– Вот и я говорю то же самое, – подхватил полицейский, – чертовщина! А ты точно никаких изменений не ощущаешь?
– Нет… – гид провёл рукой по стальным балкам, перешёл к другой опоре, ощупал её. – Никаких…
– Так, – офицер почесал затылок. – Будем считать, эксперимент проведён…
– Мой капитан! – молоденький лейтенант приложил два пальца к козырьку фуражки и протянул офицеру футляр защитного цвета. – Ноктоскоп доставлен! Сейчас должны привезти портативный рентгеновский аппарат.
– А металлоискатель? – офицер поднял голову.
– Перье уже проверяет, с той стороны, – лейтенант вытянул руку на противоположную сторону площадки. – Там подъезд лучше… – оправдываясь, произнёс он.
– Перье лучший специалист, – кивнул капитан, – это правильно.
Он раскрыл футляр, щёлкнул кнопкой, крутанул верньер реостата, поднёс прибор к глазам… и выругался.
– Хочешь посмотреть? – офицер протянул ноктоскоп старому гиду. Тот взял аппарат, заглянул в окуляры… и ему захотелось повторить то же, что сказал капитан.
Башня смотрелась точно такой же, какой Ансельм привык её видеть с этого ракурса. Но в условных цветах инфракрасного диапазона: так, как показывал прибор.
Вернув аппарат изнывающему от нетерпения лейтенанту – тот с любопытством приник к мягким резиновым наглазникам – Мерсье с недоумением посмотрел на капитана.
– Что же это такое? – пробормотал он.
– Будем думать, – буркнул полицейский. – И искать, кто и что мог сделать с главной достопримечательностью Парижа…
– Принесите фотоаппарат, – обратился он к лейтенанту, – и сделайте несколько снимков через ноктоскоп. На всякий случай…
Мерсье удалился в полнейшем недоумении, чуть покачиваясь и закрываясь рукой от вездесущих вспышек фотоаппаратов.
Сколько он их перевидал на своём веку! Наверное, и зрение от них хуже стало. Но если раньше, в общем, спокойно относился к тому, что его фотографируют, то теперь почему-то ему было неприятно. Может быть, потому, что сейчас его фотографировали отдельно, без Неё… А сколько раз фотографировали Её? И днём, и ночью, и в хорошую погоду, и в плохую. И со вспышкой, и без. Будь у неё глаза, точно ослепла бы.
Поплыли воспоминания…
Раньше фотоаппараты были огромными деревянными ящиками… А теперь меньше ладони. В горсти несколько штук поместится. А качество снимков как выросло? Сейчас уже, кажется, и не отличишь, где реальность, а где фотография. Люди, как живые, получаются…
Ансельм шёл, сам не зная, куда. Наверное, хотел как можно дальше уйти от исчезнувшей из виду, но продолжающей оставаться на месте башни. Как это получается, интересно? Ну да ничего, полиция разберётся. Должна разобраться, на то она и полиция.
Ансельм шёл по прямому проспекту, время от времени оглядываясь. И в душе его теплилась малюсенькая надежда: а вдруг она всё-таки появится? Как же теперь Париж будет без Неё? Париж без Башни – не Париж. А так…
Остановясь, чтобы передохнуть, старый гид в очередной раз оглянулся.
Нет, башня не появилась. А жаль. Значит, надежда была напрасной…
– Посторонись, отец! – услышал он сзади голос. И сразу взвыла электропила.
Повернув голову, Мерсье увидел рабочего, спиливающего ствол старого дерева. Ветки уже лежали на земле и на асфальте.
Отойдя в сторону, чтобы не задело, Ансельм с любопытством приглядывался к работе.
Вот и дереву пришёл срок…
Ствол рухнул. И в перспективе проспекта появилась Она…
Схватившись за сердце, старый гид шагнул в сторону, откуда пришёл.
И башня исчезла.
Удивлённый, Ансельм вернулся на прежнее место. И башня вновь засияла перед ним во всей красе.
Мерсье стоял, не понимая, что происходит. Точно так же он стоял, ощупывая невидимую башню.
«Надо срочно сказать Жерару! – пронеслось в голове. – А там ли он? Но что это за чертовщина?»
Он попытался изменить местоположение, отклоняясь то влево, то вправо. И установил следующее: башня видна лишь с одной точки: с той самой, которую раньше закрывал ствол дерева. И отойти левее не получалось: оттуда башню закрывала стена дома.
А все остальные ракурсы давным-давно исщёлкали вездесущие фотографы. Он сколько раз видел снимки этого проспекта. Такие одинаковые, и всё же в чём-то чуть-чуть отличающиеся.
Рядом остановилась машина и распахнулась дверца.
– Садись, подвезу! – за рулём сидел нахмурившийся капитан.
– Жерар, а я только что о тебе думал, – признался старый гид.
– Наверно, я почувствовал это, – усмехнулся полицейский.
– Выйди-ка из машины! – загорелся старик.
