— Можете, — ответил Крикун, не дожидаясь, пока ответит Гуляев.
— Я не слышал вашего разговора с Фроловым. Может, я повторяюсь? — спросил Смиренин Крикуна.
— Повтор полезный, — сказал Крикун.
— А вы, кажется, высказывали сомнения в целесообразности поездки к Вдовенко? — обратился Смиренин к Гуляеву.
— Высказывал, — ответил тот.
— А теперь?
— Поеду.
— Что изменилось?
— Не знаю, что изменилось в мировом масштабе, — улыбнулся Гуляев, — а для меня лично, после всего того, что случилось с Фроловым, — многое. Белая эмиграция все еще питает надежду поднять на Северном Кавказе восстание и засылает сюда людей, которые сколачивают бандитские группы. Продолжает литься кровь. Я должен поехать, чтобы отомстить.
— Отомстить?
— Да.
— Не мстить, а бороться. Ну а если по-вашему, то лучшей местью будет выполнение задания. В этом смысле я не возражаю по части мести.
На столе перед Смирениным лежали листы бумаги с машинописным текстом. Он пододвинул поближе к себе керосиновую лампу с чуть закопченным стеклом и стал излагать план предстоящей операции, изредка посматривая в текст.
Гуляев направлялся в Константинополь в качестве курьера с почтой для работавшей там советской репатриационной комиссии. Прибыв на теплоходе, который ходил туда за очередной партией репатриантов, Гуляев должен был связаться по паролю Сеоева с Вдовенко, передать ему отчет Малогутия. Все это позволяло рассчитывать на успех миссии Гуляева. Гуляеву предлагалось, заручившись поддержкой атамана Вдовенко, продолжить контакты с монархистами, у которых ранее побывал Крикун под фамилией Бабич, а также встретиться с резидентом французской разведки в Константинополе капитаном Жоссе. При встречах выдавать себя за одного из руководителей подпольной организации на Северном Кавказе, которая и послала его для налаживания регулярной связи с заграницей и выяснения ряда других вопросов.
Закончив изложение основных пунктов плана, Смиренин внимательно посмотрел на Гуляева. Тот сидел в глубоком раздумье. Многое в задании было только обозначено, оставалось открытым, а иногда обрывалось на полуслове. Было над чем задуматься исполнителю. Смиренин по выражению лица уловил озабоченность Гуляева и сказал:
— Все предусмотреть в плане невозможно, сами понимаете. Отправляясь на охоту, никогда нельзя исключать встречи со зверем там, где она и не снилась. Опытный охотник в таких местах всегда держит ружье наготове. Ему остается только нажать на спуск в нужный момент.
— Пароль, отчет Малогутия, курьер, выезд за границу, мое прошлое... — перечислял Гуляев. — Не много ли совпадений для одного?
— Вы рассказываете там о себе все как на духу. Ничего не утаиваете, кроме работы в ЧК. На этот счет у вас железная легенда. Конечно, может возникнуть что-то непредвиденное. Но мы рассчитываем, что вы сможете выйти из сложной ситуации. Согласен в части «выезда в качестве курьера». Давайте еще раз подумаем, что можно сделать для придания большей убедительности и подкрепления легенды. Подумаем. Не так страшен черт, как его малюют. Вы успешно справились с заданием в банде, но в Константинополе другая обстановка. Вы встретитесь с думающими людьми. На вас там сразу набросятся, как мухи на мед, представители многочисленных союзов и организаций, все еще мечтающих о реванше в России. Постарайтесь показать себя в выгодном свете перед ними. И они сами за вас крепко уцепятся, как за соломинку утопающий. Тем более что все они там — утопающие, хотя материально некоторые живут лучше нас. Я, представитель правящего класса, могу вас угостить только вот этой свеклой, но и я и вы защищаем этот голодный класс, ибо в нем наше будущее и будущее страны. А тот класс, что вам предложит в Константинополе тонны сахара, изысканные восточные блюда и устрицы, — грабитель и враг, и мы его ненавидим, иначе не могли бы бороться с ним. Вот что такое революционная идея, овладевшая массами, товарищ Гуляев.
Гуляев внимательно слушал Смиренина и по-хорошему завидовал его убежденности и страстности. Василий Васильевич был увлекающейся натурой. Каждый раз он, начиная разговор, следил за собой, чтобы не затянуть его, где-то не переборщить, но постепенно увлекался и, только вдруг опомнившись, обрывал разговор.
— Я вас заговорил. Время уже позднее, пошли спать.
Спал он в своем рабочем кабинете, за ширмой, с заряженным револьвером под подушкой. Семья жила в Ростове.
Гуляев не торопился уходить, и это нравилось Смиренину. Тот, кому не сиделось в отделе далеко за полночь, попадал ему на заметку и, по его убеждению, не годился для работы в ЧК.
— Василий Васильевич, — обратился к нему Гуляев, — почему переименовали ВЧК в ГПУ?
— Не переименовали, а упразднили ВЧК и образовали Госполитуправление. У меня где-то вот тут в столе газета со статьей на эту тему.
Он выдвинул ящик, покопался в нем, нашел газету «Красное Черноморье» и, передавая ее Гуляеву, сказал:
— Почитай. Там все расписано.
Гуляев развернул газету и нашел подчеркнутый красным карандашом заголовок «Напрасные волнения. (К упразднению ВЧК.)»
«Постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета упраздняются Всероссийская чрезвычайная комиссия и ее местные отделы, — читал Гуляев. — Это известие, для большинства явившееся совершенно неожиданным, по своему объему вызывает у множества граждан своеобразные волнения. У одних это волнение — радостно-торжественное: наконец-то, думают они, настало то вольготное времечко, когда представится возможным вершить все, что угодно, без риску, что в любую минуту тебя откроет зоркий глаз Чека. У других это волнение тревожно-боязливое, вызванное опаской, как бы без Чрезвычайной комиссии не расцвели пышным цветом все те силы, против которых ЧК с такой энергией боролась.
Из совершенно достоверного источника нами получены сведения, которые позволяют нам вполне спокойно сказать и тем и другим, волнующимся по затрагиваемому вопросу:
— Не волнуйтесь, ваши надежды с одной стороны и ваши опасения с другой совершенно напрасны.
Вспомним, что такое Чрезвычайная комиссия? Само ее название говорит, что она — орган чрезвычайный, то есть вызванный к жизни чрезвычайными обстоятельствами момента. Этот момент и характеризовался нашей революционной борьбой, требовавшей для своего подкрепления и ограждения своих интересов некие чрезвычайные, временные органы. Таким-то органом и являлась ВЧК и ее отделения на местах.
Время чрезвычайных мер прошло. Надолго ли — не знаем, но сейчас наша Республика вступила в полосу мирного строительства. Мы накануне официального признания нас европейскими и внеевропейскими державами. Власть Советов настолько укрепилась, что сейчас никто серьезно не помышляет о возможности ее гибели.
