Внезапно кто-то положил мне руку на плечо. Я повернул голову и не без удивления обнаружил, что меня дружески обнимает сам Кириков.
— Вы что-то не очень веселы, Леонид Валерьевич? — поинтересовался он. — Я даже для поднятия настроения послал вам прекрасную даму. Но вижу, она не справилась со своей крайне ответственной миссией.
— Марина Анатольевна с ней справилась прекрасно, просто здесь много людей, как говорили раньше, не из моего круга.
— Понимаю, но привыкайте вращаться в таком обществе. Почему бы вам со временем не войти в этот круг. Поверьте, ничего невозможного не существует. Нам нравится, как вы работаете. Первая пресс-конференция прошла с большим успехом, все газеты напечатали о ней отчет. Если дело и дальше так пойдет, то почему бы не повысить ваш статус. Мы давно намеревались ввести новую должность — вице-президента, который бы курировал внешние связи концерна, формировал бы его положительный имидж внутри страны и за рубежом. И тогда вы по праву будете занимать место за этим столом со всеми этими людьми. Как вам такая перспектива?
— Весьма.
Кириков рассмеялся.
— Вот точный ответ журналиста. Знаете, не исключено, что скоро вам придется поучаствовать в одном интересном проекте. Вы же знаете восточные языки?
— Кончил институт восточных языков.
— Пока больше ничего вам не могу сказать. Ешьте, веселитесь.
Внезапно перед нами вырос тот самый молодой мужчина, при виде которого несколько минут ранее Царегородцева изменилась в лице. Он остановился перед нами, посмотрел на Кирикова. И к своему удивлению я заметил, что и у него с лицом приключилась примерно та же картина. Кровь из носа, но мне надо как можно быстрее выяснить, что эта за таинственная личность, которая наводит на всех такой ужас?
Мужчина, не сказав ни слова, отошел от нас. Но у Кирикова явно пропало желание продолжать наш диалог.
— Кстати, после ужина для любителей будут поставлены столы для игры в карты. Как в старину. Если у вас есть желание, милости прошу.
Он напоследок хлопнул меня по плечу и направился к следующему гостю. Я машинально проследил за Кириковым. Теперь он беседовал с весьма известным депутатом по фамилии Ильюк Вячеслав Георгиевич. Я его неплохо знал, несколько раз брал у него интервью. Про него ходили разные слухи, в том числе и не слишком лестные, о том, что он свои депутатские полномочия превращает в весьма выгодный товар. Но никаких доказательств в обоснованности подобных обвинений никто ни разу не предъявил. Зато он совершенно справедливо слыл человеком компетентным и умным. И кроме того очень богатым, хотя источники его состояния были покрыты мраком, так как никаким бизнесом по крайней мере официально он никогда не занимался. И мои беседы с ним подтверждали это мнение. Странно, что я его не приметил раньше, иначе бы непременно поговорил с ним. Скорей всего он только что приехал.
Полночи я просидел за столом, играя в преферанс. К великому моему удивлению моим партнером оказался Фрадков. Я быстро понял, что он весьма опытный и искусный преферансист. Мы почти не разговаривали друг с другом, но я постоянно ловил на себе его внимательнейшие взгляды.
Встали мы изо стола далеко за полночь. Наш дуэт выиграл весьма солидную сумму. И потому, несмотря на усталость, я чувствовал приятное возбуждение. Я направился к выходу в предвкушение, что через полчаса буду дома и довольный проведенным вечером растянусь на кровати.
Я уже сел в машину, как ко мне неожиданно подскочил один из телохранителей Фрадкова.
— Извините, но Михаил Маркович просит вас пересесть в его автомобиль.
Я почувствовал беспокойство. Почему-то ко мне пришла мысль, что это приглашение не предвещает ничего хорошего.
Я сел в бронированный джип Фрадкова на заднее сиденье рядом с ним.
— Леонид Валерьевич, вы не очень устали? — спросил он.
— Нет, я в порядке.
— Вы не будете возражать, если я приглашу вас к себе домой?
Предложение было настолько неожиданным, что я не сразу нашелся что ответить.
— С большим удовольствием приму ваше приглашение.
— Тогда поехали.
— А как быть с моей машиной?
— Не беспокойтесь, дайте ему ключи, — показал он на сидящего на первом сиденье телохранителя. — Он поедет на вашей машине за нами.
Я отдал ключи. Тревога не проходила, наоборот, усиливалась по мере того, как мы, не обращая никакого внимания ни на дорожные знаки, ни на огни светофоров мчались по ночному городу на бешенной скорости.
