– Включи фантазию. Вот чем бы ты тогда занималась? Где жила бы, если бы родители не оставили тебе жилье?
– В каком-нибудь общежитии. Сожительствовала бы с каким-нибудь шофером или слесарем, может, курила бы и пила. Жрала бы жареную картошку, заедая ее хлебом, растолстела бы еще больше… Уф, мне от представленного дурно стало…
– Вот-вот, и я о том же. А теперь представь жизнь своего Сережи – без денег, но с амбициями и не без таланта. И тут судьба ему предлагает нежную дружбу с тобой, с человеком, который ради него, ради его улыбки и поцелуя одарит его всеми земными благами… Он обыкновенный человек со своими слабостями, он принял тебя как подарок судьбы, понимаешь?
– Катя, что ты такое вообще говоришь? Какой подарок? И вообще, ты на чьей стороне: на его или на моей?
– Просто захотела открыть тебе глаза на объективные вещи. Вот мы все думаем, что с ним что-то случилось, и предполагаем худшее, так? А что, если с ним случилось что-то очень хорошее, невероятное – он влюбился!
– А мне-то что делать? – спросила я, совсем уже не понимая, куда клонит Катя. – Думаешь, если бы я его отпустила, он бы не пропадал?
– Если хочешь знать мое мнение, он был здесь, на твоей даче, и не один. Думаю, те фотографии, где ты с ним, ему принес в клюве человек, которого он нанял специально для таких дел… Возможно, Сергей предполагал, что у тебя кто-то есть, но вместо того, чтобы доставить компромат, сыщик принес фотографии, где ты вместе с самим Сергеем. Может, этот сыщик поручил проследить за тобой своему помощнику. Какому-нибудь неопытному парнишке, который не знает Сергея в лицо. Вот он и проследил… Откуда ему знать, жена ты ему или нет?
– Постой. Но фотографии нашли в саду, как они там оказались?
– Говорю же, он мог приехать в Лобаново с девушкой, а фотографии были у него в машине или в доме. Чтобы девушка случайно на них не наткнулась, он и выбросил их в саду. А иначе как объяснить, что они были под яблоней, в укромном месте?
В дверь постучали. Снова Мишин. Делает вид, что работает в поте лица, ищет грабителей. Надо же как-то отрабатывать гонорар.
Мишин вошел. По его виду я поняла, что что-то случилось. Я поднялась на постели, устремив на него взгляд. Замерла в ожидании. И вдруг в какой-то момент я поняла, что то чувство, что я сейчас испытываю, сродни тому чувству, что я придумала себе, когда мысленно расправилась с мужем и в какой-то миг осознала, что его нет. Странное чувство невосполнимой потери и одновременно облегчения. А еще страха, животного, ледяного, сметающего все хорошее на своем пути и обрекающего меня на страдания до конца моих дней.
– Мы нашли его, – сказал Мишин. – Он здесь неподалеку, в лесу.
Невидимая рука плотно сжала мой рот. Я не могла говорить. Я только сидела на кровати и смотрела на Мишина.
– Ната. – Катина рука легла на мое плечо. – Ната…
Как часто ее рука ложилась на мое плечо, то остужая меня, то согревая.
Я медленно повернула голову в ее сторону и увидела бледное лицо. Вероятно, и у меня в тот момент было такое же белое, обескровленное лицо.
– Он мертв? – Катя как будто подслушала мои мысли.
– Да. Мы случайно нашли тело. Там свежее захоронение в лесу.
Тропинка, по которой Светлана Петровна добиралась до нашего сада по небольшому лесочку, оказалась последней дорогой для моего мужа.
Тело раскопали моей садовой лопатой.
– Как вы нашли-то? – спрашивала Катя, пока я, прислонившись к дереву, стояла, глотая ртом воздух.
– Заметили монеты на траве, потом пуговицу. Люблю я эти пуговицы, – вдруг произнес Мишин, забывшись, что стоят перед разрытой могилой. Для него пуговицы – реальные улики или следы. – Вот, видите, на вашем муже пиджак с такими же пуговицами. Тело тащили по тропинке, дальше по траве, чтобы зарыть под кустами. Да и ветки еловые как-то словно наспех побросали, спешили, видно.
Я стояла и смотрела на труп своего мужа. Тело лежало на боку, лицо было присыпано землей, но я точно знала, что это он, еще до того, как эксперт очистил лицо от комьев грязи. На его прекрасном теле, которое я так любила и которое он время от времени дарил своим любовницам, была та самая одежда, в которой я видела его последний раз, только на белом тонком свитере был еще и черный бархатный жакет с золотыми пуговицами. Пижонище! Убийцам или грабителям (никто пока не знал, сколько человек участвовало в преступлениях) даже в голову не пришло, что пуговицы на пиджаке могут быть из чистого золота. И этот пиджак – тоже подарок Саши Паравиной, очевидно, так же, как и я, безответно влюбленной в Сережу.
