– …сломана… – закончила я свою лживую фразу и почувствовала, что краснею. Мне было стыдно так отчаянно врать. А что, если моя личная тайна раскроется? Как я буду выглядеть перед всеми? Подумают еще, чего доброго, что это я убила своего мужа, чтобы нам с молодым любовником никто не мешал.
– Думаю, мы должны осмотреть вашу машину, – сказал Мишин. Потом где-то рядом с ним раздались мужские голоса, он попросил прощения и отключил телефон.
Я не знала, что делать.
Юра. Юрочка.
Я очень хорошо помню нашу с ним первую встречу. В помещении, которое Катя выкупила под кафе, полным ходом шел ремонт. Я пришла, чтобы посоветовать подруге с обустройством, сообщить имена и телефоны людей, которым я доверяла и которые могли бы недорого и со вкусом оформить «Цахес». Понятное дело, что все эти люди были предупреждены о том, что Катя – родной мне человек и чтобы они назвали ей сумму втрое меньше реальной – остальное я была готова оплатить из своего кармана. По тому же принципу она должна была закупать материалы – все должно было выглядеть таким образом, будто бы я не имела к этому никакого финансового отношения.
Дело было зимой, я вошла в пахнущее краской помещение в длинной чернобурке, в моей любимой шляпке с черными перьями наподобие охотничьей, в сапогах на шпильках. Словом, вся в черном, эффектная, наряженная для вечернего ужина с Сережей в «Метелице». Кроме рабочих в комбинезонах я увидела высокого черноглазого юношу в уютном красном свитере толстой вязки и джинсах. Он сидел, листая книгу Гофмана «Крошка Цахес, по прозвищу Циннобер» с изумительными иллюстрациями Дениса Гордеева. Увидев меня, он захлопнул книгу и встал, от растерянности не зная, куда деть руки.
– Думаю, я знаю, кто вы, – наконец сказал он приятным, низким и каким-то спокойным, завораживающим голосом.
У него были вьющиеся черные волосы, он был необычайно красив, молод и свеж. Щеки его мгновенно стали розовыми.
– Вы та самая Наташа Соловей. – Он улыбнулся красными, красивой формы губами. – А я племянник Кати Рихтер, вашей подруги, меня зовут Юра.
– Очень приятно, Юра. – Я протянула ему руку, забыв снять перчатку, и он зачем-то ее поцеловал. Я видела, как за нами наблюдали рабочие. Думаю, на них произвела впечатление не я, а моя чернобурка, да и шляпка с перьями тоже! – Обожаю этого художника!
– И я тоже. Вот думаю, может, расписать стены в таком же духе? Не думаю, что художник обидится, скорее наоборот, ему будет приятно, когда он увидит, что кафе наше расписано как шкатулка и роспись выполнена в таких же нежных тонах.
– Я тоже так думаю.
Потом появилась Катя, мы поговорили о наших делах, и я ушла.
Второй раз я увидела Юру поздно ночью, когда возвращалась домой после открытия выставки одного молодого художника, друга Сережи. Расхаживая по галерее и рассматривая картины, выполненные в современной чудовищной манере с потеками крови и отрезанными головами (кто бы что мне ни говорил, но и с художественной стороны это все было неоправданно и глупо!), я совершенно случайно заметила, что мой муж, проходя мимо одной милой девушки в черном платьице и норковой, кофейного цвета, пушистой пелеринке, задержался на мгновенье рядом с ней и, как ему казалось, незаметно поймал ее тонкую, маленькую руку, после отпустил, шепнул девушке что-то на ухо, и пара разошлась как ни в чем не бывало. Это было проявление близости, в этом я была уверена. Они были любовниками.
– Сережа, кто это? – спросила я, когда мы в уголке, среди знакомых, пили шампанское, заедая маленькими пирожными с кремом. – Кто эта девушка, которую ты разве что не поцеловал.
– О ком ты? – Он стал озираться по сторонам, словно не понимая, о ком идет речь. – Вон о той скелетообразной девице в мехах? Это же подруга дочки Паравиных.
– Я видела, как ты схватил ее за руку и что-то шепнул.
– Тебе показалось, Наташа. Я с ней даже не знаком!
Он так нагло лгал мне, что я почувствовала себя униженной предельно. Даже не дал себе труд придумать версию этого движения, поступка. И даже здесь, в этой ситуации, привязал эту девицу к семейству Паравиных, зная, что я никогда и ничего не стану проверять. Не такой я человек вроде бы… в его глазах.
Мысленно я вынула из потайного кармана своего соболиного манто кинжал и вонзила по очереди сначала в эту девушку, потом в Сережу. Я и тогда не поняла, в каком случае получила больше удовольствия, в первом или во втором. Я ненавидела их тогда обоих, мое воображение живо нарисовало мне картинку: обнаженные молодые тела, переплетенные наподобие виноградных лоз…
Помнится, я тогда рано ушла, не осталась на банкет, который устраивали Паравины, опекавшие юное дарование. Возвращалась на машине одна, слушая Шаде, и плакала. Вышла из машины, подошла к своему подъезду, и тут же из темноты заснеженных деревьев вышел Юра. Он просто молча стоял и смотрел на меня.
