Церкви, внезапно запахшей цветами.
Будто языческий век над нами
Расплескал свои ароматы.
То, что существовало когда-то,
Заполнило нашего времени сферу.
Вот уже белую видно Венеру,
Богиню, ждущую почестей древних.
Ступает она по макушкам деревьев.
Там, где её белый след остаётся,
К небу то вишня, то яблоня рвётся,
Горящая жертвенным пламенем белым.
Кто будет тем единственным смелым,
Понявшим мистерии белой значенье?
Кто удостоится посвященья?
ГИМН СТРОЧНЫМИ БУКВАМИ ,
написанный в селе Богач перед Пасхой
из-под каменно-тяжкого снега
выбираются горы Бюкк,
в это Светлое воскресенье
новым кажется каждый звук,
и не только ростки под землёй, -
к жизни тянутся даже могилы,
и у стен появляются силы
черепичные крыши нести.
На лужайках трава сильна,
молодая, спешит она
прямо к солнцу взойти самому,
чтоб не выполоть никому!
АНТИЧНАЯ ВЕСНА
Под ритмы нового тысячелетья,
как будто груди матери кормящей,
повсюду набухают бугорки
так, словно это не кротов работа,
а неба дар заждавшейся земле.
И к ним, как новорождённый младенец,
та ранняя весна припасть готова.
По звонким желобам водоотводным
стекает не вода, а птичий щебет,
настолько крыши щебетом залиты,
хоть птицам певчим всё ещё и зябко
от холодов, гуляющих над ними.
А вожаком их кажется закат,
похожий на цветастого фазана,
чьи краски душу леденят и глаз,
но завтра утром станет он восходом
и жаром тех же красок удивит.
НЕБЕСНОЕ КЛАДБИЩЕ
На нём похоронены звёзды,
чей свет ещё к нам доходит,
как памятники лучи их,
как стелы самим себе.
На нём похоронено детство -
сто лет, как оно погасло,
но в нас его свет лучится
и всё умирать не хочет.
Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ
ПРИГОВОР
Будто белые вороны,
кружат над остывающим телом Земли снежинки,
плотной стаей с неба пикируют,
с каркающим шелестом перескакивают
с одного водостока на другой,
увлекая за собой ласточкины гнёзда,
прячущиеся под стрехой.
Похоже, Господь из будущего
посылает нам свою весть,
но мы не слышим её и даже не догадываемся,
что это не хлопья снега, а всклокоченные ангелы,
поседевшие из-за содеянного нами,
доводят до нашего сведения
приговор Страшного суда.
ПРОРОЧЕСТВО
Не из каждого, кто в яслях родится
среди домашних животных,
что дышат ему в лицо и тычутся мордами,
выйдет Спаситель.
Перевела Ирина КОВАЛЁВА
Обсудить на форуме
Пятикнижие
Пятикнижие
ПРОЗА
Михаил Гиголашвили. Захват Московии. - М.: Эксмо, 2012. - 624 с. - 5100 экз.
Писатели-эмигранты из России охотно делают героями таких же рефлексирующих эмигрантов. Преподаватель рус[?]ского языка в одном из университетов Германии Михаил Гиголашвили поступил оригинальнее. Его герой - простодушный, но наблюдательный немецкий студент-лингвист Ман[?]фред Боммель - едет в Россию, чтобы улучшить свой русский, которым он, воспитанный русской няней, владеет уже весьма неплохо. Язык Манфред-Фредя усовершенствует, народ полюбит, государству ужаснётся, в неприятности очень даже попадёт. Сюжет немного предсказуем, но есть в нём две вкусные изюмины. Во-первых, "Захват Московии" не рассчитывает быть переведённым на иностранные языки. Забавные, а иногда и очень смешные, и тонко подмеченные речевые сближения, которые возникают в голове бедного Фреди, пытающегося понять-понимать трудный русский язык, непереводимы в принципе - эта игра только для нас. А во-вторых, это сатира, в которой выведены все - русские, немцы, грузины, евреи, - но никто не назначен козлом отпущения.
ПОЭЗИЯ
Новые имена в поэзии / Составитель Елена Лапшина. - М.: Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ, 2011. - 248 с. - 1000 экз.
