– Хорошо, – неохотно согласился Артамон. – Ответь только, что значит – довезешь? А ты?
– А я… Попозже поеду. Другим путем, – уклончиво ответила Нина. – Есть тут еще одно дело… Надо закончить.
Артамон помолчал, потом спросил:
– А… Можно с тобой? Ну, туда, на это дело. Насчет багажа не волнуйся, пацаны все устроят.
Нина покачала головой:
– Нет. Извини… Я должна сделать все сама. И… прикрой меня, ладно?
– Хорошо, но только будь на связи, ОК? – почти жалобно попросил парень.
Нина сбежала к пристани – лодки, слава богу, были на месте, тыкались в причал деревянными носами. Наверное, до них еще не дошли руки, а может, и некуда было перегонять маленький лагерный флот, да и незачем – что могло случиться с ним тут, на воде! И все же, брошенные на произвол судьбы, они были похожи на бездомных щенков.
Дверь лодочной станции была распахнута, весла стояли у стены.
Уточка, которую накануне выловили и вернули в лагерь, тоже была на месте, и, закинув весла, Нина спрыгнула в лодку.
Все получилось легко и быстро – весла послушно встали в уключины, лодка плавно отошла от пристани. Похоже, удача на ее стороне! Или она все-таки научилась чему-то за свои хоть и недолгие, но упорные тренировки?
Нина не знала, что Артамон провожает ее отчаянным взглядом. Оттащив чемодан Инны в автобус, Витек, раздираемый беспокойством, наблюдал, как одинокая маленькая лодочка отважно рассекает речные волны. Она снова уплыла. И снова одна! Среди огня, дыма и страха. А он – парень – сейчас усядется в уютном безопасном автобусе и поедет домой…
– Что? Куда ты смотришь? – окликнул подошедший Авдей. – Что там?
– Так, ничего. – Артамон отвел взгляд, вспомнив просьбу «прикрыть».
Но на сердце было тяжело и неспокойно.
В домике лесника— Дед, возьми меня с собой! Я хочу… Я должен тебе помочь! – умолял Миша, но лесник был непреклонен.
– Не детское это дело. Как уйду, собирай Аленку и идите в деревню. Вечером туда приедут спасатели, заберут вас.
Домик лесника стоял на полянке в окружении густой чащи. Дым от бушующего в нескольких километрах пожара не долетал сюда, но лес словно бы затаился, замер в напряженном тревожном ожидании: замолкли птицы, в застывшем воздухе не ощущалось ни дуновения ветерка, не слышно было ни шелеста, ни шороха…
Собираясь, дед делился тревогами с Мишей:
– Сотни гектаров леса за сутки выгорело! И еще столько же продолжает гореть.
– А почему это случилось, дедушка? – спросила Аленка. – Почему лес загорелся?
– Спасатели говорят, что пожар начался недалеко от летнего лагеря «Звездочка». Кто-то развел костер, огонь перекинулся на лес. Эх, знать бы, кто заварил эту кашу! Я бы им свое наказание придумал, особое. Они бы у меня штрафом и тюрьмой не отделались!
– А что бы ты сделал, дедушка? – спросила Аленка. Сидя на табуретке, она болтала ногами, пила молоко и смотрела в окно.
– Я бы их заставил заново лес сажать. Сколько деревьев погубили, столько пусть и высаживают! Вот тогда все будет по справедливости, равновесие.
– Да ведь это… Это же тысячи деревьев! – воскликнул Миша. – На это целой жизни не хватит!
– Вот пусть всю жизнь и расплачиваются!
Дед закончил сборы, затянул старый брезентовый рюкзак.
– Ну вот и все. Пошел я, ребятишки. А вы собирайтесь – и поскорее в деревню, к тете Клаве.
Тетя Клава была матерью Аленки и родной сестрой Мишиной мамы. Парень, приехавший к деду на каникулы, любил бывать у тетки, но сейчас хотел этого меньше всего: в кои-то веки оказаться в центре важных событий – и быть привязанным к маленькой двоюродной сестренке! Какая несправедливость! Это было тем более обидно, что Миша собирался стать пожарным и готовился к поступлению в пожарный колледж.
После ухода деда он долго сердито молчал, играл в игры на смартфоне и не реагировал на просьбы сестренки помочь ей собрать рюкзачок.
А потом мобильник в его руках зазвонил.
Это был дед:
– Не ушли еще? Ну и хорошо! Я тут забыл кое-что впопыхах, так ты, брат, выручай! Ружье я утром чистил да на кухне за холодильником оставил. Ты спрячь-ка его подальше на чердак! Так, чтобы Аленка не видела.
Миша убрал мобильник в карман – игры стали неинтересны, ведь у него наконец-то появилось важное задание.
Для начала надо было придумать, как отвлечь сестренку.
Решение созрело быстро.
