо посмотреть, – прохрипел он. – Подними толстовку.
Тозер торопливо расстегнул его жилет и потянул «молнию» кофты. Эбигейл, наклонившись к уху раненого, зашептала, что все будет хорошо. Эммет отвернул край термального белья, и все с ужасом уставились на черную дыру у него в боку. Кровь стекала с бледного живота на старые доски и собиралась в медленно расползающуюся лужицу.
– Черт! – прошипел сквозь зубы Скотт. – Больно!
– Что нам делать? – спросила Фостер. – Ты – наш проводник. Ты ведь знаешь, как оказать первую помощь, да? Скажи, как нам тебе помочь?
Глаза у Сойера закатились, и она шлепнула его ладонью по щеке.
Мужчина очнулся и посмотрел на нее сквозь щелочки глаз.
– Бегите! – простонал он. – Они уже идут.
– Кто? – переспросила Эбигейл.
– Мы тебя не бросим, – сказал Эммет, но проводник закрыл глаза. – Скотт! Скотт! – настойчиво позвал его Тозер. – Джун, зажми рану и держи!
Его жена прижала ладонь к животу Сойера, и кровь просочилась сквозь ее пальцы.
Внезапно через весь каньон пронесся пронзительный крик.
– Выключи фонарь, Эммет, – прошептала Эбигейл.
Тозер поспешно выполнил ее просьбу. На мгновение все вокруг как будто притихло.
На ресницу журналистки опустилась снежинка. Она моргнула и поднялась.
– Нам надо убираться отсюда.
– Смотрите! – Джун протянула руку, и Эбигейл повернулась. Кто-то бежал к ним с северной окраины городка, отчаянно работая руками.
– Это Джеррод, – сказал Эммет.
Фостер невольно попятилась, и тут из тумана за спиной их второго проводника выступили неясные фигуры. Первая достала что-то из-за пояса и, нагнав Спайсера, положила руку ему на затылок, как будто втиснув что-то в основание его черепа.
Не издав ни звука, бегущий человек упал.
Джун испуганно пискнула.
– Господи! – вырвалось у Эммета.
«Этого не может быть. Этого не может быть», – подумала Эбигейл. Но это было и происходило у нее на глазах. Тени миновали лежащее неподвижно тело Джеррода и теперь быстро приближались к гостинице.
– Разделяемся и бежим, – сказала журналистка. – Живо!
Глава 16
Город-призрак вскрикнул в пятне тумана. Эбигейл оглянулась через плечо – в дымке что-то двигалось, но определить, преследуют ли ее, девушка не смогла. Отбежав ярдов на сто от гостиницы, она свернула с главной улицы и остановилась, согнувшись и отдуваясь. Для нее, привыкшей жить в лежащем на уровне моря Манхэттене, атмосфера высокогорного Абандона была слишком разреженной. Легкие у бегуньи горели. Она заползла в дыру, зиявшую в стене какого-то здания, и попыталась включить фонарь, но вспомнила про погасшую лампочку.
Постепенно из темноты начали проступать очертания предметов – стол, разбитые стулья, высокие окна, развалившаяся печь… Эбигейл поняла, что попала в танцевальный зал.
Часть потолка в дальнем углу обрушилась на небольшую сцену.
Снаружи послышался звук приближающихся шагов, и Фостер легко и быстро прошла по сгнившим половицам. Одна или две скрипнули под ногами, и ей вспомнилась лестница в гостинице – как та внезапно обвалилась. Журналистка остановилась перед проломом в полу и посмотрела на ведущую на улицу двойную дверь. Шагов слышно не было – только ее собственное учащенное дыхание. А потом… Шорох за разбитыми окнами… кто-то пробежал по улице…
Эбигейл опустилась на колени и полезла в пролом, но зацепилась рукавом парки за гвоздь и разодрала и парку, и заодно свою розовую флисовую кофту, и даже панталоны – до самой кожи.
