Поэтому родители определили его в Итон — закрытую частную школу для привилегированных лиц. Гай учился и в этой школе блестяще. Получил премии Розбери и Гладстона за успехи в истории. После Итона он учился у Г.М.Тревелиана, автора «Социальной истории Англии», который сразу же обнаружил у молодого человека задатки ученого-исследователя.
Когда Бёрджесс уже заканчивал Итон, он получил место в колледже Тринити Кембриджского университета и приступил там к учебе в октябре 1930 года. К этому времени отец его умер, а мать снова вышла замуж за человека, которого Гай очень уважал.
В Кембридже он скоро стал весьма популярной личностью: его обаяние, непревзойденное чувство юмора и культура покорили как преподавателей, так и студентов. Кроме того, он был исключительно хорош собой. Все это вместе взятое, плюс уверенная, естественная манера держаться в обществе сделали его весьма популярным. Все домогались дружбы с ним.
Самым большим почитателем Гая был Энтони Блант. Энтони, молодой человек атлетического телосложения, был натри года старше Бёрджесса и уже окончил университетский курс, получив полный набор дипломов ученых степеней по математике, французскому и немецкому языкам. Его отец — духовное лицо в лоне англиканской церкви. Мать — высокообразованная, набожная, добрейшая женщина, доводилась двоюродной сестрой графу Стратморскому, дочь которого, леди Элизабет Боуес Лайон, вышла замуж за короля Георга VI и стала матерью ныне здравствующей королевы Елизаветы II. Таким образом Энтони Блант приходился родственником королевской семье. И хотя он никогда не хвастался этим, знатное родство доставляло ему немалую гордость. Держался он со студентами по меньшей мере сдержанно.
Артур Воган Стенли Блант — отец Энтони, умный и дальновидный человек, пользовался большим уважением среди духовенства. Он прослужил десять лет в англиканской церкви в Париже, где его сын досконально изучил французский язык. Блант-старший дал сыну отличное образование и передал многие черты своего характера: достоинство и суровые суждения о жизни и людях. Энтони прожил во французской столице пятнадцать лет, что повлияло на дальнейшую его судьбу.
По приезде в Англию он поступил в закрытую школу в Марльборо, где получил солидное образование и, к сожалению, еще кое-что. Именно здесь начали проявляться его гомосексуальные склонности, получившие свое развитие в Кембридже. Ему не исполнилось и восемнадцати лет, когда умер отец, что еще теснее сблизило Энтони с матерью. Энтони много читал и, презирая условности среднего класса, мало интересовался политикой, считая ее пошлостью.
Рано пробудился его интерес к искусству, в частности, к его истории. Но в то время историю искусств не преподавали в английских школах и в университетах. В 1926 году по окончании школы в Марльборо Энтони поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета, и, как ни странно, избрал предметом изучения не литературу и языки, а математику. Окончив первый курс, Блант получил награды за успехи в учебе. На следующий год он переключился на совершенствование французского и немецкого языков, которые и так уже знал блестяще. Еще не получив диплом, проучившись лишь половину курса, Блант за французский язык получил первую премию, а за немецкий — высшую вторую (по системе оценок колледжа).
В первые годы пребывания в Кембридже гомосексуализм Бланта, носивший в школьные годы скрытый характер, пробудился полностью. У Энтони было несколько связей, но он не стремился их афишировать. В этом деле его поведение было полной противоположностью Гаю Бёрджессу, с которым он встретился примерно в те же годы. Оба молодых человека питали обоюдное влечение друг к другу и в физическом и в интеллектуальном плане.
Блант до конца остался верен дружбе с Бёрджессом. В интервью газете «Таймс» в 1979 году, после того как Маргарет Тэтчер официально назвала Бланта советским агентом, он встал на защиту своего друга, заявив: «Гай Бёрджесс был одним из умнейших людей, каких мне приходилось встречать. Однако совершенно верно и то, что он иногда действовал людям на нервы».
Гай Бёрджесс, которого друзья любовно называли Джимом, был сложной натурой. Острому уму этого человека необычайно большой культуры оказались доступны самые трудные понятия. Его мнение неизменно отличалось точностью, оригинальностью и всегда было интересно. В 1932 году, несмотря на небрежное отношение к учебе, Бёрджесс получил высшую оценку за первую часть курса по истории, восполнив недостаток в организованности и прилежании целым каскадом знаний, повергшим экзаменаторов в полное изумление.