– Ты чего здесь? – Мой голос разбух от слез. – Катю ищешь? Но она не со мной.
– Я к вам.
– Что-нибудь случилось?
– Ну да. Все время думаю о вас.
Я от неожиданности чуть не рухнула, ноги мои подкосились, и мне пришлось прислониться к стене дома.
– Ты чего это? – Волна нежности накатила на меня. – Юра?
– Не знаю. Просто думаю о вас и ничего не могу с собой поделать.
– И?
– Вы плачете. Я могу вам помочь?
Я улыбнулась, картинка со стоящим передо мной Юрочкой затуманилась, сменяясь на другую: рука Сережи ловит девичью руку, пожимает ее…
– Мы можем поехать ко мне и там спокойно обо всем поговорить.
– Юра, дорогой, но о чем я могу с тобой говорить?
– Я на машине. – Он кивнул на скромный «Форд», слегка припорошенный снегом, стоящий чуть поодаль от моего «Мерседеса». Судя по снегу, Юра дожидается меня несколько часов.
– Я тоже. – Я знаком предложила ему сесть в мою машину, села сама, завела мотор и поехала в полную неизвестность.
Никто еще не был со мной так нежен, как Юра. И только с ним я ощущала себя легкой, изящной и желанной.
Думаю, что он был единственным человеком, который меня по-настоящему любил. И любит до сих пор.
6
– Ты же всегда хотела этого, – сказал мне Юра.
Мы расположились с ним на диване. Я легла и положила голову ему на колени. Он запустил пальцы в мои волосы и принялся перебирать их, играть ими. Я закрыла глаза. Какая водка, когда есть Юрины руки, его нежность, успокаивающая, придающая силы.
– Я не хотела, хотя много раз представляла себе его смерть. А как ты думал – он причинял мне такую боль!
– Тебе надо было расстаться с ним, и ты это всегда знала. И Катя тоже переживала за тебя. Конечно, мы говорили о тебе, все понимали… Но разве ты кого-нибудь слушаешь?
– Я любила его, – сказала я, чувствуя, что раздваиваюсь, потому что Юру я любила тоже, но какой-то другой, совершенно другой, но не менее сильной, а может, и более сильной любовью. – Не так, как тебя. Он был сделан из другого материала, вечно ускользающий и никому не принадлежащий. Он был как бриллиант, как драгоценность, очень дорогой и очень холодный.
– Чем я могу тебе помочь?
– Ты мне уже помогаешь. – Я поймала его руку, почти так же, как в свое время Сережа поймал руку той девушки в мехах, сжала ее, а потом поцеловала. Его рука была горячая, мягкая, под кожей ее набухли вены. Он был полон сил, несмотря на то, что целый день работал в кафе совершенно один, без помощников. – Твои руки пахнут луком.
– Извини. – Он попытался убрать руки.
– Нет-нет, что ты! Это же твои руки!
– Наташа, кто его убил? Как все получилось? Катя мне сказала только, что его нашли в Лобанове, недалеко от твоего дома.
Я рассказала ему, что знала. Юра задумался.
– Знаешь, если бы я не знал тебя, то предположил, что его могла убить жена. Все знали, что он изменяет тебе.
– Но тогда я убила бы его давным-давно.
– Когда ты видела его в последний раз?
– Ровно десять дней назад, когда позвонила и сообщила, что собираюсь подарить ему машину в Париже.
Юра уже ничему не удивлялся. Надо сказать, что, к большому моему сожалению, Юра не принимал от меня подарки, какими бы завуалированными они ни были. С одной стороны, я уважала его за это, но с другой – мне так хотелось сделать ему что-то приятное! Помочь, к примеру, расплатиться с кредитом!
– И?
– Он приехал, мы с ним поужинали, потом легли спать. А поздно ночью мне позвонила Катя и позвала на пикник. Я подумала, что имею право расслабиться, я же понимала, почему Сережа согласился поужинать со мной – ради машины… Он неделями где-то и с кем-то пропадал… Знаешь, горько говорить, но Мишин устроил мне встречу с одной его поклонницей, с которой у моего мужа был практически каждодневный секс сразу после репетиций, а то и спектаклей, и только потом он ехал к своей любовнице Лене Юдиной. Не понимаю, как я все это выдержала. И вот твоя тетя, прекрасно зная мое состояние, понимая, что мне нужна эмоциональная разрядка, уговорила меня поехать в Ковригино, вернее, в Улитино. А-а-а, это теперь уже не важно. Словом, я целую ночь колесила по Подмосковью, не зная, что Машка переехала.