Поистине приятно видеть, что новые имена в поэзии не рвут со старой традицией. В сборнике, подготовленном участниками Десятого форума молодых писателей России, каждый найдёт стихи по вкусу: лиричные или подчёркнуто-иронические, игровые или строгие, стройные, стихи в разной степени осовремененные - любой читатель может выбрать ровно ту гомеопатическую дозу модерна, на которую откликается его душа. В книге почти нет стихов бесталанных (это "почти" требует поправки на субъективное восприятие), но, что гораздо важнее, в ней есть стихи бередящие и не отпускающие, есть сохранённая, донесённая радость и запечатлённая прозрачная тоска. Возьмите, к примеру, стихи Анастасии Журавлёвой, что-то невыносимо, до слёз знакомое, своё[?] У иных и "своё" будет иное. И всё же не зря такие разные стихи поэтов со всех концов России собраны под одной обложкой, похожие на сложное многоголосье, скреплённое единой гармонией.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Николай Любимов. Книга о переводе. - М.: Б. С. Г. - ПРЕСС, 2012. - 304 с. - 3000 экз.
В переводе Николая Любимова нам известны величайшие книги зарубежья: "Декамерон" Боккаччо и "Дон Кихот" Сервантеса, "Госпожа Бовари" Флобера и "В поисках утраченного времени" Пруста[?] Высоким качеством этих переводов мы обязаны, как объясняет Любимов, не внезапной гениальности переводчика, а его сознательно взращённому мастерству. Самый главный учитель переводчика - русская литература, писатели первого и даже второго ряда. Именно усваивая их повествовательную манеру, находя соответствия между книгами, неожиданные синонимы, незатёртые эпитеты, переводчик делает из книги-иностранки не просто текст "о том же, но на русском" - он создаёт ценное явление уже родной литературы, не опрощает богатый русский язык, а дарит его новыми оттенками. Любимов рассказывает, в чём ответственность переводчика перед автором и читателем, делится конкретным опытом. В сборник вошли две малоизвестные работы: "Перевод - искусство" и "Лингвистические мемуары".
БИОГРАФИИ
Жан Батист Баронян. Бодлер. - М.: Молодая гвардия, 2012. - 222 с. - (ЖЗЛ). - 4000 экз.
Он много раз хотел написать роман, но почти никогда не продвигался дальше названия.
Всю жизнь он убегал от нищеты и болезней, растрачивал талант и время на критические статьи и переводы - и единственной его официально признанной заслугой стало открытие для французов творчества Эдгара По. Собственное детище Бодлера - поэтический сборник "Цветы зла" - не только повлекло судебное преследование, но и закрепило за ним репутацию "проклятого поэта", крушителя устоев. Между тем сам Бодлер утверждал, что написал книгу, "наполненную ужасом и отвращением перед Злом". Виктор Гюго, когда-то даже не ответивший на восторженное письмо молодого поэта, теперь поздравил его с "редчайшей наградой, которую способен пожаловать существующий режим". Случай Бодлера - это, возможно, первый пример того, как запрещение делает литературному произведению лучшую рекламу, но при этом помещает его в контекст, которого, по-видимому, вовсе не желал для него автор.
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Евгений Клюев. Когда А была арбалетом . - СПб.: Речь, 2012. - 68 с. - 5000 экз.
Вопреки очевидному - названию и вступительному слову самого автора - книгу Евгения Клюева трудно рекомендовать тем, кто только начинает изучать азбуку. Слишком это плотный, туго закрученный текст, тридцать три остроумных и поучительных истории, рассказанных на одном дыхании, - о том, чем (и кем) были буквы до того, как они стали буквами. Скорее, они подойдут детям постарше: уже не только слушающим, но и читающим самостоятельно, детям, которые учатся рисовать и с удовольствием подмечают сходства. Но если ваш ребёнок говорит, к примеру, что разноцветные машины во дворе похожи на пасхальные яйца, - книжка Клюева с её забавными и смелыми сближениями ему, скорее всего, понравится, даже если он совсем не умеет читать. Немалая заслуга здесь принадлежит художнице Виктории Кирдий, которая проиллюстрировала все истории ярко, с выдумкой - и в то же время достаточно просто, чтобы ребёнку самому захотелось заняться рисованием весёлой азбуки.
