Я проиграл сражение, но война продолжается. «Так что примкнуть штыки!» – подумал я, а может, даже и произнес вслух, поднимаясь с походной койки. Нужно было переоблачиться в более подобающую слуге одежду. Натягивая полосатые брюки, я вдруг вспомнил один далекий школьный день. Мне было одиннадцать, и я заболел корью. Другие отправились играть в крикет с командой-соперником из соседней школы, после чего ожидалось общее угощение для всех, а я остался потеть под одеялами, подобно пятнистой жабе.
Под вечер медсестра принесла мне письмо из дома. После обычных новостей о клумбе с аспарагусом, дедушкиной подагре и летнем бале у Глоссопов там сообщалось, что наш охотничий пес Гораций в почтенном возрасте четырнадцати лет откинул лапы и больше никто не услышит его лай в обители Вустеров. Я этому зверю поверял все свои тайны, как ни одному человеку, и он ни разу не обманул моего доверия. Медсестра ушла, прикрыв за собой дверь, а я лежал и думал: можно ли быть еще несчастнее в этой жизни?
Понятия не имею, с чего вдруг эти детские воспоминания на меня напали. А потом я пригладил волосы, поправил скучный синий галстук, проверил, хорошо ли начищены ботинки, и отправился на поиски лорда Этрингема.
Первым делом я завернул в комнату экономки, однако на этот раз миссис Тилмен ничем не могла мне помочь, поскольку не знала, вернулись уже наши любители спорта или нет. Если заглянуть в гараж, подсказала эта замечательная женщина, можно выяснить, на месте ли двухместный автомобиль лорда Этрингема, в котором они уехали.
К счастью, для этого не требовалось заходить в ту часть поместья, где выше риск столкнуться с кем-нибудь, кому я не должен попадаться на глаза. Вдобавок к Хаквудам, Паксли, Венаблзам и прочим этот список, увы, включал отныне Амелию и Джорджиану.
При данных обстоятельствах, надеюсь, простительно, если через конюшню с кровными рысаками я пробирался крадучись, подобно злоумышленнику. Вустеровская спортивная машинка смирно стояла рядышком с видавшей виды колесницей – надо полагать, автомобилем сэра Генри. Убедившись в этом, я отправился в долгий обратный путь.
Я раньше не задумывался, какую малую часть загородного дома обычно используют гости и семейство хозяина. Наверное, меньше трети. Я пересек мощеный двор, шмыгнул в потертую боковую дверь, поднялся по крытой линолеумом лестнице, затем одолел длиннейший коридор, куда выходили комнаты служанок, а из-за плохо притворенных дверей кладовок с любопытством выглядывали швабры и метелки.
Почти отчаявшись вернуться к цивилизации, я наконец заметил коридорчик, ведущий к обитой сукном дверце. За ней оказался выход на господскую половину и просторную, обшитую дубом площадку, нависающую над вестибюлем. Несколько секунд я озирался в нерешительности, словно дама преклонных лет у перекрестка на Пиккадилли-Серкус. Наконец рискнул – рванул вперед, кое-как затормозил у нужной двери, перевел дух и постучал.
– Войдите! – произнес желанный голос.
Его светлость сидел в кресле у окна с видом на живописный парк.
– Дживс, а я и не знал, что вы носите очки, – пропыхтел я.
– Только для чтения, сэр.
– Глаза перетрудили? Слишком много этих трехпалубных русских романов? Чему и удивляться…
– В зрелом возрасте многие при чтении пользуются очками, это нормально. Есть такое явление: пресбиопия. Происходит от греческого слова «пресбис» – старик, и…
– Да что вы говорите?
– Слабеющие ресничные мышцы не в состоянии скомпенсировать утрату эластичности хрусталиком, вследствие чего…
– Дживс.
– Да, сэр?
– Хватит об этом. У меня плохие новости. Очень плохие.
Дживс отложил увесистую книгу и снял очки.
– Прискорбно слышать, сэр.
– План «А» с треском провалился. Я думал воспарить орлом, а в итоге плюхнулся в лужу, как гусь. Улавливаете?
– Орнитологические метафоры складываются в живую и реалистичную картину, сэр. Следует ли сделать вывод, что вы проворонили свой шанс?
– Довольно, Дживс! И без вас тошно. Амелия пришла в ужас от моих авансов, и хуже того: надо было так случиться, что все это безобразие увидела Джорджиана! Теперь она уверена, что я самый гнусный гад во всей Британии.
– Сочувствую, сэр.
– Что получается: я сюда приехал, чтобы помирить Вуди с Амелией, а в итоге Джорджиана думает, что я хочу отбить у него девушку. Полная катастрофа!
– Похоже на то, сэр.
– Дживс, помощи от вас! По-моему, вы не понимаете всей серьезности ситуации.
– Позвольте напомнить, сэр, что данный план с самого начала вызывал у меня серьезные опасения.
