– Хум, ты говорил вчера, что у тебя дочка в трактире? Можешь пока сбегать, посмотреть, как она живёт.
Поворачиваюсь к обоим парням:
– Ну что, ребята, справимся без дедушки?
Те согласно кивают. Серв торопливо спрыгивает, непрестанно кланяясь и повторяя:
– Спасибо, сьере Атти! Спасибо огромное!
– До обеда, Хум! Нам сегодня обратно двигаться!
Тот кивает и исчезает в толпе. Эх, добрый я, однако… Внешне. Потому что старик явно слишком себе на уме…
Глава 6
Описывать процесс покупок и обязательного ритуала торговли для сбивания первой названной цены займёт не один увесистый том и вызовет отчаянную скуку. Поэтому я его просто опускаю, и лучше сообщу, что мой кошель похудел наполовину. Пять золотых фиори осталось у продавцов товара, который мы приобрели. Один золотой я просто разменял – ведь обещанную премию сервам никто не отменял, включая меня, а как уже сказано выше – я своё слово ценю. Зато из ворот Саля мы выезжаем едва ли ни с триумфом. Для нас. Вообще город покидают каждый день обозы куда больше нашего, но вот конкретно этот значит и для меня лично, и для моей матушки, и для сервов владения, очень и очень много. Первый знак того, что жизнь изменилась. Значительно. И – в куда лучшую сторону. В дополнение к той телеге, на которой мы явились в вольный город, нас сопровождают три здоровенных грузовых воза, каждый из которых заряжён парой мощных битюгов. Спасибо Керу – помог выбрать добрых лошадок! За это серв удостоен устной благодарности и твёрдого обещания сделать его старшим конюхом Парда. Далее следует бычок, молодой, но крупный, и четыре коровки, одна из которых скоро принесёт телёнка и значит, в замке появится молоко. Далее унылой колонной бредут люди. Мужчины и женщины. Десять человек. Ещё имеется двое детишек мужского пола, но они следуют на телегах. Я же не живодёр… Пусть народ с виду довольно хилый и измученный. Где-то на севере была война, и их обратили в рабство. Да и прогнали до самых южных пределов своим ходом. Кто умер от голода и ран, кого купили по дороге. В общем, отдали мне их за сущую безделицу – два серебряных бари. Оптом. Рабочие же руки мне нужны. Позарез. Поскольку у меня висит дамокловым мечом контракт с сьере Ушуром по поставке самогона. Эх, вожделенные сланцевые рудники! Придётся вами заняться в первую очередь!.. Новый народ косится в мою сторону, восседающем на прекрасном охотничьем жеребце вороной масти, одетым с иголочки молодым феодалом дель Парда, ну и потихоньку гадает, что их ждёт. Женщины все заплаканы. Одежда порвана, и сквозь прорехи видны синяки разной степени свежести, от застарелых, уже жёлтых, до свежих, багрово-синих. Они молчат, естественно, но я то знаю, что каждую из них поимели за длинную дорогу не один, если не десяток, раз, и теперь они со страхом ждут ночи и того, что ей последует. Особенно жмётся одна, довольно симпатичная, и даже, можно сказать, на редкость красивая. Правда, девчонка тоже старше меня на пару лет, но разве кого это когда-нибудь удерживало? Захочет её феодал, новый владелец, куда деваться? Останется только покориться, а потом проклинать, заливаясь горькими слезами свою злосчастную судьбу. Ну, надеюсь, свежекупленным сервам понравится то, что никто на их честь покушаться не собирается… Далее – собственно возы, точнее, их груз. На первом находится самое ценное – тонкие листы плющенной меди, из которой я собираюсь изготовить змеевики. Затем добрый десяток криц железа, придирчиво отобранных мной среди сотни бывших у купца, потом готовые изделия. Молотки, сельскохозяйственные инструменты, как-то: косы, серпы, ножи, мотыги, тяпки, наконечники борон, лемехи для плугов, резаки, в общем, всё остро необходимое в зажиточном хозяйстве. Кроме того – наконечники для охотничьих стрел, кое-какой слесарный инструмент – напильники, зубила, крючья, и так, по мелочи. Иголки и шила, кузнецкие гвозди для подковывания лошадей и подковы для них же, словом, всё то, чего в Парда или нет, или острейший дефицит.