И уже совсем скоро мы выехали за пределы кольцевой, и теперь неслись в полной темноте. Я потерял все ориентиры, и мне ничего не оставалось делать, как отдаться на милость судьбе.
Впрочем, это ночное ралли длилось не слишком долго. Мы въехали в какой-то огороженный высоким забором поселок и остановились возле одного из дома. Даже в темноте я сумел заметить, какое это большое строение.
— Приехали, Леонид Валерьевич, — произнес первые за всю дорогу слова Фрадков.
Телохранитель открыл дверцу, и я вылез из джипа. Фрадков последовал за мной.
— Проходите, — бросил он мне перед дверью.
Фрадков поднимался впереди меня по лестнице на второй этаж. Я смотрел на его приземистую фигуру с короткой шеей и продолжал гадать, зачем он меня позвал к себе? Он ввел меня в какую-то комнату и зажег свет. Я огляделся вокруг и понял, что нахожусь в небольшой картинной галерее. Картин висело немного, не более десяти. Примерно половина из них принадлежали кисти Модильяни, стиль его работ спутать было даже при большем желании крайне трудно. Но меня гораздо больше радовала не возможность лицезреть полотна великого мастера, а то, что я наконец понял, зачем меня сюда пригласили; хозяин этого великолепного особняка хотел похвастаться своей коллекцией. А значит надо без промедления изображать восторг.
Я стал ходить от одного полотна к другого и около каждого издавать восхищенные междометия, по возможности разные. Наконец осмотр окончился. Я подошел в Фрадкову.
— Это замечательно, как вам удалось собрать такую коллекцию. Каждая картина стоит огромных денег.
— Вы правы, вот это последнее мое приобретение обошлось мне в пять миллионов баксов, — с гордостью показал он мне на мужской портрет. — Я купил его на аукционе в Лондоне. Увел прямо из рук какого-то арабского шейха. Он был просто не в себе от ярости. Видели ли бы вы в тот момент его бородатую физиономию. — Фрадков неожиданно довольно хихикнул.
Я представил себе разъяренного бородатого шейха и тоже издал смешок.
Фрадков стал рассказывать мне о каждой картине, причем, говорил с большим знанием дела. Я, вспоминая прочитанные совсем недавно страницы монографии о художнике, вставлял, как мне казалось, вполне дельные замечания. И по реакции Фрадкова видел, что он доволен моей компетентностью. Ему явно нравилось, что он имеет показывать свои сокровища не дилетанту, а знатоку вопроса.
Экскурсия завершилась, Фрадков выключил свет, затем запер свою домашнюю галерею.
— Вы хотите кофе или чаю? — вдруг спросил он.
Я хотел спать, шел уже второй час ночи, но я мог сделать выбор только из двух напитков. Я остановился на чае.
— Пойдемте, — сказал Фрадков.
Мы спустились по лестнице, прошли каким-то длинным коридором и оказались в просторном помещении, судя по всему кухне. От всех других кухней, в том числе моей, она отличалась лишь размерами, которые были сопоставимы со всей квартирой, в которой я живу.
— Садитесь, я приготовлю чай.
Я сидел на стуле и не мог поверить своим глазам: председатель правления крупного концерна, руководитель одного из самых больших отечественных банков, один из самых богатых людей страны готовит мне чай.
Было от чего прийти в ажиотаж. Даже расхотелось спать.
Фрадков разлил чай по чашкам, достал печенье, конфеты, расставил все это на столе и сел напротив меня. Я все еще никак не мог прийти себя от изумления, во всей этой сцене заключалось что-то сюрреалистическое. Продолжая художественную темы можно было бы сказать, что эта сцена вполне достойна кисти Сальватора Дали.
Мы пили и молчали. Причем, с каждой минутой молчание давило все сильней. По крайней мере на меня, не знаю уж как на Фрадкова. Я решил спросить первое, что пришло в голову.
— Вы один живете в этом доме?
Фрадков посмотрел на меня своим непроницаемым взглядом и внезапно засопел.
— Один.
— А ваша семья живет в другом месте?
Фрадков засопел еще громче, я же почувствовал тревогу. Не ломлюсь ли я в запретную для расспросов зону?
— Моя семья живет в другом месте. В Париже. Так нам удобней, — пояснил он после небольшой паузы.
— Наверное, жить одному в таком большом доме одиноко?
И снова я услышал ответ только после паузы.
— Он не такой уж и большой. Всего триста пятьдесят квадратных метров.
