Да, досталось нам порядочно. Я не узнавал сам себя, мы стали другими людьми. Я еще не был способен уяснить, в чем заключается перемена, но чувствовал ее. Мир я воспринимал по-иному.
Мы молчали; первый день свободы нас утомил и вымотал. У нас не было никаких желаний, и мы не думали ни о чем. У нас будет достаточно времени завтра. На все будет достаточно времени.
— Мне кажется, вам необходимо немножко прогуляться, — улыбнулся нам Фред. — Это вас обязательно поставит на ноги. Отлет не раньше конца недели. Тони вам непременно выдаст аванс в счет первой зарплаты, но вам надо знать, как вести себя здесь, чтобы не попасть в беду. Вы не в Европе. Для иностранца здесь опасно. Главное, запомните: ни в коем случае не сопротивляйтесь полиции. Пусть вас поколотят, но не защищайтесь, все в конце концов уладится. Смотрите, чтобы вам даже в голову не пришло путаться с негритянками, за это здесь строго наказывают, это распространяется и на иностранцев. Ничего подобного здесь не потерпят. С индианками или метисками не так строго, но я не рекомендую вам и это — тоже запрещено. Лучше зайдите в порядочное заведение "Только для европейцев!" и любуйтесь экзотикой. В азиатских и негритянских поселениях постоянно проводятся проверки. Обстановка здесь напряженная и часто стреляют, поэтому не покидайте белые кварталы. Подлинной Африкой вы еще насладитесь вдоволь, жалеть не будете. Утром Тони выдаст вам документы, чтобы вы не имели затруднений. Уверен, что у вас нет документов.
— Все осталось на корабле, — сказал я устало.
Фред усмехнулся.
— Это серьезное дело, особенно здесь, но время от времени это случается. Не ломайте себе над этим голову.
Солнце утонуло в море. Исчезло, провалилось. Ночь пришла без перехода, и мгновенно похолодало. Возможно, так нам показалось. В трюме была постоянно невыносимая жара, а теперь холодные дуновения ветра с моря вызывали у нас на руках гусиную кожу. Но, может, это было и от изнурения и усталости. Я чувствовал, как меня охватывает внутренняя дрожь.
— Я хотел бы пойти спать, — сказал я. — С меня уже хватит, а с Тони увидимся утром.
Гут тоже встал, и он был измучен. Фред привел нас в просто обставленную спальню. Белые, отлично заправленные постели. Видение из рая. Как долго мы не лежали в постели. Я был не в состоянии сосчитать дни. Я сбросил с себя серо-зеленую одежду, упал на кровать и моментально уснул.
Проснулся я среди ночи. Машины не работали. Мгновение я лежал неподвижно. Тишина. Я удивленно поднял голову. Рядом громко дышал Гут. Влажный аромат садов и испарений, выделяющихся из глинистой почвы. Я не на судне. Это действительность или гипнотический сон? Я сел в изумлении. Это была правда. Через широкий прямоугольник окна я увидел длинные цепочки огней. Порт-Элизабет. Я не на корабле, это — Африка! Я в Африке. Издалека слышался размеренный гул. Океан дышал, бил в побережье.
Фильм продолжался.
Гут размахнулся молотком, и сирены завыли. Мы летели вверх по стальной шахте. Трап под ногами сотрясался. У меня на лбу выступил пот. Стоп! Это прочь! Забыто! Окно в сад и вдалеке — спящий город. Человек утром не знает, что будет вечером, через какие он пройдет испытания. Что значит его воля в собственной судьбе, где скрыт механизм обстоятельств, причин и следствий наших поступков? Неожиданно мне пришло в голову, что именно теперь наступает момент, когда нужно вырваться из жестокого потока и завести собственный мотор. Взять инициативу в свои руки, ничего не ждать. Такая возможность второй раз не представится.
— Гут, — сказал я тихо, — Гут, проснись!
Он перестал дышать. В полумраке мне показалось, что он открыл глаза.
— Ты думаешь, нам на самом деле дадут денежки вперед?
— Может быть, сколько-то дадут.
— Что будем делать?
Он повернулся на другой бок и тихонько засмеялся.
— Именно то, о чем ты думаешь. Мне неохота здесь сдохнуть, даже если мне предложат, за это в два раза больше!
Я глубоко вздохнул. Он мыслил так же, как и я. Правда, Фред и Тони отнеслись к нам как порядочные люди, помогли нам в самое тяжелое для нас время, но теперь мы вынуждены дать им подножку. Ничего не поделаешь, это наш единственный шанс выжить.
— Если получится, то через пару дней можем быть дома, — шепнул Гут. Мы должны быть через пару дней дома. Обязанность посольства оказать нам помощь, позаботиться о нас, вернуть нас туда, откуда мы пришли. Наплевать нам на здешних девок, завтра же отправимся в Преторию, даже если туда дорога в тысячу километров!