Воз номер два. Продуктовый. Мука белая и чистая. Крупы разные. Масло всякое, от растительного, до животного, тщательно залитого солёной водой в деревянных бочонках. Соль, мёд в сотах, воск, ворвань, светильный жир, в общем, всё, что можно, пусть и с натяжкой, отнести либо к продуктам пищевым, либо животно-растительного происхождения. Этого самого сейчас немного, но спустя пару недель в Парда должен прийти небольшой обоз, за который я уплачу целый золотой, с содержимым второго воза. Так что это – образцы, среди которых моя матушка выберет то, что нам станут поставлять в дальнейшем…
И – воз три. Последний. Там… Ну, словом, подарки. Целые штуки самых разных тканей. От толстого крашеного сукна машинной выделки, если ткацкий станок можно считать таковой машиной, до тончайшего войлока. Бархат, аксамит, даже драгоценный шёлк и батист. Тонкое полотно из других стран, явно хлопковое. Купец так и не сказал, откуда и из чего. Просто стоял и хлопал глазами. Ещё – пара шкур северной лисы, белых, пушистых, отличной выделки. Маме на воротники. Позади всех движется блеющая и пищащая на все лады отара овец во главе с большим, даже здоровенным бараном. Полсотни штук! Плюс четыре козы и козёл. С длинными рогами и бородой, за которую он привязан к последнему возу. Никак не хотел слушаться, гад! Пришлось наказать. Куплен и дёготь, целый бочонок, по бокам возов развешаны кошёлки и корзины, в которых лежит запас провианта на дорогу для всех нас, переданный нам в благодарность сьере Ушуром. И, совсем забыл, позади каждого воза привязаны плетёные клетки, где кудахчет, крякает и гогочет птица. Куры, утки, гуси. Теперь бы корма ещё заготовить для живности. Но для этого народ и купил. И они у меня всё до последнего диби отработают…
…На ночёвку становимся уже в горах. Одетые в новенькие наряды старые сервы, которые, так сказать, наследственные, о чём то толкуют новичкам, и их испуганные взгляды меняются. Немного теплеют… Разводим костры, сгоняем живность в кучу, назначаем охрану и пастухов. Строго настрого предупреждаю, чтобы не спали, иначе сурово накажу. Назначенные угрюмо молчат, Ну, им же неизвестно, что утром я загоню их на возы и прикажу спать, по крайней мере, часов по шесть точно. Нам ещё два дня ехать и идти. Разводим четыре костра – хватит на всех. Из поклажи извлекаю котлы. Затем выдаю припасы, отведённые на дорогу, женщины готовят, мужчины собирают хворост, чтобы хватило на ночь. Предупреждаю часовых ещё раз. Но на этот не по поводу дисциплины, а чтобы к восходу приготовили завтрак, и когда народ встанет, то сразу бы поели, помыли посуду, и двинулись дальше. Мне кивают, что всё понятно. Я присаживаюсь к костру, за которым сидят мои сервы, и под поражёнными лицами всех, без исключения, накладываю себе ту же саму кашу, что и крепостные, и с аппетитом уплетаю её. Это надо было видеть! Потом бреду в кусты, справляю нужду, возвращаюсь, народ уже, те, кто свободен от дежурства, укладывается. Приказываю Хуму выдать людям рядна, которых у нас тоже куплено с запасом. Всё же не на земле спать, да и укрыться можно. В общем – опять шок. Сам взбираюсь на воз, где сопят уже в четыре дырочки мальчишки, совсем слабые, кстати, пролезаю подальше, укладываюсь на солому и, накрывшись плащом, засыпаю. Мой сон крепок и спокоен, хотя и чуток. Пару раз просыпался, когда скотина пугалась чего-то в ночи, хватался за арбалет, к которому приобрёл уже нормальную 'козью ногу' и ещё десять болтов для стрельбы. Мастер подобрал подходящие. Но всё обошлось. Окончательно проснулся, когда потянуло дымком и кашей. Подумал-подумал, но вылез наружу, пока ещё стоит роса, достал большой шмат вяленого мяса, велел стражникам нарезать его в котлы. Те опять офигели. Как же так?! Крепостным, и мясо?! Такое же точно обалдение чуть позже вижу на прочих лицах, а та самая красивая девчонка удивлённо исподлобья посматривает в мою сторону, стараясь, чтобы я не заметил этих вот взглядов. Но мне просто неинтересно. Вот и всё. Хотя даже одна спокойная ночь положительно сказывается и на женщинах, и на мужчинах. После завтрака запрягаем лошадей, я загоняю дежуривших ночь на возы, отсыпаться, и одну из женщин, выдав ей клубочек ниток и иголку. Вчера как-то прощёлкал, а сегодня можно и нужно. Пусть латает свои дырки. Одному из спящих приказываю отдать свои лохмотья ей. Пусть и их заштопает. Прочим отдыхающим велю раздеться и сложить одежду в кучу. Каждая из женщин, очередь которой наступит чиниться, заодно и залатает дыры у одного мужчины. Справедливо? На мой взгляд – да. Кер, Хум и Дож с гордостью смотрят на новеньких – у кого ещё такой сеньор? Добрый, заботливый, справедливый, но и строгий? Купленным мной новым кафтанам и обуви они ужасно рады, да ещё по десять обещанных ещё в поместье диби каждому. Я то знаю, к примеру, что тот же Дож ужасно переживал из-за того, что Ирая, которая ему нравилась не на шутку, спуталась со мной. И был готов на многое. Так что болезнь, можно сказать, спасла жизнь сыну досы Аруанн. А теперь, когда я без всякого сожаления расстался с девчонкой, просто счастлив и везёт ей подарки – гребешок и набор для вышивания. Ну, это громко сказано, набор. Так, пара-тройка разноцветных моточков тонких льяных ниток. Но такой подарок для серва – вещь вообще-то неслыханная, особенно, при царящей в Парда нищете.
