Пронзительные, печально-сладострастные звуки завладели ее душой, отторгли от замкнутого пространства и унесли в свободный полет. Анита прикрыла глаза, но не удержала крохотной алмазной слезинки, скатившейся на щеку. Теперь она была в небесах, и ангел улыбался ей. Но это не могло длиться вечно, даже не могло длиться долго.
Так и случилось, да иначе и не бывает. Зал взорвался аплодисментами, и Анита, низко поклонившись, побрела по сцене, как больная, поддерживаемая за талию подскочившим аккомпаниатором.
— Чаровница! — бормотал он в ухо, слишком горячо прижимая к себе. — Вы чаровница, моя дорогая! Простите меня, старого дурака.
За кулисами ее встретила Софья Борисовна, отвела в гримерную, усадила на стул, налила рюмку коньяка. Трещала без умолку, но Анита не улавливала, о чем она говорит, еще полная пережитым страданием. Каждой жилкой ощущала, что сегодняшний вечер не окончится так просто, должно произойти еще что-то небывалое. И предчувствие не обмануло. Когда вышли на крылечко музыкального центра, открылось диковинное зрелище. Неподалеку от входа ярко пылал на асфальте черный «ситроен», который выделил им Станислав Ильич для поездок по Крыму. Переулок безлюдный, лишь Гоша и Леша суетились возле горящей машины, приплясывали, делали вид, что спасают хозяйскую собственность. Анита застыла, открыв рот, а Софья Борисовна с визгом сбежала по ступенькам, размахивая руками, вздувая длиннополый белый плащ.
— Красиво горит, — произнес кто-то сзади, и Анита невольно оглянулась. Высокий белокурый парень приветливо ей улыбнулся. Странно: когда пересекали холл, вроде никто за ними не шел.
— Вас это забавляет?
— Это ваша?
Анита не ответила, хотела сойти с крыльца, но парень удержал ее за локоть.
— Не надо, опасно.
Анита отняла руку:
— Так помогите, чем хихикать. Видите, вон женщина не в себе.
Парень в два прыжка одолел расстояние до машины, что-то сказал Гоше и Леше, втроем они подхватили упирающуюся, выкрикивающую проклятия Софью Борисовну и поволокли через улицу. Тут как раз и рвануло. Сперва в машине что-то заурчало, будто в ней завелся пчелиный рой, потом, преодолевая закон гравитации, она приподнялась и зависла над асфальтом и наконец, рассыпая вокруг дым и желтые снопы огня, развалилась на куски. Гошу, Лешу и Софью Борисовну взрывной волной повалило на землю, лишь незнакомый парень каким-то чудом устоял. Кусок бампера со свистом пролетел у него над головой и шлепнулся под ноги Аниты. На том все и кончилось. Откуда ни возьмись наскочила пожарная машина, бравые пожарники в сверкающих касках приладили шланги и в считанные минуты превратили догорающий железный остов в белый пенистый сугроб. На улице уже скопилась небольшая толпа зевак. Софья Борисовна с пристрастием допытывалась у Гоши с Лешей, что произошло, но они ничего не могли толком объяснить. За них это попытался сделать белокурый незнакомец.
— Зависит, чья тачка, — заметил глубокомысленно. — Может быть, бандитская разборка. Может, антиглобалисты балуются. А возможно, самовозгорание. Такие случаи тоже известны… Но если вы, господа, не хотите иметь дело с милицией, то надо уносить ноги.
Совет был вполне разумный, Софья Борисовна первая ему вняла и за руку потянула Аниту вверх по улице в направлении центрального парка. Гоша и Леша, как положено, отстали на несколько шагов, а парень поплелся с женской компанией. Не прошли и десяти метров, как Софья Борисовна развернулась, упершись в приставучего блондина пронзительным взглядом:
— Вы, собственно, кто такой, молодой человек?
— Никита Соловей, — представился тот. — Здешний предприниматель. На месте происшествия оказался случайно.
— За нами тоже идете случайно?
— Нет. Хочу познакомиться.
— С какой стати нам с вами знакомиться? — фыркнула наставница.
— Софи, — вмешалась Анита. — Зачем вы так? Мы должны поблагодарить молодого человека за помощь.
— Неужели? Может, еще скажешь, за какую?
Анита не нашлась сразу с ответом, выручил Никита.
— За моральную, — сказал он. — В роковые минуты жизни, когда, допустим, тачку взрывают, очень важна моральная поддержка.
— Напрасно вы пытаетесь острить, господин Соловей, — сухо обронила Софья Борисовна. — Хорошо. Спасибо вам за все. Но теперь, надеюсь, вы оставите нас в покое?
— Конечно. Можно считать, уже отстал. Просто иду в одном направлении. Вы где, кстати, остановились?