– Зачем? – удивился капитан.
– Выйди, и ты кое-что увидишь!
Удивлённый, полицейский вылез из-за руля и встал на указанное стариком место.
И, охнув, схватился за сердце.
– Видишь? – почему-то прошептал старый гид. – Раньше здесь стояло дерево… и фотографы не могли фотографировать башню с этой точки… Потому этот вид сохранился. Но я не понимаю, почему…
– Качество съемки… – забормотал полицейский. – Современная оптика очень качественная: перенесла в фотоаппарат не только вид, но и суть окружающего. Не сдублировала, а перенесла.
– Их было очень много… – прошептал старый гид. – Каждый взял себе по частичке – и Её не стало…
Через несколько месяцев Ансельм вновь встретился с капитаном.
– Ну что, не удалось вернуть башню на место?
Капитан покачал головой.
– Над этим бьются лучшие ученые Франции… и всего мира! Но… безрезультатно.
– Пойдем ко мне! – хитро улыбнулся старик.
– Ты ведь живёшь не здесь! – удивился капитан, когда Мерсье подвёл его к невысокому домику на окраине.
– Я переехал, – коротко ответил старик.
Они поднялись по узкой лестнице в маленькую комнатку. У неё имелась одна особенность: небольшое окошко между двумя другими, побольше. Окошко было занавешено шторкой.
– Я сам его сделал! – прошептал старый гид.
Он отдёрнул занавеску, и перед глазами капитана предстала панорама Парижа со знакомой Эйфелевой башней…
Это моя работа
– Это моя работа, – устало произнёс он, опускаясь в кресло и держа на весу испачканные землёй и пеплом руки.
– Милый, ты совсем не бережёшь себя! – она отложила в сторону вязание, и глаза её наполнились слезами. – Ты ведь никогда не отдыхаешь!
– Мне некогда отдыхать, – тяжело вздохнул он. – Работы очень много. Нужно восстанавливать разрушенное, убирать обломки, строить новые дома, пахать землю, сеять, кормить моих… подопечных
– А почему они сами не могут позаботиться о себе?
– Они совсем маленькие, – усмехнулся он, – несмышлёныши! Вот когда вырастут, тогда и начнут заботиться о себе.
– Вряд ли, – вздохнула она, – ты слишком их опекаешь. Если бы ты дал им больше самостоятельности…
– Об этом не может быть и речи, – покачал он головой. – Они и так постоянно дерутся между собой. А если я дам им самостоятельность, они вовсе друг друга уничтожат!
– Ну и пусть! Зато тогда мы с тобой будем вместе! – она улыбнулась.
– Не смей так говорить! – нахмурился он. – Они – моё детище! Я создал их не для того, чтобы они перегрызли друг друга. За ними обязательно нужно наблюдать… хотя бы на первом этапе. Позже, когда они немного разовьются, можно будет дать им немножко свободы.
– Хоть бы скорее наступило это «позже», – вздохнула она, и глаза её вновь наполнились слезами. – Я так по тебе скучаю!
– Ну-ну, не плачь, моя маленькая! – он хотел прикоснуться к её щеке, но посмотрел на испачканные руки и поднялся. – Пойду, помоюсь.
– Я согрела воду! – с готовностью поднялась она. – Я так ждала тебя! Может, потереть спинку?
– Не сегодня… я очень устал.
– Ужин на плите, тёплый. Я поставила режим ожидания.
– Что бы я без тебя делал? – он шагнул к ней, но она отстранилась:
– Пойди, помойся. Ты совсем грязный. Из-за них…
– Скоро это закончится…
Он прошёл в ванную. Послышался плеск воды. Она вязала.
Потом он вышел из ванной и, запинаясь, сказал:
– Дорогая, знаешь, что?.. Пожалуй, я пропущу ужин. Лягу так. Оказывается, я смертельно устал…
– Милый! – она снова едва не заплакала. – Я так старалась, готовила…
Она бросилась к нему, поцеловала в щёку, заглянула в глаза.
– Иди, ложись! – прошептала она. – Ты действительно устал… Я приготовлю тебе что-нибудь с собой на завтра.
– Я позавтракаю сегодняшним ужином, – кивнул он.
– Нет, я приготовлю тебе туда… на работу… Только постарайся всё съесть, не приноси обратно, как вчера.
– Хорошо, – он снова кивнул. Не стоит говорить ей, что и сегодня он не нашёл времени, чтобы пообедать. Хорошо, хватило ума скормить приготовленное своим подопечным.
Пошатываясь, он направился в спальню.
Когда она закончила все дела и пришла к нему, он уже спал. Раскинувшись на всю кровать, разбросав руки и ноги, совсем не оставив для неё места.
Она с любовью посмотрела на его осунувшееся лицо, на сдвинутые в заботе брови… и в её сердце вновь проснулась ненависть к мелким незначительным существам, которые каждый день отнимают у неё мужа. А ведь он мог быть рядом с ней круглые сутки!