Расстояние между полом и землей было не больше трех футов. Чувствуя под собой замерзшие лужи, Фостер отползла как можно дальше от пролома и остановилась, когда нашла относительно сухое место. Съежившись в темноте под полом танцзала и дрожа от нервного возбуждения, она почувствовала, как по ее правой руке ползет теплая струйка крови. Собственное дыхание оглушало, но девушка ничего не могла с собой поделать. Вдобавок ко всему у нее закружилась голова.
«Что случилось с Лоренсом? Что случилось с моим отцом?» Прямо над нею скрипнула половица, и Эбигейл затаила дыхание. Сердце ее колотилось так сильно, что пульсировало даже в глазах. Пол снова прогнулся. Она подняла руку – определить, насколько сильно, – и ее пальцы, пройдя между половицами, коснулись подошвы ботинка.
Девушка замерла. Целую минуту, а может, даже больше – ни движения, ни звука. От неудобного положения у нее начали неметь ноги. «Прислушиваются. Услышали что-то? Что? Как стучит мое сердце?» Порез на правой руке напомнил о себе болью. Пот затекал в глаза, и журналистка крепко зажмурилась.
Ее детство прошло в пригороде Балтимора. Она всегда была сорвиголовой и летом, пятничными вечерами, обычно шла в городской парк, где играла с соседскими мальчишками в придуманную ими самими «Смертельную игру». Кого-то одного называли «убийцей», и все остальные имели в своем распоряжении минуту, чтобы убежать и спрятаться. Потом «убийца» отправлялся на охоту, и тот, кого он касался, считался убитым и должен был лежать на земле, пока «убийца» не отыщет остальных. Однажды Эбигейл спряталась под «горкой» и оттуда наблюдала за прошедшим рядом охотником. Она до сих пор помнила особое чувство, смешанное с напускным страхом радостное возбуждение, которое испытала тогда.
Наконец ботинок перестал давить ей на палец. Послышались удаляющиеся шаги.
Лежа в темноте и пытаясь понять, что происходит, Эбигейл услышала в другом конце городка голос зовущей мужа Джун. «Может быть, остаться здесь, в подполе? Отсидеться несколько дней? Но что, если они видели меня? – вертелись мысли у нее в голове. – Если знают, что я в городе? Днем они за несколько часов проверят все дома. Безопаснее постараться уйти сейчас, под покровом темноты».
Она вспомнила про сотовый телефон, лежавший в верхнем отделении рюкзака, оставшегося в ее палатке. Позвонить из каньона, скорее всего, не получится, а вот на перевале сигнал был, и ей даже удалось поговорить с матерью.
Журналистка проползла по лужам и грязи к пролому в полу, осторожно приподнялась и выглянула.
В танцзале никого не было. Джун больше не звала, не кричала, и даже ветер как будто стих. Эбигейл выбралась из подпола. Лежа на досках, она чувствовала себя в большей безопасности, и потому решила не вставать, а ползком добраться до той дыры в стене, через которую и попала сюда.
Приникнув к щели между обшивочными досками, Эбигейл долго всматривалась в туман. Бежать в лагерь через весь город слишком опасно. Лучше пробраться по боковой улочке, подняться по склону и укрыться над Абандоном, а потом спуститься прямиком в лагерь, предварительно убедившись, что там никого нет. Аккумулятор в телефоне заряжен. Если удастся поймать сигнал, позвонить 911. Если, что вероятнее, сигнала не будет, придется идти к перевалу – это примерно час пути.
Фостер постояла еще немного, успокаиваясь, а затем сделала несколько глубоких вдохов, наполняя легкие кислородом и готовясь к броску. Одна мысль, как ни старалась она загнать ее поглубже, не давала ей покоя: «Если они увидят меня, мне конец».
Наконец девушка нырнула в дыру, вышла на боковую улочку и побежала. Еще немного… еще пять секунд – и она выберется из города-призрака.
Что-то метнулось к ней из-за танцзала. Ладонь накрыла ее рот.
– Тсс! Это я, Эбби. – Голос принадлежал Лоренсу, который увлек журналистку за угол.
– Джеррод мертв, Скотт сильно ранен, – сказала она.
В доме на другой стороне улицы хрустнуло дерево.