— В «Кукушке», — ответила Анита. — В десятом номере.
— О-о… В люксе. Уважаю.
Пошли дальше и вскоре оказались на ярко освещенной центральной улице, где курортная публика совершала вечерний променад. Никита деликатно держался чуть сзади. Софья Борисовна громко разглагольствовала, уцепив Аниту под руку.
— Бывают такие назойливые молодые люди, которые не понимают приличий. Единственный способ от них избавиться — это не замечать. Правда, это не всегда помогает. Помню, за мной ухаживал один богатый грек на Кипре. Он мне был совершенно неинтересен, но я никак не могла его отшить. Чего только ни придумывала, как только ни гнала, а он только глазищами хлопал и жалобно улыбался.
— Наверное, влюбился? — предположила Анита.
— В любви клялся через каждые пять минут, чем особенно меня донимал. Заметь, принцесса, влюбчивые молодые люди самые противные и лживые.
— И чем у вас кончилось, милая Софи?
— Натурально пришлось сбежать. Утречком села в автобус — и тю-тю. Так представь себе, несчастный глазастик выскочил откуда-то из кустов и с воплями помчался за автобусом. Бежал целых пять километров, пока не споткнулся и не расшиб себе лоб.
— Вам его нисколечко не жалко?
— Всех не пережалеешь, дорогая. Чем раньше это поймешь, тем меньше будет хлопот с мужчинами.
Никита, ковыляющий сзади, оценил историю с греком одобрительным смешком, а Анита с грустью подумала, что, вероятно, за ней по пятам плетется ее судьба. Этот ужасный блондин не спрячется в кустах, не побежит за автобусом, но он не исчезнет, как грек. Он пришел по ее душу. Она поняла это сразу, еще там, на крыльце музыкального центра, когда услышала: «Красиво горит» — и, оглянувшись, увидела спокойные веселые глаза с оранжевым отблеском в зрачках.
Гоша и Леша, осуществлявшие прикрытие, тоже обменялись репликами.
— Как думаешь, Леха, не пора ли парнишку спровадить?
— Не так это просто, разве не видишь?
Гоша почесал за ухом:
— Вижу… Ну и что делать?
— Не суетиться. Он же не лезет внаглую.
— Чего тогда тетка сигналит?
— Она всегда сигналит. Характер вредный. Нам она не указ.
— Ага. Не указ. Хозяину капнет, и мы без работы.
— Не капнет, — неуверенно возразил Леха. — Она хоть и стерва, но не без ума.
На том и успокоились. До «Кукушки», недавно построенного трехэтажного здания в новорусском стиле, добрались уже в первом часу. У дверей Никита смиренно обратился к Софье Борисовне:
— Мадам, прошу вас, оставьте нас одних на минуту.
— Еще чего придумаешь, хлопчик? — Наставница завелась с пол-оборота. — Хочешь добрый совет? Исчезни — и больше не возникай. Так будет лучше для всех. Поверь на слово.
— Такая интеллигентная женщина, — укорил Никита. — Не идет вам уличный жаргон.
— Да ты хоть понимаешь?..
Анита обняла ее за плечи, прощебетала:
— Милая Софи, пожалуйста… Подождите меня в холле.
В ее голосе зазвучали упрямые нотки, а Софья Борисовна лучше других знала: когда принцесса упрется, любые разумные речи бесполезны. Недовольно проворчала:
— Зачем тебе это, девочка? Не дай бог Станислав Ильич пронюхает.
— Ну пожалуйста, — повторила Анита.
Софья Борисовна развернулась, швейцар в золотых галунах придержал двери, и она, высоко держа голову, с достоинством удалилась.
Никита взял девушку за руку.
— Предложение такое, — сказал он. — Давай завтра вместе поужинаем.
Анита зябко повела плечами:
— Вот беда. Откуда ты только взялся?
— Да я в Крыму четвертый год кантуюсь. Может, тебя дожидался, откуда мне знать… Ну что, заметано?
— Не так все легко, Никита-джан. У меня жених есть. Видишь, как пасут.
— Пустяки. Ты вольная птица. А жених — это все в прошлом.
— Как в прошлом? — Анита отняла руку, слишком сильные токи через нее перехлестывали. — О чем ты?
— Не надо, Анита. Сама все понимаешь.
— Что я должна понимать?
— «Скрипка — и немного грустно». Есть такое стихотворение у кого-то. У меня это случилось сегодня. Впервые в жизни. А я не так уж молод. Четвертый десяток на днях распечатал.
— Любишь стихи?
— Любил когда-то… Откуда у тебя такой акцент, будто ты не русская?
— Я русская, только выросла в Польше.
— Почему тебя называют принцессой?
— Потому что я и есть принцесса. Вернее, графиня.
— Так я и думал, — насупился Никита. — И все же повторяю приглашение.