– Сомнений быть не может, это тело вашего мужа? – на всякий случай спросил Мишин.
– Да, это он, – кивнула я, чувствуя, как сводит шею, как ломит и болит где-то в шейных позвонках, словно голова готовится отделиться от туловища и покатиться по тропинке, по той самой тропинке, которую Сережа мой, думаю, и не видел, поскольку был мертв.
– Как он умер? – спросила я эксперта, переворачивающего тело. Мне казалось, что я во сне, а потому могу делать и спрашивать все что угодно. – Он не страдал?
– Его застрелили прямо в сердце, – ответил, не поднимая головы, – вот видите!
Под черным бархатом большая часть белого свитера была бурой от запекшейся крови.
– Но как он здесь оказался? Он не любил здесь бывать и называл этот дом моей вотчиной, – зачем-то сказала я.
– Ната, пойдем уже. – Катя взяла меня под локоть и повела в сторону калитки. – Не будем мешать.
– Катя, что теперь будет? Кто его убил? За что? А может… – Я остановилась и посмотрела ей в глаза. – Может, ты думаешь, что это я?
– Не говори глупостей! – возмутилась моя подруга и обняла меня. – И вообще, забудь обо всем этом. Мало ли кто что представляет себе, фантазирует. Быть может, я, окажись на твоем месте, давно бы уже привела приговор в исполнение. Но ты у нас девушка терпеливая…
Я понимала, что она специально отвлекает меня, что она напугана не меньше моего, но переживает не за смерть Сережи, а за меня, боится, как бы я не свихнулась.
– Катя, я в порядке, – сказала я. – Думаю, что нам лучше уехать в Москву. У меня голова не поворачивается в сторону леса, я вижу его…
Мишин сказал, что я просто должна вернуться в Москву, и эта его уверенность, с которой он мне это сказал, навела меня на мысль, что ему без меня будет легче и проще работать.
– Он меня отпустил, Катя.
Я зашла на кухню, нашла в холодильнике бережно спрятанную на холод водку, закуску.
– Я не пьяница, не алкоголичка, но чувствую, что мне надо выпить. Голова раскалывается почему-то.
– Я бы и сама хряпнула, – вздохнула Катя. – Но я за рулем.
Она сама заботливо протянула мне хрустальную рюмку, я плеснула туда холодной водки и выпила, закусила ломтиком лимона, затем съела подсохший бутерброд с икрой. Затем повторила это еще дважды.
– Все, теперь поехали, – сказала я. – У меня дела.
На самом деле мне просто захотелось остаться одной. В своей квартире, чтобы все осмыслить и понять, что же произошло в моей жизни: радоваться мне или умирать от горя.
– Ты точно справишься? – спросила меня Катя, проводив до самых дверей моей московской квартиры. – Надеюсь, ты не наделаешь глупостей?
– Катя, говорю же, я в порядке. В относительном, конечно, порядке. Все-таки убит мой муж. Любимый. – Я почувствовала, как голос мой дрогнул. – Тебе лучше уйти.
– Можно я буду тебе звонить время от времени?
– Нет. Возможно, я приму снотворное и лягу спать.
– Снотворное? – Она посмотрела на меня с подозрением. – Надеюсь, ты не жахнешь целую пачку?
– Нет. От силы две таблетки приму. Чтобы уж сразу уснуть.
– Хорошо, а я в «Цахес», надо бы отпустить Юру. Он, бедный, работает совсем без отдыха.
Она ушла, я сразу же набрала номер Юры, попросила его приехать, сообщила, что его сейчас сменит Катя.
– Что-нибудь случилось? – спросил он встревоженным голосом.
– Почему ты так решил?
– Чувствую, – коротко ответил он. Действительно, Юра всегда чувствовал, когда со мной что-то происходило. – Ты в порядке?
– Приезжай, прошу тебя.
Я приняла душ, почистила зубы, положила в рот розовую горошину клубничной жвачки – нельзя было допустить, чтобы от меня несло перегаром.
Надела мужскую белую рубашку из белого батиста, домашние черные брюки свободного покроя, приготовила себе лимонад, в точности такой, как готовила мне Катя в Лобанове. Напилась от души и стала ждать Юру. Уснула. Звонок Мишина разбудил меня:
– Скажите, почему вы не сказали, что на вас числится еще одна машина, BMW 2010 года?
– Да не знаю, а что? – растерялась я.
– Мог ваш муж отправиться в Лобаново на ней?
– Нет, не мог, она в гараже.
Я не могла ему сказать, что время от времени позволяю Юре пользоваться ею, в сущности, я бы подарила ее ему официально, да только он ни за что бы не согласился. Да и вообще, говорить о Юре мне не хотелось. А ведь если станут проверять машину, то найдут там полно отпечатков его пальцев. Что было делать?
