бы переговорить, обсудить, как они преподнесут ему новость о гибели Шестаковой – но момент был упущен. Теперь приходилось за это расплачиваться.
Конечно, они рассказали ему все. Вывалили комом, почти не скрывая деталей. Говорил в основном Либерман, Василий – поменьше. Артем больше молчал, но именно он показывал Сан Санычу соответствующие новости в Интернете. Все трое внимательно смотрели на Анисимова – не знали, как он отреагирует на известие. Переглядывались: «Вроде нормально все, держится, да?» Анисимов держался – только на верхней губе высыпали бисеринки пота. Под конец он устало положил голову на руки. Сопалатники смотрели на него.
– Я бы сейчас с удовольствием водки выпил, – хриплым голосом сказал Сан Саныч.
Никто не улыбнулся и не ответил.
– И Катеньку помянул бы, и Бориса, и… – он встал и оглядел сидящих за столом. – Вы не представляете, что вы сделали. Я вам ноги целовать должен.
– Сан Саныч, прекрати, – попросил Вадеев.
– Нет, Вася, это ты прекрати. Есть у кого попить?
Артем налил ему воды.
– Спасибо. Сейчас, чуть успокоюсь. – Анисимов подошел к своей кровати и лег на нее. Это послужило невольным сигналом, и все разбрелись по кроватям.
– У меня все нормально, вы не подумайте, что я сейчас коньки отброшу, – Сан Саныч чуть приподнялся и поправил подушку. – Мне и помирать сейчас не страшно, а с другой стороны – окрепнуть чутка надо, есть причины еще пожить.
– Поделишься? – донеслось с Васиного угла.
«Молодец, Вася, отвлекает Сан Саныча, на разговор раскручивает», – подумал Артем. Его взгляд пересекся со взглядом Либермана – похоже, Лев Соломонович подумал о том же.
– Конечно, – ответил Анисимов. – Во-первых, вам должок отдать.
– Слушай, ну хорош уже, – прервал его Василий и сильно закашлялся.
– Нет, друзья, я ваш должник теперь. Что хотите, сделаю, как вы для меня.
– Зря вы так, Сан Саныч, – Либерман крутил в руках очки, словно не зная, что с ними делать. – Справедливость не должна быть замешана на долге. А зло всегда должно быть наказано.
– Как в сказках, – брякнул Артем.
– Да, – согласился с ним Либерман, – хоть жизнь совсем не сказка.
– Хорошо, пусть я неправильно выразился, извините, – Анисимов тяжело вздохнул и продолжил: – Но случилось то, о чем я не мог и мечтать. Хотя нет, правильнее будет сказать – о чем я мечтал все время после гибели Катеньки, но не смел и думать, что это случится. Я вам так благодарен за то, что вы мне все рассказали! И если бы у меня было здоровье, были силы и возможности – я бы только и делал, что занимался вот этим… тем, что вы сделали.
«Вот блин!» – Артем враз пожалел о Васиных «раскрутках».
– Ты башкой там в ПИТе двинулся? – Василий говорил с некоторой натугой, от кашля у него покраснело лицо. – Мультиков про Супермена насмотрелся под наркозом?
– Вася, ты не представляешь, чего я насмотрелся, пока в эту долбаную прокуратуру ходил. Сколько горя людского видел, сколько историй слышал, скольким людям разные подонки жизнь искалечили – и никто этих подонков не наказывает, никто! Да я там о таких случаях узнал, что моя трагедия – ничто!
– Ты в первую очередь успокойся, – попросил его Василий, – никто ж не говорит, что подонков этих прощать надо.
– Так может… имеет смысл продолжить начатое? – Анисимов приподнялся на кровати.
– Стоп, стоп, – Артем поднял руку. – Сан Саныч, но ведь так нельзя! Не может такого быть, чтобы не было на свете справедливости. Не все же прокуроры, или кто там из правоохранителей – взяточники? Есть и честные люди.
– А ты таких многих знаешь? – спросил Вадеев.
– Многих, не многих – какая разница? Кто мы, боги – наказывать людей, лишать их жизни? Пусть даже и по делу, по справедливости.
Наступила тишина. Было слышно, как в коридоре переговариваются медсестры.
– Не боги, – прервал паузу Либерман. – В этом вы, Артем, правы. Но почему тогда боги молчат?
Артем развел руками. Лев Соломонович потер глаза и продолжил:
– Каждый из нас верит в то, что излечится от этой проклятой болезни. Каждый из нас верит тому, что пишут в газетах… и в этом несчастном Интернете – про то, что все лечится. Но у троих из нас – вы, Артем, к счастью в наш круг не входите, и желаю вам этого избежать, – так вот у нас перспектива выкарабкаться маловероятна. Трое из находящихся здесь каждый день чувствуют, как внутри что-то становится хуже и хуже. Нас лечат, за лечение платят немалые деньги – извините, Сан Саныч, – но лучше-то нам не становится. И я снова хочу задать тот же вопрос – почему молчат упомянутые вами боги? Чем мы их прогневили? В чем мы перед ними виноваты?
Артем был просто ошарашен прямотой собеседника. Он посмотрел в глаза каждому из сопалатников и у каждого во взгляде увидел БОЛЬ.
– Я не знал, – только и смог сказать он, – что у всех вас все настолько плохо.
– Никто не готовится сдвигать кеды, Артем, – Василий ответил в своем стиле. – Просто прими это как данность. А жизнь – хм, еще поживем, – он улыбнулся.
– Все правильно, – сказал Либерман. – Так вот, о чем я говорил? Мне кажется, что каждый подлец в этом мире должен понимать, что есть не только отдаленная и никем не доказанная небесная кара. Такая же кара должна быть и здесь, на земле. Если это не делается государством – должен быть кто-то еще. И почему это будем не мы? Боренька показал нам пример. Терять нам по сути уже нечего. В некотором роде мы тоже приговорены – и видимо есть, за что. Пусть так. Но мы еще в силах помочь кому-то, как помогли Сан Санычу. У нас есть немного времени – пока мы в силах, пока мы здесь.
– Да и даже если выпишут домой умирать – какая разница? – тихо проговорил Анисимов. – Ну, так как, мужики? Нам есть кому помочь, поверьте.
– Я поначалу подумал, что Сан Саныч Робин Гудом заделаться задумал, – Василий ухмыльнулся и хлопнул себя по коленке. – Если по совести – я только за. Подонков надо наказывать, и никак иначе. И почему это не смогу сделать я? Когда-то наших дедов и отцов учили, что за благое дело и жизнь отдать не жалко. Так, Соломоныч?
Тот кивнул. Все взоры уперлись в Горбунова. Артем почувствовал, как у него покраснели уши. «Вот блин, как в школе, когда двойку получил», – мелькнула дурацкая мысль.
– Вы, Артем, самый здоровый среди нас, извините уж меня, старика, за прямоту, – сказал Либерман. – Мы с вами не так давно знакомы, но
