— Всё, как и раньше, — проговорил я.
— В самом деле? — пробормотал мой спутник.
В приёмной у Чо сидело четыре человека. Он до боли сжал мою руку и тряс ею, что есть сил. Я заметил, что по сравнению с прошлым лицо его значительно округлилось и посветлело.
— Ну, садись же скорей! Боже, ну и беспорядок здесь! Надо бы скорей обзавестись женой…
Однако комната совсем не выглядела запущенной.
— Ты что же, ещё не женился? — спросил я.
— Да вот, так уж получилось… Всё с книжками по праву в обнимку… Да ты садись!
Он представил меня тем, кто находился в комнате. Трое мужчин были служащими управления, а четвёртая — женщина — что-то обсуждала с пришедшим со мной Паком.
— Эй, ну хватит там сплетничать, мисс Ха, познакомьтесь! Это мой товарищ по учёбе — Юн Хиджун. Работает инспектором в крупной фармацевтической компании в Сеуле. А мисс Ха Инсук работает в нашей родной школе учителем музыки, в прошлом году закончила музыкальный институт в Сеуле.
— А, вот оно что! Так значит, вы вместе работаете! — воскликнул я, указывая по очереди то на Пака, то на учительницу.
— Да, — приветливо улыбаясь, ответила женщина, а Пак подтверждающе кивнул головой.
— Вы родом из Муджина?
— Нет, приехала по распределению и живу одна.
Внешность этой женщины выдавала неординарную натуру. Точёные черты лица, большие глаза, слегка желтоватая кожа. В целом создавалось впечатление некоторой болезненности, но чётко очерченный нос и пухлые губы полностью стирали эту болезненность. Чистый и высокий голос подчёркивал очарование носа и рта.
— Что у вас за специальность?
— Вокалом занималась немного.
— Мисс Ха и на фортепиано замечательно играет! — негромко сказал стоявший рядом Пак.
— И поёт отлично! Сопрано — просто прелесть! — вставил словечко и Чо.
— О, вы пели сопрано? — спросил я.
— Да, на выпускном концерте я исполнила арию «Как-то ясным днём» из оперы «Мадам Баттерфляй», — ответила она. В её голосе прозвучала тоска по тем временам.
На полу лежала шёлковая подушка, на ней были раскиданы карты. Муджин. И те самые карты, что неверно предсказывали судьбу грядущего дня. Встав с постели около полудня, я гадал на них, зажав в зубах почти догоревшую папиросу, которая, казалось, вскоре прожжёт мои губы, и сощурив в тонкую ниточку слезившиеся из-за папиросного дыма глаза. Те самые карты, что доводили до полного бесчувствия моё тело. И только моя возбуждённая голова и пальцы раскалялись от напряжения, когда я в очередной раз присоединялся к картёжникам, чтобы забыться.
— Смотри-ка! И хватху[24] тут как тут! — пробормотал я, взяв в руки карту, и со смачным щелчком бросил её, затем снова подобрал и снова бросил, и так ещё и ещё раз.
— Может, сыграем на деньги? — предложил один из сотрудников.
Мне не хотелось.
— Как-нибудь в следующий раз.
Работники конторы заулыбались. Чо куда-то ненадолго отлучился. Немного погодя появился столик с выпивкой.
— Сколько пробудешь у нас?
— С недельку.
— Слышал, свадьбу ты отыграл, а позвать не позвал… Хотя твоё приглашение мало бы что изменило, мы в это время со счётами не расстаёмся…
— Я-то проштрафился, а ты про меня не забудь, обязательно пригласи!
— Ну, это ты не беспокойся, за мной не залежится… В этом году жди приглашения!
Мы пили пиво, которое почти не пенилось.
— Говоришь, фармацевтическая компания… Это, где лекарства делают?
— Точно.
— Ух ты, значит до самой смерти можно не беспокоиться о болячках!
Работники долго-долго смеялись, суча ногами по полу, будто он сказал что-то очень остроумное.
— Кстати, Пак, ходят слухи, ты у учеников в особой чести… Живёшь в пяти минутах ходьбы, и хоть бы раз в гости заглянул…
— Да всё собирался…
— Я о тебе постоянно слышу от мисс Ха, что сидит вон там в уголке. Мисс Ха! Пиво и спиртным-то назвать нельзя, давайте, выпейте стаканчик. Что-то вы сегодня необычно скромны, совсем не похоже на вас!
— Хорошо, поставьте там, я выпью.
— Уж пиво-то, наверно, доводилось пить?
— В студенческую пору, закрывшись в комнате с друзьями, я и соджу[25] попробовала.
— Надо же, а я и не подозревал, что вы алкоголик…
— Да нет, пила не потому, что хотелось, а просто интересно было узнать, что за вкус…
— Ну и как? Понравилось?