Я не мог представить себе этот город и не имел понятия, где он, собственно говоря, расположен. Я знал только одно: он существует. Так же, как существовал этот дом, когда мы тряслись от страха на дне стального омута в самом нижнем трюме «Гильдеборг».
Гут уже снова дышал спокойно и равномерно. Я прикрыл глаза. Сны и надежды. Поезд грохотал по опаленным саваннам. Африка! Страна будущего.
— Я рад вам, — сказал Тони Шефер, когда мы утром ввалились в его кабинет. — Выглядите великолепно, совсем приличные парни, — и он медленно начал отсчитывать банкноты. — Каждый получит двести рандов. Этого достаточно на пару дней отпуска и на красивую девку, но все-таки денег не слишком много, чтобы вас из-за них кто-то укокошил. Здесь распишитесь… — и он всунул нам в руки расписку в том, что мы получили залог в счет месячного оклада и так далее, и так далее. Мы поспешно подписали и сграбастали деньги.
— Минуту, еще минуту, ничто от вас не убежит. Я подброшу вас в город машиной. Только для порядка… — он встал из-за письменного стола, потянулся и не спеша заправил вылезшую рубаху в брюки.
На улице уже жгуче палило солнце. В саду Фред регулировал автоматический опрыскиватель газонов. В окно мы видели необозримую поверхность океана. Она не была ни голубой, ни зеленой. Терялась в мареве. Весь залив был опоясан городом. На восточной стороне горизонт расчленяли портовые краны. Тони дружески обнял нас за плечи и повел к дверям.
— Мой совет, ребята, — сказал он с усмешкой. — Если вам в голову пришли дурные мысли, как они приходят временами кому угодно, то запомните, что бежать отсюда без документов невозможно. Полиция вас всегда найдет, и для вас это плохо кончится, не думайте, что я придурковатый, голубчики! И еще получите удостоверения, что вы члены гофмановской "Анти-Террористической Унии", иначе вас заберут на первом же перекрестке.
Он снова вернулся к письменному столу и подал нам документы, где уже были наши фотокарточки, которые Фред сделал после того, как мы отмыли себя.
— Надеюсь, вы меня понимаете. На пересечение границ удостоверения не дают права, но по ним полиция вас всегда найдет. Контроль документов здесь это особое искусство. Если негр не имеет паспорта, он едет на принудительные работы, и никто с ним не разговаривает. Если документов не имеет белый, его продержат в местном караульном помещении, пока не установят, кто он такой. Дело в том, что здесь нужна осторожность: некоторые негры совсем как белые. Я бы очень не желал вам быть неграми здесь. — Он захлопнул двери кабинета, и мы вместе направились к машине.
Нас поглотило солнце. Влажность и жара, голоса чужих птиц. Фред в приветствии поднял свою единственную руку.
— Шеф о своих служащих заботится первоклассно, — сказал Тони. — Кто из-за ранения долго не способен нести боевую службу, пристраивается в какой-нибудь вербовочный пункт. Мне прострелили желудок, и я теперь должен несколько лет соблюдать строжайшую диету. В подразделении это, конечно, невозможно. Он не выбросил меня, и я служу здесь. Еще пару лет, и до конца своей жизни я могу палец о палец не ударить. Тогда вернусь домой. Армия Гофмана — самая лучшая армия в мире, сами это узнаете. Денежки и уверенность. Он к своим людям внимателен, никогда не гонит их на проигрышную акцию. Люди для него дороже, чем все деньги и победы. Капитан в первую очередь защищает своего солдата. Живой лучше, чем мертвый. Поэтому парни идут за него в огонь.
Мы втиснулись в раскаленную машину и направились к городу. По приморской автостраде. Трое из гофмановского антитеррористического корпуса наемники.
Когда мы через полтора часа вошли, испуганные и неуверенные, в экспресс "Порт-Элизабет — Претория" и поезд почти сразу же тронулся, все превратилось в чудесное приключение. Тони высадил нас в городе, снабдив адресами соответствующих ночных заведений, и потом беззаботно уехал в свое бюро в порту. Никто на нас не обращал внимания, никто за нами не следил. Неожиданно мы оказались совсем свободны и одиноки в центре большого города.
С этой минуты мы искали только одно заведение — вокзал.
Белоснежный, красиво построенный город покорил нас. Бесконечные потоки автомашин и витрины храмов торговли, полные великолепных товаров. Лица женщин. В аэропорт мы все же сунуться не отважились, нам казалось, что там небезопасно. Мы даже не знали курса здешней валюты, но главное — списки пассажиров, которые составляют для каждого рейса. На вокзале никаких списков не ведут. Нам необходимо было исчезнуть с глаз Тони и Фреда бесследно. Выиграть время. Чтобы, по крайней мере, в первые несколько дней они не смогли предпринять против нас действенные меры. А когда мы будем в посольстве — да будет воля божья. Скорее всего, нас посадят в первый же самолет, который летит в Европу. В самом худшем случае — во второй, в этом у нас не было сомнений.
