Ну конечно, думал Болден, она просто собирается получать от государства свои четыреста долларов в месяц за то, что дает Томми койку в одной комнате с еще шестерыми детьми. Вот дрянь! Ну ничего, скоро она промелькнет и исчезнет, как фигура пешехода в его зеркале заднего вида. Она, да и кто угодно в этой незабвенной Земле Линкольна. Ему нужны деньги не чтобы посмотреть на «Роллингов», а чтобы убраться ко всем чертям. Все, с Чикаго покончено раз и навсегда!
Кивая в такт своим мыслям, он пошел по Брукхерст. Дождевые тучи нависли над головой. Холодный ветер гнал по тротуару скомканную пачку сигарет. Болден подхватил ее посмотреть, есть ли что внутри.
— Пусто, — произнес он и бросил пачку через плечо.
Впереди маячили сложенные из красного кирпича башни Кабрини-Грин. Он хорошо усвоил, что пересекать бульвар Мартина Лютера Кинга нельзя. Если ты белый, к северу тебе ходу нет. Квартал, где он жил, тоже не отличался особым благополучием. По обеим сторонам улицы тянулись обшарпанные деревянные дома на разных стадиях аварийности: в одном на фасаде выбито окно, в другом в крыше зияла дыра, в третьем на крыльце не хватало ступенек. Но все они были одного цвета — цвета полного запустения.
Стояла середина апреля. Три дня назад выпал последний снег. Его остатки, перемешанные с грязью и сажей, виднелись то тут, то там на тротуаре. Болден принялся играючи перескакивать с одного снежного островка на другой, выкрикивая названия островов: Мидуэй, Уэйк, Гуадалканал, Тулаги. Затем перешел на центральные провинции Вьетнама: Куангчи, Биньдинь, Дананг. Одно время он мечтал пойти в морскую пехоту.
— Меня мать убьет, если узнает, что я опять закосил школу, — говорил Филли Грабовски, прыгая вслед за ним.
— Ты что, матери боишься? — ответил ему Болден. — Тебе уже пятнадцать, и ты сам должен говорить ей, что делать.
— Да что ты про это знаешь!
— Все знаю. У меня таких мамаш тридцать было.
— Так они ж не настоящие.
— Очень даже настоящие — все болтали, как твоя.
— Она просто переживает за меня.
— Тогда не ной, — сердито оборвал его Болден и, остановившись, повернулся к другу. — Может, она не такая уж и плохая.
— Может, — согласился Филли. — Во всяком случае, она не бросила меня.
— Моя мама меня тоже не бросила.
— Чего ж она тогда свалила? Ты никогда не рассказывал мне.
— У нее были дела.
— Например?
— Не знаю, но она сказала, что это важно.
— Откуда ты можешь знать? Тебе было-то шесть лет.
— А вот и знаю.
— Может, ты для нее стал обычным геморроем. Так моя мать говорит.
Томми задумался над этим замечанием. Не проходило и дня, чтобы он не спрашивал себя, что он должен был сделать, чтобы мать осталась. Наверное, надо было быть нежнее, послушнее, веселее, умнее, выше, быстрее, красивее, надежнее — да что угодно, только бы она не уходила.
В ответ он пожал плечами:
— Может быть.
Болден засунул руки в карманы, и они молча шли еще минут двадцать. Когда они почти добрались до места, он сбавил шаг и выложил свой план.
— Каждый день ровно в одиннадцать этот чувак приезжает сюда, в дом, а в одиннадцать ноль пять уезжает. Времени как раз хватает, чтобы забежать внутрь, взять наличные и смыться.
— Один?
— Всегда один.
— Откуда знаешь?
— А вот знаю. По-твоему, я просто так сижу и ни хрена не делаю целый день?
— И у него есть деньги?
— Он за ними и приезжает: собирает их с нарков, которые тусуются в доме всю ночь.
Человек, которого Болден хотел ограбить, был торговцем наркотиками, а дом, в который он забегал на пять минут, — притоном. А еще — вечной темой ужастиков в школе. Кто-то говорил, что это гнусная ночлежка. Другие — что без колдовства здесь не обошлось. Болден следил за домом около недели и пришел к гораздо менее ужасному выводу: каждую ночь сюда приходило от тридцати до пятидесяти человек. Некоторые покупали дозу прямо в дверях, другие исчезали внутри. Доза крэка стоила десять баксов. Болден прикинул, что каждый покупатель брал от десяти до двадцати доз. Как ни крути, даже по самым скромным подсчетам к утру набиралось не меньше трех тысяч баксов.
— А с чем мы пойдем? — спросил Фил.
— С боевыми шестами, — ответил Болден.
— С шестами? Ты чё, издеваешься? У любого дилера есть пушка. Всем известно.