— Даже и не знаю. Стоило мне только выпить, как сразу же заснула мертвецким сном.
Все рассмеялись. Только Пак улыбался как-то вымученно.
— По-моему, в этом-то и кроется замечательная черта мисс Ха — она всегда умеет рассмешить!
— Я не специально, просто сказывается институтская привычка.
— Ну вот, а это-то как раз ваша отрицательная черта. Разве нельзя было сказать то же самое, не упоминая институт. Наступили на мою любимую мозоль… Такие, как я, даже к воротам института и приблизиться-то не могли.
— Ой, простите!
— Если хотите искупить вину, тогда спойте для нас!
— Хорошая идея!
— Было бы очень кстати!
— Ну, спойте хотя бы одну песню.
Все захлопали. Учительница колебалась.
— Вот и гость у нас из Сеула… Мне так понравилась та песня, что вы пели в прошлый раз! — подбодрил её Чо.
— Ну, что ж, спою.
Она почти без всякого выражения на лице приоткрыла рот и слегка дрожащими губами начала петь. Работники управления принялись отстукивать ритм по столу. Это была песня «Слёзы Мокпхо»[26]. Что было общего между арией «Как-то ясным днём» и «Слезами Мокпхо»? Как могло случиться, что голос, привыкший к исполнению арий, пел популярный шлягер? Но в том, как эта женщина пела «Слёзы Мокпхо», не было того надрыва, который неизменно присутствовал, когда эту песню пели официантки в забегаловках, не было и той хрипотцы в голосе, что обычно требовалась для настоящего исполнения шлягеров. Жалостных ноток тоже не звучало, без которых не обходится ни одна популярная песня. Её «Слёзы Мокпхо» уже нельзя было назвать шлягером. Хотя ничего общего с арией из «Мадам Баттерфляй» тоже не было. Эта была песня какой-то новой, не существовавшей ранее формы. В ней звучали не жалобные нотки, которые можно услышать в популярных шлягерах, а глубокая душераздирающая скорбь. Призывы, что были в арии «Как-то ясным днём», в этой новой песне звучали на несколько тонов выше. В ней слышался демонический хохот сумасшедшей со всклоченными волосами, и, более того, в этой песне явственно ощущался тот особенный дух Муджина, который так напоминал запах разлагающейся плоти.
Как только песня закончилась, я усилием воли изобразил на лице дурацкую улыбку и захлопал в ладоши. Также каким-то шестым чувством я догадался, что Пак хочет уйти отсюда. Он тут же поднялся, как только наши взгляды пересеклись, будто ждал, что я посмотрю на него. Кто-то предложил ему ещё посидеть, но Пак сдержанно улыбнулся и отказался.
— Вынужден откланяться первым. Увидимся завтра — последние его слова предназначались мне.
Чо распрощался с Паком у входной двери, а я вышел проводить До дороги. Несмотря на не слишком поздний час, улица была безлюдной. Издалека послышался лай собаки, несколько крыс сидели на дороге и что-то жевали, но, испугавшись наших теней, разбежались в разные стороны.
— Смотрите-ка, туман садится!
И действительно, темнеющие вдалеке дома с редкими огоньками постепенно растворялись в туманной мгле.
— Мне показалось, что ты неравнодушен к мисс Ха, — проговорил я.
Пак снова сдержанно улыбнулся.
— У Чо с учительницей что-то есть, не так ли?
— Не знаю. Кажется, он рассматривает её, как одну из кандидатур в жёны.
— Если она тебе нравится, то ты должен быть понапористее. Давай, не робей, всё в твоих руках!
— Да я не… — словно мальчишка, замялся на полуслове Пак. — Просто было жалко смотреть, как она поёт для этих обывателей. Вот я и ушёл, — проговорил он приглушённым голосом, словно стараясь подавить гнев.
— Есть места, где поют классику, а где-то и популярная песня к месту. Так что ничего тут постыдного нет… — я попытался утешить его, сказав неправду. А после того, как Пак ушёл, я вновь влился в ряды тех самых «обывателей». Каждый житель Муджина думает так. Что все остальные, кроме него, пошлые обыватели. И я — не исключение. Всё, что бы не делали другие, напоминает глупый и бессмысленный розыгрыш.
Уже глубокой ночью мы засобирались по домам. Чо предложил переночевать у него. Но, подумав о неудобствах, поджидающих меня после пробуждения утром следующего дня, я всё-таки отказался. Работники по дороге разошлись в разные стороны, и, в конце концов, остались учительница да я. Мы шли по мосту. В темноте ночи ручей вытянулся белёсой лентой, конец которой тонул в тумане.
— Ночью здесь действительно красиво! — заметила учительница.
