Отлично, начинаются слезы, и я смотрю на Деррика, надеясь, что он поймет.
— Я хочу большего, чем просто замечательно. Я хочу быть нормальной.
Глава 12
МандоСегодня вечером я снова ее видел. И я продолжаю наблюдать за ней каждую ночь, когда она уходит из дома, чтобы отправиться в тренажерный зал.
Было смешно наблюдать за ней, за тем, как она учится защищать себя, и я понял, что тоскую по ночам, когда она била по моей груди, умоляя прекратить. Ее слезы, крики и кровь были самой настоящей местью, и я скучаю по ней.
Я увидел ее плачущей на парковке тренажерного зала, все еще растерянной и испуганной — и это приносит мне умиротворение, которое я не испытывал с тех пор, как она сбежала. Я думал, она забыла меня, но это не так.
Она помнит страх, а я помню трепет.
Похитить ее было легко. Холли подолгу задерживалась в школе, где преподавала, и часто засиживалась до наступления сумерек.
Как только она добралась до своего автомобиля, я схватил ее сзади, закрывая ей рукой рот, чтобы она не могла кричать. Мой пикап стоял рядом с ее машиной, я кинул ее на пассажирскую сторону, пока она пиналась и кусала меня за руку. После того, как она оказалась внутри, я быстро закрыл дверь, зная, что она не могла открыть ее из-за детской блокировки.
Когда я открыл свою дверь, Холли набросилась на меня. Волнение пульсировало по венам, заполняя меня, жадно желая насыщения. Предвидя, что она будет бороться, я надавил электрошокером на ее шею, на время парализуя. Удовольствие шипами пронзало мою кровь, пока я усаживал ее вертикально, а она дергалась на своем месте, пораженная электрическим током, проходящим через ее тело.
Не теряя времени, я переключил передачу и поехал. Когда подергивания утихли, я дал ей пощечину, от чего Холли ударилась о пассажирское окно. Кровь, красная и темная, сочилась из уголка ее рта, я провел пальцами и посмотрел на нее, продолжая везти нас к ее новому дому.
Когда мы приехали, я вытащил Холли из машины, и она споткнулась о землю, ободрав коленки. В спешке я помог ей встать на ноги, и она прихрамывала рядом со мной, пока я вел ее в ожидавший ее сарай. Но я недооценил Холли. Потому что, когда я открыл дверь в сарай, она пнула меня по ноге и бросилась бежать в сторону моего грузовика.
Я наблюдал за ней, забавляясь, пока она пыталась отыскать ключ от зажигания. Когда я подошел к ней, на моем лице появилась улыбка, и отчаяние девушки возросло. Она оставила дверь открытой и побежала в сторону деревьев, за которыми в нескольких милях находился ее дом.
Мои шаги стали быстрее, но судьба взяла свое, когда Холли споткнулась о камень, упав лицом в подстилку из листьев. Среди них была ветка, которая ободрала ее щеку чуть ниже левого глаза.
Я снова использовал свой электрошокер и потащил ее безвольное тело через камни, палки и ветки, надеясь, что царапины, которые она получила, будут напоминать о том, кто был главным. Как только Холли оказалась в сарае, я сковал ее руки цепями, висевшими на стене.
Кандалы и грязь — мои подарки ей в качестве приветствия в новом доме.
— Ты не сможешь уйти, — сказал я ей, злой и запыхавшийся. — Все бессмысленно.
Она плюнула в меня. Кровь, смешанная со слюной, приземлилась на мои ботинки. Я схватил девушку за волосы и яростно запрокинул ее голову назад. Глаза, все еще наполненные дикой решимостью, встретились с моими, и я плюнул ей в лицо. Радость — настоящая радость — барабанила в моей груди, пока я наблюдал, как моя слюна медленно стекает по ее щеке, в то время как она боролась с цепями, удерживающими ее руки у стены.
— Тебе не уйти отсюда, — напомнил я. — Здесь ты будешь жить, пока я не решу иначе.
— А что потом? — ее голос заставил меня сказать правду. Произнести слова и подтвердить ее судьбу.
Поэтому я так и сделал.
— А потом ты умрешь.
Я улыбаюсь, вспоминая. Это было только начало. Ее время снова настанет. Мысль растет внутри меня, растет, просачиваясь в мое тело, как гноящаяся рана. У нее будет новое начало, гораздо хуже, чем то, что она оставила позади.
Как и раньше, я слежу за ней, запоминая ее распорядок, поэтому не буду упускать возможность закончить то, что начал. Это для Эрики, моей Эрики, которую отобрал у меня отец девушки, чья некомпетентность за рулем автомобиля забрала мое сердце. Ее родители получили наказание, не приносящее мне удовлетворение, — они заслужили намного хуже.
