Тураб не пошел к Рахимбеку, а направился прямо домой. На этот раз отец даже не стал спрашивать, почему он так поздно вернулся. Отец уже знал, что последует обычный ответ: "Задержался в конторе".
Весь остаток вечера Тураб был задумчив. Противоречивые мысли не давали ему покоя. "А вдруг люди бека сообщат ему об этой встрече? Как он тогда поступит со мной? Неужели прогонит?" - думал он, терзаясь своими сомнениями.
За всю ночь Тураб не сомкнул глаз. Только под утро он, наконец, задремал.
Когда огненный диск солнца выплыл из вод Каспия, Тураб раскрыл глаза. Голова разламывалась от боли. Все тело было в липком поту. Обычно он просыпался еще до восхода и, перетащив постель в комнату, спал еще час-другой.
А сегодня, измученный и разбитый, он прямо пошел на работу. Под воспаленными глазами были заметны синеватые тени. Он с трудом подавлял судорожную зевоту.
В полдень, неся на подпись к Рахимбеку банковский чек, Тураб столкнулся в дверях с Рашидом. Тураб вежливо поклонился, но вместо приветствия услышал:
- Ты кто: бухгалтер или шпион? Доносчик!
- А что случилось, хозяин?
- Сам знаешь!
Тураб побледнел, как полотно.
- Можешь доносить сколько угодно. Я никого не боюсь! Но ты... ты...
Рашид заскрежетал зубами и, поднеся к губам нервно подрагивающими пальцами папиросу, выскочил на улицу.
Тураб вошел к Рахимбеку.
- Чего это Рашид кричал на тебя? - спросил хозяин.
Тяжелый ком подкатил к горлу Тураба. Он еле выговорил сдавленным голосом:
- Я виноват, бек. Наверно, по неосторожности выдал себя. Не могу понять, где и когда он мог меня заметить.
- И ты сразу струсил, да? Потому ничего и не сообщаешь мне? - Рахимбек говорил тихо, но лучше уж он кричал бы. Глаза его были налиты кровью. Долго еще будешь морочить меня?
Тураб чувствовал себя между двух огней. "И не это еще я заслужил. Такому подлецу, как я, все поделом", - подумал он и ответил:
- Клянусь моей чистой совестью, бек, я ничего не скрывал. Сообщал все, что видел и слышал. Ведь я...
- А почему не сказал мне, а? - перебил его Рахимбек. - Почему не сказал, что этот безумец спутался с армянкой и опозорил весь наш род?
У Тураба потемнело в глазах. Чтобы не упасть, он ухватился руками за край стола, покрытого зеленым сукном.
- Вот, значит, как ты служишь своему хозяину? - грозно произнес Рахимбек. - Вот, значит, как ты выполняешь поручения?
- А откуда мне знать про это, бек? Я... я не знал...
Рахимбек вырвал из его рук чек и расписался.
- Если бы не моя доброта... я бы тебя... Но я тебя жалею - ты мусульманин. Но запомни! Один раз прощу, а в другой раз...
Тураб вышел нетвердыми, как у пьяного, шагами. Он ломал себе голову кто же это мог сообщить про вчерашнюю встречу беку? Ведь не могло быть известно Турабу, что Рашид доверился матери и рассказал ей о своем увлечении армянкой. А мать сейчас же все передала отцу. Мать сообщила сыну и о том, что отец поручил Турабу следить за Рашидом.
Рахимбек позвал сына к себе.
- У меня и так хватает забот и горя, Рашид, - начал он, - а ты к тому еще хочешь осрамить меня...
Рашид сделал вид, что ничего не понимает. Недоуменно подняв брови, он спросил:
- Я? Хочу осрамить тебя? Что это значит, отец?
Рахимбек сдерживал себя и старался казаться добрым и мягкосердечным.
- Так или иначе, мой сын, но мы ведь узнали все... От нас ничто не скроется. Ничто...
- О чем это? О чем вы узнали?
Никогда еще отец не видел сына таким замкнутым и серьезным. Казалось, он и разговаривать не хочет. Рахимбеку было ясно, что скажи он по неосторожности хоть одно обидное слово, Рашид не только ответит дерзостью, но и, стукнув дверью, запрется у себя в комнате на целую неделю.
Глава восьмая
- Присядь, сынок. Ты сам хорошо знаешь, что одной ногой я уже стою в могиле. Это значит, что хозяином всего того, что я имею, будешь ты. Только ты. Так знай же - не легко все это далось мне в руки. Очень не легко. Я экономил на всем, прикладывал копейку к копейке с одной лишь целью - чтобы ты жил безбедно и счастливо. Ты - мой единственный сын, одна моя отрада и утешение. Понимаешь ли ты это? Хочешь ли ты это понять?
Рахимбек расчувствовался. Уловив дрожь в его голосе, Рашид смягчился:
- Ладно, допустим, я все это понимаю. Что же дальше?;
- Единственно, чего я желаю, чтобы мы не осрамились перед людьми... Ну, а что говорит твой двоюродный брат? Впрочем, что он может сказать? Мы ему чужие люди. Он думает и заботится только о рабочих. Наверно, ему и некогда поговорить с тобой. Не так ли?