– Погоди собираться, – сказал он. – Будем играть в прятки, хорошо?
– Хорошо! – Аленка оторвалась от рюкзачка и обрадовано захлопала в ладоши. – Чур я первая прячусь, чур я первая!
– Идет, – легко согласился Миша. – Только ты хорошенько прячься, подальше! А то я так здорово ищу!
– А на улице можно прятаться? – деловито поинтересовалась сестра. – Или только в доме?
– Можно и на улице, – разрешил Миша. Он хотел добавить, чтобы сестренка далеко не уходила, но передумал.
– Ну давай води! – заторопила Аленка – от нетерпения она прыгала на одной ножке. – И считать чур до ста! Или даже до тысячи!
– Я до десяти тысяч считать буду, – пообещал Миша. – Так что ты прячься как следует, подальше, не торопись…
Довольный своей выдумкой, он встал лицом к печке и, делая вид, что закрыл лицо руками, начал считать:
– Раз, два, три…
Радостно взвизгнув, Аленка заметалась по комнате. На счет «восемь» раздался скрип входной двери, на счете «одиннадцать» Миша увидел сестренку во дворе возле поленницы, и на счет «двенадцать» он уже стоял возле холодильника с ружьем в руках.
Что ж, этот момент искупал все утренние обиды. Первый раз в жизни он взял в руки оружие – раньше дед не разрешал до него дотрагиваться. И вот теперь новенький карабин был в его полном распоряжении!
Ну разве можно было сразу расстаться с таким сокровищем и отнести его на чердак?
Автоматически продолжая считать, Миша знакомился с карабином. До этого он держал в руках только пневматический пистолет – когда военрук водил класс стрелять в тир. Миша выбил тогда семьдесят два очка из ста и занял второе место в школьных соревнованиях.
Но теперь он держал настоящее оружие! Миша уже несколько раз видел, как дед разбирает и собирает карабин, и хорошо изучил его устройство. Его так и подмывало попробовать самому, и на счет «пятьдесят» он не удержался и положил ружье на стол. Ну и что, что он немного позанимается – никто ведь не узнает, да и времени это много не отнимет!
На счет «сто восемнадцать» он закончил разбирать ружье и, разложив все части на столе, с удовлетворением разглядывал их. Что ж, для начала неплохо! Теперь надо проделать обратную операцию – сборку.
Высунув от напряжения кончик языка, он приступил к делу. Ему казалось, что он все делает правильно, однако почему-то в конце сборки на столе остались три лишние детали. Сосредоточенно нахмурившись, он долго вертел их в руках и мучительно пытался вспомнить, куда дед прилаживал их. Потом снова разобрал ружье и снова собрал – на этот раз деталей осталось две. Он разобрал ружье в третий раз и при сборке попытался повторить все в точности так, как делал дед, – но все равно одна деталь никак не хотела вставать на место. Она словно издевалась над ним, давая понять, что он недотепа и малолетка.
Его мучения прервал новый звонок деда:
– Ну что, убрал ружье? Как Аленка? Собрались? Молодцы! Да, вот еще что. Я забыл тебя попросить патроны тоже спрятать. Коробка на холодильнике стоит.
– Хорошо, все сделаю, – смущенно пробормотал Миша.
Ему было стыдно, он злился на себя. Лопух, ну и лопух же он! Не выполнил поручения, да и с ружьем не сладил. Хорошо, что дед не видит его сейчас. И Аленка.
А кстати, где она?
Он вдруг с испугом осознал, что совершенно забыл про сестренку. До скольких бы он досчитал сейчас? До тысячи? Или до десяти тысяч, как и обещал?
Оставив ружье на столе, Миша бросился на поиски. Аленки нигде не было. Терзаемый все нарастающим беспокойством, он обыскал весь дом, обошел двор, но сестренка исчезла.
Неужели она все-таки ушла в лес?! Да уж, и вправду хорошо спряталась!
Запаниковав, парень крикнул во весь голос:
– Десять тысяч раз, два, три, четыре, пять – я иду искать!
А потом очертя голову кинулся по тропинке. Только бы девчонка не ушла далеко, только бы не ушла!
Вначале Миша бежал молча, оглядывая каждый куст и ствол, но терпения хватило ненадолго и он закричал – так, что эхо гулко заметалось среди стволов:
– Аленка! Где ты? Отзовись! Я сдаюсь! Больше не играю! Ты победила!
Сестренка не откликнулась. Ответом было настороженное молчание затаившегося леса и глухой рокот вдалеке на востоке.
В огненном пленуИнна не помнила, как брела по неприветливому мрачному лесу, помнила только, что вдруг очутилась в совершенно незнакомом месте, болотистом, мрачном, с хлюпающей под ногами землей, так незаметно переходившей в воду, что появилось предательское желание так же незаметно войти в нее, а там будь что будет…