Их смерть была слишком быстрой. Они не получили возможность почувствовать мучение, с которым я живу.
Они все еще должны заплатить. Таким образом, она заплатит за них.
Тем вечером я возвращаюсь домой и обнаруживаю Эрику, мирно спящую под действием снотворного. После быстрого душа я ложусь рядом с ней и нежно целую ее в щеку. Одной рукой обнимаю ее, она медленно пододвигается ближе ко мне. Я вдыхаю ее запах и засыпаю с любимой женщиной, которая навсегда останется со мной.
Глава 13
ХоллиУтром того дня, на который намечена вечеринка, я нахожу Деду на кухне, завтракающим булочками с кремом, которые Хизер испекла для нас. Я принюхиваюсь, и меня окутывает запах свежеиспеченного хлеба. Сажусь рядом с ним, нервная улыбка играет на моем лице, пока я намазываю крем на свою булочку, а затем, не глядя, пальцами отщипываю от нее кусочки.
— Выкладывай, девочка, — требует Деда, подмигивая.
Я медлю, откашливаюсь и делаю глоток кофе.
— Если ты не хочешь идти на эту вечеринку, не ходи. Это твой выбор.
— Я знаю, — стучу пальцами по столу. — Просто... я хочу пойти. Хочу притвориться, что ничего не произошло и просто пойти и быть той, кем Эмбер и Стефани хотели бы меня видеть.
— Извини, Холл. Я не хочу на тебя давить.
— Это не твоя вина, — я беру его свободную руку в свою и сжимаю. — Просто прямо сейчас, — останавливаюсь на полуслове, чтобы прийти в себя и донести до него свои мысли. Делаю глубокий вдох, и на выдохе говорю. — Я хочу уехать.
Деда замирает с разинутым ртом, мучительный стон срывается с его уст, ударяясь о кухонные стены и проникая сквозь них. Я встречаю взгляд, наполненный смятением, и его булочка с громким шумом падает на тарелку.
— Уехать? — спрашивает он. — Куда?
Не в состоянии выдержать его взгляд, смотрю мимо дедушки. Я не знаю. Я не знаю, куда ехать.
— Просто уехать.
Глаза Деды покраснели и наполнились с трудом сдерживаемыми слезами.
— Я только тебя вернул.
— Знаю, Деда, — я скольжу по скамье, пока не касаюсь его, и прислоняю голову к его плечу. — Хочу уехать туда, где люди не знают меня. Я чувствую, что разочаровываю людей тем, что не могу вспомнить.
— Я заставил тебя так думать? — спрашивает меня Деда, его голос вязкий от горя.
Чувство вины охватывает грудь, заполняя легкие.
— Я приношу тебе печаль, — шепчу я, не желая смотреть на него.
Некоторое время мы сидим молча, и напряженность в шее и плечах распространяется до затылка. Я хочу сказать что-то другое, чтобы успокоить Деда, но все же молчу, надеясь, что он первым нарушит молчание.
Опустив голову, я пытаюсь убедить себя поесть, просто засунуть еду в рот, прожевать, а затем проглотить. Но горло сжимается, и эта простая задача становится невыполнимой.
— Ладно, — наклоняется Деда, чтобы поцеловать меня в макушку.
Прищурившись, я гляжу на него в смущении.
— Ладно, — повторяет он. — У меня есть место, куда ты можешь поехать.
Тихий вздох облегчения срывается с моих губ, снимая напряжение, когда он подмигивает мне, прежде чем поднять свою булочку. Мы не говорим о том, где находится это место. Я просто доверяю этому человеку, изначально знаю, что он любит меня больше, чем кто-либо другой в этом мире.
***
Деррик приезжает рано и ему удается отвлечь меня от предстоящей вечеринки, как и помочь мне подобрать наряд. Под «помочь» я на самом деле имею в виду, что он лениво развалился на моей кровати и невнятно мычит или отметает предлагаемый мной вариант наряда. Но, по крайней мере, мне не придется реветь на полу из-за того, что мне нечего надеть.
Я перебираю пакеты, которые привезла домой после шопинга с Эмбер и Стефани, но не успела убрать. Позже роюсь в них, иду в ванную и надеваю черно-белую полосатую блузку и красную юбку с высокой талией. Глядя в зеркало, я заканчиваю свой образ черной подводкой для глаз и красной помадой. Зачесываю волосы на один бок и тренирую перед зеркалом улыбку.
Я сделаю это, напоминаю себе и отворачиваюсь от зеркала, не желая видеть беспокойство в своих карих глазах, и больше не рассматриваю себя.
***
Многолюдно. Слишком многолюдно. В животе все напряжено, волнами накатывает тошнота.
