Он указал на соседний, закрытый кабинет, а потом снова глянул на Вакулина с какой-то надеждой в глазах.
— Давно ждете?
— Уже минут десять как.
Вакулин посмотрел время на своих часах «Луч», которые подарили ему на юбилей в прошлом году, цокнул языком.
— Уже должен быть на месте, — проговорил он, а потом подергал ручку двери, — ну, подождите еще чуть-чуть. Сергей Вениаминович скоро будет.
— Угу, спасибо, — покивал милиционер, а потом потрогал рукою, белится ли стена, и прислонился к ней, стал ждать.
Вакулин, полный мыслей о том, как же умыкнули у него из сейфа заявление Землицына, вернулся к себе в кабинет.
Зинаида Ефимовна, как обычно, задремала на своем рабочем месте. Надетое на спицы вязание сползло у нее куда-то под стол, а клубок шерстяных ниток выкатился на середину кабинета, протянул за собой длинную синюю нить.
Вакулин вздохнул. Подойдя к старушке, легонько потрогал ее за плечо.
Он делил кабинет с Зинаидой Ефимовной уже не первый год. Старушка считалась в райкоме уважаемым человеком, была ветераном труда и уже много лет являлась членом компартии, работая в райкоме за простой бумажной работой.
Зинаида Ефимовна была одинокой, и почти все свое время проводила на работе. Ничего важного ей уже давно не поручали, но и выгонять на пенсию не спешили. Жалели. Как же ее оставить без родного райкома, который стал ей за долгие годы вторым домом?
— Зинаида Ефимовна, — прошептал ей Вакулин, продолжая теребить.
— А! Что⁈ — Вздрогнула старушка, сонно заплямкала морщинистыми губами, — Ой! Женечка! А ты уже пришел?
— Пришел, Зинаида Ефимовна, — Вакулин улыбнулся, — ну как у вас дела?
Он поднял клубочек, быстро-быстро смотал нитку. Потом положил его на рабочий стол бабушки.
— Спасибо, Женечка. А дела так. Потихоньку, — сказала она, как-то приободрившись, — вот, сижу, работаю. Только, прикорнула чуток. Ты, мож, чаю хочешь?
Она встала и пошла к электроплитке, стоящей на железной табуреточке в уголке.
— Мне тут недавно конфет принесли! Угостишься?
— Да-да, давайте, — задумчиво ответил Вакулин, размышляя при этом о ключе от своего сейфа. Сам сейф же большим железным шкафом стоял справа от широкого кабинетного окна.
— Вот и чудненько, — трясущимися руками она поставила маленький чайничек в красных яблочках на плитку, тыкнула вилку в розетку.
— Зинаида Ефимовна?
— А?
— А скажите-ка мне, — Вакулин сел за свой стол, — ваш ключик от сейфа на месте?
— А куда ж ему деваться? — Удивилась старушка.
Тем не менее сама заторопилась к своему столу. Открыла ящик и показала Вакулину длинный ключ с овальным ушком.
— Угу, — задумчиво кивнул Вакулин.
— А что? Все никак не найдешь своего заявления? Думаешь, кто-то взял? А как? Я ж всегда тут, в кабинете сижу. Может ты, милок, свой ключик где-то затерял? Или просто взял да саму бумажку где оставил?
— Да не, — вздохнул Вакулин, — ладно уж. Не берите в голову.
Когда чайник закипел, и Зинаида Ефимовна разлила из заварника в маленькие чашечки, Вакулин помог ей добавить в заварку кипятка.
Расселись они за столиком бабушки.
— Гля, чего покажу, — сказала она, улыбнувшись и обнажив тем самым вставную челюсть.
— Ну-ка!
Бабушка открыла свой ящик стола и достала оттуда красную коробку конфет с надписью «Рот Фронт. Ассорти».
— Ого, — улыбнулся Вакулин, — щедро-щедро. И не жалко? Таких сложно достать сейчас.
— Да для кого ж мне их жалеть-то? — Рассмеялась бабушка.
Зинаида Ефимовна открыла коробку, и Вакулин заметил, что нескольких конфет не хватало.
— А кто вам их, эти конфеты подарил-то?
— Да известно кто, — сказала Зинаида Ефимовна, взявшись за свое вязание, — Коля Егоров вчера заходил. Тебя искал.
— Вот значит как, — проговорил тихо Вакулин, — Коля, значит.
— Ну да. Я ему сказала, что не знаю, когда ты будешь. А ты…
— А в каком часу?
— Да уж не помню. Где-то к четырем захаживал.