— С шестами, — повторил Болден. — Когда знаешь, как ими пользоваться, больше ничего не нужно.
В последнее время у Болдена появился особый интерес к своей личности. Частично потому, что он не вписывался ни в одну компанию в школе, а частично из-за вывода, который сделал относительно своего происхождения. Он не был чернокожим, латиноамериканцем, китайцем, евреем или поляком. Во всяком случае, фамилия у него английская. В Чикаго, где каждый был откуда-нибудь, ближайшей этнической группой, к какой он мог себя причислить, оставались ирландцы.
Покопавшись в недрах соседней публичной библиотеки, он наткнулся на книжку по ирландской борьбе с применением боевых шестов. Книга убедила его, что шесты не менее смертоносны, чем огнестрельное оружие, если знать, как с ними обращаться. Понятное дело, не стоило забывать, что сей трактат писался сто лет назад, но неожиданность нападения должна была компенсировать недостаток опыта.
Он вытащил из-за ремня за спиной пару палок сантиметров по двадцать. Вырезанные из дуба, они были твердые и тяжелые, словно чугун.
— Бьешь его по шее или по почкам, и он тут же камнем рухнет.
— Этой штуковиной? — спросил Филли.
— Смотри, как я делаю, и просто повторяй за мной.
Дом они отыскали легко: он выделялся даже среди омерзительных соседних домов — одноэтажное старое здание с ободранной обшивкой, окна заколочены досками, вокруг забор из жердей. К двери вела разбитая дорожка.
Болден подвел Филли к обочине на пару домов дальше.
— Красный «БМВ», — сказал он, усаживаясь на поребрик тротуара, и стал смотреть на дорогу. — Следи внимательно.
— Но он нас заметит, — возразил Филли.
— Ну и?.. Мы что, похожи на мистера Ти и Халка Хогана?[3]
— А что, если у него пушка?
Болден не стал утруждать себя ответом.
Ровно в одиннадцать красный «БМВ» остановился у притона, и из него вышел лохматый мужчина в джинсах и кожаной куртке. На вид ему было лет тридцать. Он шел, подавшись вперед, словно навстречу сильному ветру. Дождавшись, когда он исчезнет в недрах дома, Болден и Филли перебежали улицу и спрятались за батареей из шести мусорных бачков — в четверг всегда вывозили мусор.
Дилер показался через несколько минут. Болден подпустил его поближе к машине и, выпрыгнув из своего укрытия, бросился к нему. Вряд ли у того было время заметить высокого нескладного подростка, налетевшего на него, как обезумевший индеец. И вот уже палка Болдена начала энергично колошматить его по плечам и шее. При каждом ударе Томми напоминал себе, что это единственный путь к свободе.
Чуть живой, мужчина скрючился на тротуаре.
— Филли, давай!
Но Фил Грабовски словно приклеился к своему укрытию за мусорными бачками.
— Я н-н-не мог-г-гу.
Болден ударил торговца по почкам, затем пнул в живот. Опустившись на колено, обыскал карманы.
— Отлично! — произнес он, вытащив пачку чумазых банкнот. В другом кармане он нашел трубку для курения гашиша, ключи от машины и пистолет — тот самый, который, как утверждал Филли, носит каждый уважающий себя дилер. Это был мелкокалиберный пистолет размером с ладонь. Болден положил его себе в карман.
— Давай сюда! — заорал он, поднимаясь и махая Филли. — Уходим!
Обежав машину, Томми скользнул на сиденье водителя.
— Подожди! — крикнул Филли. — Я с тобой.
Избитый наркоторговец лежал между ним и машиной.
Когда Филли перепрыгивал через него, тот поднял руку и схватил мальчишку за ногу.
— Ты куда это?
— Томми!
Болден выглянул в окно: опираясь на Филли, дилер пытался подняться.
Томас опустил стекло.
— Бей его! Ударь сильнее!
Филли со всего размаха ударил палкой.
— Он не отпускает! Томми!
В это мгновение входная дверь распахнулась и на крыльцо, привлеченные криками на улице, выбежали трое мужчин. Болден тут же оценил ситуацию. У него были деньги, машина и оружие. Через минуту он без труда мог оказаться уже далеко, а через десять — покинуть этот город.
— Сильнее! — заорал Болден. — По голове!
Филли сам вляпался. Подбежал бы, когда его звали, ничего такого не случилось бы.
— Томми!
В следующую секунду Болден выскочил из машины. Перелетел через капот, как коп из «Убойной парочки», и приземлился обеими ногами на тротуар. В руке блеснул небольшой серебристый пистолет.
— Всем стоять! — заорал он. — Отпустите его!
Трое мужчин замерли на месте. Двое из них подняли руки.