– Если вам так хочется сказать: «Я предупреждал» – говорите прямо!
– Напротив, сэр. Я просто считал, что мисс Хаквуд слишком занята своими переживаниями по поводу мистера Бичинга и не сможет прийти к умозаключениям касательно мужской природы в целом на основе всего лишь одной случайной встречи с совершенно незнакомым человеком. А тем более применить их к частному случаю своей помолвки.
Последовала долгая пауза, пока я мысленно распутывал сказанное Дживсом. А когда распутал, не мог не согласиться, что Дживс кое в чем прав.
Я закурил сигару и в задумчивости глубоко затянулся.
– Что делать-то, Дживс?
– Я бы посоветовал: ничего, сэр.
– Ничего? В уме ли вы?
– Надеюсь, что да, сэр. По моим наблюдениям, мисс Хаквуд все еще подвластна чарам мистера Бичинга. Время растопит лед. Если мистер Бичинг сумеет держать себя в руках и ограничит проявления дружбы к представительницам прекрасного пола рамками простой вежливости…
– А сумеет он объяснить Амелии, что невозможно всю оставшуюся жизнь шарахаться от каждой юбки?
– Мисс Хаквуд молода, сэр, но отнюдь не глупа. Характер ее пока не сформировался окончательно. Не вижу, почему бы обеим сторонам не извлечь уроки из этой злосчастной размолвки.
– Может, вы и правы, Дживс… Только не забывайте: даже если они помирятся, нужно еще согласие сэра Генри. Кстати, как там дела с букмекерами?
– Сегодня в Аскоте разыгрывают Золотой кубок, сэр. Рад сообщить, что сэр Генри, так же как и я, поставил на Солярио.
– Значит, настроение у него хорошее?
– Весьма, сэр. А было бы еще лучше, если б он послушался моего совета и поставил еще на Понс Асинорум, на призовое место.
– Какой такой понс?
– Понс Асинорум, сэр. Из-за клички сэр Генри и заупрямился: сказал, что не желает ставить на какую-то дурацкую латынь.
– А вас латынь не отвратила?
– Нисколько, сэр. Это выражение мне знакомо из пятой аксиомы Евклида.
– Э?
– Прошу прощения, сэр. Оно означает «ослиный мост». Считается, что это первая трудность, которую должен преодолеть ученик.
– И что, хорошо показала себя эта кляча?
– Уверенно пришла третьей, сэр.
– Так вас можно поздравить с хорошим выигрышем?
– Благодарю вас, сэр, сумма вполне удовлетворительная.
Я швырнул окурок в камин.
– Рад за вас, Дживс, но как же с Джорджианой? Она скажет Вуди, будто бы я ухлестывал за его невестой.
– Сомневаюсь, сэр.
– Почему?
– Могу предположить две причины, сэр.
– Я весь обратился в слух.
– У мисс Мидоус доброе сердце. Она склонна думать о людях скорее хорошее. К тому же она умна и наверняка догадается, что у вас была скрытая цель. Вдобавок она любит свою кузину и не поставит под удар ее счастье.
– Даже несмотря на то что Амелия постоянно ее обыгрывает в теннис.
– Именно так, сэр. Она весьма великодушна на этот счет.
– Ладно, это первая причина. Я так понимаю, что все вышесказанное – только одна причина, хоть и с кучей подпунктов?
– В самом деле, сэр, эти частности относятся к единому целому.
– Отлично, а в чем тогда причина номер два? И есть ли шансы благодаря этой причине лишиться титула «Величайший лопух года среди обитателей Дорсетшира»?
Дживс, кашлянув, посмотрел в окно, словно увидел там что-то интересное. Я проследил за его взглядом, но ничего особенного не заметил: только ограду парка и довольных оленей, жующих травку.
– Вторая причина, сэр, довольно деликатного свойства. Тут затронуты чувства, направленные на вашу собственную особу.
– А нельзя ли по-английски? Дживс, я же всерьез волнуюсь.
– Постараюсь выразиться, кхм… – Дживс опять закашлялся.
– Дать воды? – предложил я.
– Не надо, сэр… Простите, если я отчасти выйду за рамки своей компетенции…
– Вы опять!
– Как прикажете, сэр…
Еще раз прочистив горло и бросив тоскливый взгляд на пасущихся травоядных, Дживс наконец высказался:
– Вам не приходило в голову, что у мисс Мидоус, возможно, есть к вам чувства?
– Чувства? Какого рода чувства? Господи боже! Дживс, вы что, хотите сказать… Да ну! Не в этом же смысле?
Ноги у меня подкосились, и я присел на краешек кровати. Состояние моей души в ту минуту лучше всего описывает слово «мешанина». Капелька восторга, щедрая доза сомнений, тревога насчет умственного здоровья Дживса и, как водится, неловкость оттого, что при тебе сплетничают о даме. Когда буря в душе Бертрама несколько утихла, на поверхности осталось только одно: недоверие.