- Ты о ком говоришь, отец? О Мешади?
- А разве у тебя есть другой двоюродный брат? Конечно, я говорю о нем. Это он заварил такую кашу на заводе, что и подумать страшно. Если уступить рабочим, то придется распродать все, чтобы расплатиться с ними. От силы протянем месяца три, не больше.
- Неужели?
- Эх, сынок! Шутка ли? Расходы-то какие...
- Лучше уступи, отец, нимало не смущаясь и продолжая дымить папиросой, посоветовал Рашид. - Так или иначе, раскошелиться придется.
- А курсы, а восемь часов? Все это тоже надо принять? Ведь это ведет к нашему разорению и гибели!
- Иди на все, отец. Иди на все, что бы ни предлагал Мешади. Пойми, что не сегодня-завтра уступить все равно придется. Тебе ли устоять против натиска рабочих, когда не устояли такие зубры, как Нобель, Манташев и другие? А Тагиев, рабочие которого бастовали в прошлом году? Ведь Тагиев вилял-вилял и так и сяк, а пойти на попятный ему все-таки пришлось!
До этой поры Рахимбек не слышал от сына подобных речей. "Ему ли разбираться в этих делах? Не иначе, как эти слова вложил ему в уста Мешадибек". Рахимбека привела в ужас та спокойная уверенность, с которой говорил Рашид. Неужели времена так изменились, что ему не удастся уговорить рабочих, и они не войдут в ворота завода, пока не будут удовлетворены их требования?
Чтобы не расстроиться вконец, Рахимбек переменил тему разговора.
- Так-так, сынок... - задумчиво постучал он пальцами по крышке стола. Ну, а когда твой двоюродный брат пойдет сватать тебе девушку?
Веки Рашида дрогнули. Резким движением он поднял голову и с укором посмотрел на отца.
Рахимбек сейчас же изменил тон. - Ладно, ладно, не сердись. Я ведь не сказал еще ничего такого...
Он ждал, когда об этой армянке заговорит сам Рашид. Но Рашид сказал:
- Если ты, отец, позвал меня только за этим, то лучше уж не задерживай. Меня приятели ждут...
Рахимбек даже поморщился от отвращения. Ох, он хорошо знал, каких, приятелей имел в виду Рашид! Но заговорил он умоляюще:
- Рашид, сыночек мой, день и ночь твоя мать проливает слезы. Пожалей хоть ее. Что ни час - новое горе. А эти приятели только развращают тебя. Ты куролесишь с ними по ресторанам, пропадаешь до зари в казино, пьешь вино, а счета присылают мне. Этак недолго прокутить и последнее, что у нас есть.
Во время разговора с отцом Рашид старался казаться внешне спокойным. Но это спокойствие давалось ему не легко. Он хорошо знал отца и отлично понимал все намеки, вопросы и замечания отца о Мешадибеке и его посредничестве между ним и Сусанной.
В это время с улицы донеслось:
- Рашид, выходи. Ну сколько же нам ждать тебя?
Этого Рахимбек не мог стерпеть. Он зашипел от ярости и шагнул к окну. Однако сын загородил ему дорогу и не дал старику разразиться бранью.
- Отец, если ты скажешь моим друзьям хоть одно обидное слово, тогда пеняй на себя!
Рахимбек всплеснул руками.
- Умоляю тебя, сынок, пожалей меня! Пожалей своею старого отца. Оставь ты, ради аллаха, компанию этих бездельников!
Пропасть, разделявшая отца и сына, была слишком глубокой. Трудно было предположить, что когда-либо воцарится мир в этой семье.
- Рашид, мы уходим! Будем там же, где вчера. Приходи, ждем! - донесся тот же голос с улицы.
- Так... - сквозь зубы наконец прошипел старик.- А что это за армянка? Что это за неверная мерзкая тварь, которая околдовала тебя?
- Отец! - Рашид так заорал, что вбежала мать, подслушивавшая разговор из соседней комнаты.
- Опомнись, сынок! - закричала она дрожащим голосом. - Опомнись, прошу тебя. Не срами нас на весь город! Открыты окна...
- Он не смеет называть тварью порядочную девушку, проговорил сын, показывая на отца. - Не смеет! Но отец перебил его:
- Не ты ли будешь меня учить, как говорить со своим сыном? После подобной дерзости мне остается только сбрить усы и надеть на голову женский платок. - Рахимбек дернул себя за отвисшие концы усов. - Кто я тебе, отец или дворняжка, которая тявкает у твоих ног?
Казалось, что Рахимбек вот-вот зарыдает от обиды.
А Рашид снова закричал:
- Что тебе, в конце концов, от меня надо? Мало ли ты измывался когда-то над Мешади и вдовой своего родного брата? Мало ли ты мучил своих конторщиков и рабочих? Теперь ты на меня взъелся? Нет, этого я не потерплю! Никогда не потерплю. Я буду подлейшим человеком в мире, если еще когда-нибудь ступлю ногой сюда, в этот дом! - Рашид выпалил это одним духом и, хлопнув дверью, выбежал из комнаты.
