Какое-то невозможно долгое мгновение Стэд стоял неподвижно. Что-то происходило. Он менялся. Это чувство растекалось по всему его телу; его кровь стучала. Он знал, что он должен сделать… сделать что? Положить свои руки так, и так…
Бэлль вздохнула. Она подняла голову, и ее губы, красные и спелые и, как-то абсолютно нелогично, призывающие, надулись на него.
— Ты не поцелуешь меня, Стэд?
— Поцеловать? Что это, Бэлль?
Она встала на цыпочки. Он почувствовал, как она прижалась к нему. Она протянула вверх руки и обхватила его за затылок. Она пригнула его голову вниз.
— Вот что.
Одновременно случилось несколько вещей. Из них три поразили его больше всего. И из этих трех изменения в его теле показались ему менее важными, чем слепящее видение, пронесшееся у него перед глазами.
Затем… Делла отшвырнула Бэлль прочь, и ударом кулака в подбородок сбила с ног; перед ним всплыло лицо Деллы, ее рот был открыт, глаза сверкали, весь вид ее выражал жгучее презрение.
— Ты дура! — сказала Делла, и ее голос был похож на шипение кошки. — Ты безмозглая идиотка, Бэлль!
Бэлль сжалась на полу, одна бретелька ее черного платья была оторвана. Глядя на ее белую кожу, окрашенную в этом свете в розовый цвет, Стэд почувствовал, что его чувство к девушке проходит; она выглядела сломленной, побитой, раздавленной, как крыса там в комнате.
— Делла… Я хотела — мне очень жаль. Но… он такой мужественный.
— Я знаю, что ты хотела. Ты радиомен, а не психолог. Разве ты не знаешь, что играя со Стэдом, ты играешь с огнем, с порохом? Теперь мне придется… Делла внезапно осознала, что Стэд был здесь, внимательно слушая, впитывая все это обнаженными и живыми клетками своего мозга, учась.
— Встретимся позже, Бэлль. Стэд, пойдем со мной. И забудь об этом. Забудь об этом, слышишь! — движения Деллы были сдержанны, почти точны.
Растрепанная, тяжело дыша, Бэлль неуверенно крикнула с пола:
— Ты просто хочешь его для себя, Делла! Не думай, что я не знаю, что происходит. Психология! Славная психология, которая использует кровать вместо лабораторного стола!
У Деллы перехватило дыхание. Стэд с удивлением заметил, что верхняя часть ее тела — эта волнующая часть, столь отличная от мужской — вздымается и опускается в глубочайшем возбуждении. Она стремительно обернулась, ее тело было напряжено, кулаки сжаты, затем она расслабилась. Она глубоко вздохнула.
— Думай, что тебе заблагорассудится, Бэлль. Мне жаль тебя. Но ты заблуждаешься в своих грязных мыслишках. А ну, — она взяла его за руку хваткой, которая, как он почувствовал с неприятным удивлением, ничем не отличалась от мужской. — Ты возвращаешься домой!
Глава шестая
Форейджер-Контролер Уилкинс сжал свои полные губы, его тонкие руки по-прежнему покоились на бумагах, лежавших перед ним на широком столе. Уилкинс был маленьким, живым человеком, щеголем с темными приглаженными волосами, одетыми в темные зеленые брюки и рубашку. Уилкинс был владельцем собственной Корпорации Форейджеров, и сейчас ему уже не нужно было рисковать выходить Наружу. Цветистый красный с желтым шарф, свободно завязанный вокруг его тонкой белой шеи, был ненавистным напоминанием о его положении.
Стэд стоял перед ним, чувствуя себя неловко, пытаясь помнить о том, что этот человек Контролер и, таким образом, принадлежит к тому же классу, в котором Стэду было дано второе рождение, но это было для него сложно и туманно из-за иррациональных знаний, полученных им во время его подготовки как Форейджера.
Период подготовки был напряженным, но в процессе его Стэд осознал, что его тело было вновь доведено до состояния боевой готовности, которое было для него привычно. В своей предыдущей жизни он был крепким и мощным атлетом, и его мускулы доказывали это.
Лидер Форейджеров Торбурн стоял рядом со Стэдом. Когда вошел Стэд, Торбурн уставился на него с искренним удивлением. Стэд, конечно, не помнил о встрече с этим большеголовым, серьезным, сильным Форейджером, но он понравился ему с первого взгляда, и это сделало его приветствие более теплым, а рукопожатие более крепким. Торбурн немедленно забыл свои мысли о власти и патронаже над этим человеком и ответил на рукопожатие, искренне и радостно принимая дружбу.
Уилкинс похлопал по бумагам.
— Я согласился взять тебя с собой, Стэд, из дружбы к Саймону, — ох, Контролеру Бонавентура — но я предупреждаю тебя, что если ты не будешь действовать в рамках обязанностей Форейджера, то я без колебаний отчислю тебя.
Стэд с усмешкой заметил, как изменился его голос. Он не знал личного имени Контролера Уилкинса; хотел бы он узнать, что бы он сказал, если бы он назвал его так в своей манере Контролера перед своими будущими друзьями по экспедиции. В этом мире было много барьеров, которые он должен будет научиться по-своему преодолевать.
— Ты прошел подготовку, но это значит, что ты только начал узнавать, как многому тебе нужно научиться. Лидер Форейджеров Торбурн покажет тебе. Ему может не понравиться это назначение, но дело нынче поджимает. Я потерял несколько хороших Охотников, и у меня нет времени няньчиться с тобой, Стэд. Уилкинс вновь взглянул на бумаги.
— Тебе выдали плащ, и он подогнан к твоему кровяному потоку. Униформа, оружие, респиратор, антиграв, мешок — да… Я думаю это все. Правила тебе полностью разъяснили. Пойми меня. Ты идешь Наружу с одной единственной целью. Принести назад в Аркон дары мира, чтобы люди могли жить. Это все. Все остальное подчинено этому.
Но, будучи Контролером, Уилкинс милостиво добавил:
— Я не забыл, что Торбурн, нарушив этот закон, спас твою жизнь, Стэд. Это касается вас двоих. Но Торбурна предупредили. Полные мешки, Стэд, полные мешки!
Когда они вышли из контрольного отсека Уилкинса, Торбурн сказал:
— Уф! Пойдем встретимся с командой.
Внизу, в секциях лабиринта, предназначенного для Контролеров, Стэд начал бы свою фразу с восклицания: «Во имя всех Внешних Демонов!» и продолжил бы говорить дальше.
Но один раз употребив это выражение среди Форейджеров и Охотников, он узнал, что это не ругательные слова. Это не было даже богохульством. Это было настолько частью повседневной жизни, что не имело значения, или значило так много, что этого нельзя было выразить.
Будучи в компании солдат, копируя дерзкие манеры Форейджеров, Стэд сделал, как Торбурн, и величественно закинул свой плащ за спину. Плащ должен быть, и был полностью подогнан к его кровяному потоку — привыкать к двойной нити, проходящей у него через затылок, было сначала утомительно и напряженно — но собственный характер этой штуковины был довольно игривый, и она приобрела забавную привычку сползать и легонько лизать у него кожу между ног. Уже четыре раза его постыдно ловили за нее. А теперь над ним смеялись его товарищи по тренировочному лабиринту!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