— Угу, — покивал Вакулин, — я тогда еще в Красной был. А чего хотел?
— А вы разве, — вопросительно глянула на Вакулина Зинаида Ефимовна, — ваши дела с ним сегодня не порешали? Не встречались в станице?
— Да встречались-встречались, — махнул рукой он, — но вы мне все равно расскажите, чего он заходил.
— Ну как хочешь, — пожала она плечами, — заходил к тебе. Ну я сказала, что тебя нету, и тот решил подождать. А наперед подарил мне энти чудесные конфеты. Попили мы с ним чай. А потом Коля что-то так заболтал меня, что я и заснула. Как он ушел, не помню.
— Вот как, — задумался Вакулин.
— Угу, не дождался он тебя, Женя.
— Ну ничего страшного. Мы там все равно нашу с ним проблему уже разрешили.
Когда закончили пить чай, Вакулин сел за свой стол и принялся думать. Зинаида Ефимовна уже медленно засыпала. Наконец, по кабинету разнеслось ее мерное сопение.
— Вернется ли? — Прошептал себе под нос Вакулин, — вернется ли заявление обратно положить? Если думает, что я его пропажи еще не заметил, то обязательно вернется, черт хитрый…
Примерно через минут десять, когда Вакулин уже погрузился в работу с документами, в дверь постучали.
Первой мыслью, что проскочила у Вакулина в голове, было то, что пришел Егоров. Как-то сам собой, юркнул Вакулин за большой лаковый шкаф, приник к стенке так, чтобы его было со входа не увидеть.
Снова прозвучал стук. Потом заскрипела тяжелая деревянная дверь.
— Зинаида Ефимовна? — Раздался в кабинете робкий полушёпот Егорова.
— Попался, зараза, — проговорил Вакулин, глядя на сейф, который был прямо перед ним, у боковой стенки.
Дальше Вакулин ничего не видел, только слышал: тихий скрип половиц от аккуратных шагов Егорова; шум открываемого ящика стола Зинаиды Ефимовны; снова скрип. И все это под сладкое сопение старушки.
Вдруг в поле зрения появился Егоров. Медленно шел он к сейфу. Были у него с собой ключ и листок рукописного текста.
— Ну, зараза, — процедил Вакулин, и Егоров тут же бросил на него перепуганный взгляд.
Недолго думая, Вакулин кинулся на него, сковал сильными рабочими руками субтильное тельце бюрократа, зажал рот ладонью.
— Тихо, Егоров, — сказал он шепетом, — будешь молчать, договоримся, а нет, так видел милицию за дверью?
— М–м-м-м-м-м-м!
— Видел⁈
— Мгм…
— То по твою душу, так что молчи и слушай.
Вдруг Зинаида Ефимовна сильно захрапела, стала шевелиться на своем месте, искать сквозь сон, как ей удобнее сесть.
— Проснется, — прошипел Вакулин на ухо Егорову, — точно пойдешь в наручниках отсюда. Подлог — это дело такое. Мое заявление уже в органах. Ну или договоримся, ежели не будешь дергаться и все расскажешь.
Похолодевший, побледневший от страха Егоров застыл в руках Вакулина, как холодная статуя. Вакулин знал, какая у Егорова тонкая кишка. Что напугать его — раз плюнуть, ежели надо. Историю про милицию и прочее, придумал Евгений на ходу. А про милиционера вякнул и вовсе наудачу. Понадеялся, что он еще там, в коридоре, и что Егоров его видел. Сработало.
— Мгм! — Повторил Егоров.
— Вот и хорошо. Слушай сюда. Милиции ты не нужен. Только тот, кто тебя на это науськал. Расскажешь все, пойдешь себе спокойно. А нет… Так ждет тебя суд, позорное увольнение из партии, да нары. Понял?
— Мгм-мгм! — Закивал он активно.
— Ну и хорошо, тогда убираю я руку…
— Я расскажу! Все расскажу! — Зашептал Егоров, как только освободился его рот, — Я тут не при чем! Это Алла Ивановна! Она меня заставила!
— Зачем? Что ей надо?
— Все расскажу! И про мухлеж с комсомольскими списками, — Егоров кивнул на заявление, которое смялось в его руках, — и про Землицинское место в медучилище!
— А что с местом в медучилище? — Нахмурился Вакулин, — а ну, рассказывай немедленно!
* * *
Следующим утром приехал я на поле к девяти часам, как всегда. Шоферы уже были на своих местах, лениво потягивались у машин. Курили. Комбайнеры еще не прибыли.