Однако он начал частенько выпивать, да и его гомосексуальные влечения стали заметны. Тогда же Блант ввел его в тайное студенческое общество Апостолов. Здесь его заметил Морис Добб, ведший курс экономики в колледже Пемброк. Как уже было сказано выше, Добб был известным пропагандистом марксизма и первым университетским профессором, вступившим в компартию Великобритании. Добб и познакомил Гая с молодым талантливым студентом Гарольдом (Кимом) Филби.
Морису Доббу едва ли могло тогда прийти в голову, что он способствовал созданию самого продуктивного звена разведчиков двадцатого века.
Несмотря на свое аристократическое происхождение и принадлежность к элитарной среде, Гай Бёрджесс глубоко сочувствовал трудовому народу. Будучи на третьем, последнем курсе университета (1932–1933 гг.), он встал на защиту служащих Тринити-колледжа, которым не на что было жить во время каникул, так как университет выплачивал жалование только за учебное время. Он участвовал в успешно закончившейся в пользу обслуживающего персонала забастовке небольшой группы студентов. Тринити-колледж Кембриджского университета стал оплачивать отпуска своим служащим задолго до того, как этот порядок ввели по всей стране. Надо сказать, что Бёрджесс вместе с несколькими активными студентами Кембриджа не только принимал участие в демонстрациях, но и организовывал митинги и забастовки водителей городских автобусов и уличных чистильщиков, которые требовали улучшений условий труда.
Многие студенты Кембриджа, хотя и усвоили идеи и призывы Мориса Добба к борьбе против фашизма, ограничивались лишь разговорами и не делали ничего конкретно. А у Бёрджесса слова не расходились с делом.
Гая любили представители всех слоев общества. Но он отдавал предпочтение водителям грузовиков и представителям других профессий, с которыми часто водил дружбу сексуального характера. Ему нравилось находиться в их компании, и он нещадно донимал их вопросами, интересуясь тем, как они понимают проблемы, связанные с экономическим кризисом, и как, по их мнению, следует таковые разрешать.
Социальные и политические условия застойного периода омрачили третий год пребывания Бёрджесса в университете, и он завершил его довольно бесславно. Мне кажется, он даже не сдавал выпускных экзаменов из-за тяжелой болезни в последнем семестре. Это не помешало Гаю заняться в 1933–1934 годах написанием труда «Буржуазная революция в Англии в XVII веке». Так же называлась его работа, которую он готовил для получения степени доктора философских наук. Но в конце концов Бёрджесс забросил и это. В том году у него были любовные связи с несколькими студентами и преподавателями. Как правило, они продолжались недолго, но своих временных любовников Гай имел обыкновение превращать в друзей на долгие времена.
Он был прекрасным собеседником и в высшем обществе чувствовал себя как дома. Его интеллект всех покорял. Горонви Риз, один из его близких университетских друзей, говорил бывало, что Бёрджесс — самый блестящий студент Кембриджа того времени. И все же в нем было немало авторитарного, он запросто умел подчинять других своей воле и держать их в подчинении, хотя терпимо относился к чужим слабостям.
Оглядываясь на его жизнь, я всякий раз затрудняюсь понять, как мог такой одаренный студент пожертвовать открывавшейся перед ним блестящей карьерой? Как мог светский человек и дипломат встать на нашу сторону в деле, которое могло казаться и сомнительным, и опасным, и неблагодарным, не обещающим никакого личного вознаграждения кроме сознания, что ты работаешь на идею всемирной революции.
Энтони Блант и Гай Бёрджесс, как уже было сказано, очень сблизились в Кембридже. Блант до беспамятства был влюблен и весь растворился в преклонении перед умом и искрящимся остроумием Гая. А тот, в свою очередь, старался обратить Бланта в свою веру и сделать его убежденным коммунистом.
В этом деле ему помогал еще один студент — член общества Апостолов, библиотекарь в «Британской школе Рима» Алистер Уотсон. Их первый наскок на Бланта никаких результатов не дал. Им не удалось его убедить, хотя он, кажется, и проявил интерес к их идеям. Ночи напролет беседовали они в своем любимом клубе «Питт», но Блант оставался непреклонен. Он отказывался принимать участие в митингах и демонстрациях, и от него практически невозможно было ожидать, что он примет левые убеждения. Но многие годы спустя, ученые, анализируя труды Бланта того периода, пришли к выводу, что уже тогда его взгляды имели марксистский налет.
