— У тебя будет проточная вода. — Доктор Эммануэль Родригес повернул кран, и в маленькую раковину с шипением брызнула вода.
Рядом с кроватью было окно, помимо жалюзи, на нем висели цветастые занавески. Возле кровати стоял комод с несколькими ящиками. Когда доктор выдвинул верхний, я заметила внутри чью-то одежду.
— Думаю, та девушка еще придет за своими вещами, — сказал он. — Пока что мы можем сложить их в коробку и выставить в сарайчик для инструментов. Твоя предшественница собиралась в некоторой спешке.
Другая дверь вела из комнаты в сад, что создавало определенную обособленность от дома. До сих пор у меня никогда не было своей комнаты, не говоря уже о ванной и отдельном входе. А здесь был как будто мой собственный домик.
— Вот здесь Бриджит обычно сидела после полудня, — сказал доктор, указав на деревянную скамейку рядом с дверью. — Думаю, тебе здесь будет удобно.
С этого места открывался вид на весь сад. Я заметила множество разных деревьев: лаймы, апельсины, манго и гуавы. Земля, как в поле, поросла густой травой.
Не знаю, как долго Элен Родригес простояла в дверях кухни, но когда я случайно оглянулась и увидела ее, я опешила. Потом ее заметил и доктор Эммануэль Родригес.
— Элен, — произнес он и, быстро подойдя к ней, забрал у нее из рук ребенка.
До этого момента я не задумывалась, как может выглядеть миссис Родригес. У нее оказались светлые волосы, зачесанные назад и заколотые. Небольшие глаза начинали беспокойно моргать, стоило ей попасть на солнце. Бледная кожа была покрыта веснушками. Она выглядела как существо из другого мира, такие вообще не должны жить в тропиках. Сквозь белый пеньюар я могла разглядеть ее ребра и худенькие бедра. Груди у нее, казалось, вообще не было, я удивилась, как же она смогла выкормить детей.
— Это Селия. Она готова приступить прямо сейчас, так что можешь не волноваться. — Он говорил отрывисто, но в то же время тепло. Затем доктор, подняв ребенка повыше, обратился ко мне: — А это Консуэла. Ей всего один годик, правда, Консуэла?
Девочка была длинненькой, с легкими и мягкими волосиками. Я посмотрела на ее нежное личико и улыбнулась.
Элен Родригес заговорила с сильным английским акцентом:
— Ты привезла вещи, или тебе еще нужно съездить за ними в Лавентиль?
Я вопросительно взглянула на ее мужа.
— Я попрошу Вильяма съездить с ней, чтобы она могла окончательно переселиться сегодня после обеда.
Она ничего не сказала.
— Ты ведь справишься пока что одна? — В тоне доктора появился оттенок нетерпения.
Кивнув, она отступила обратно в кухню, где кто-то невидимый гремел кастрюлями. Я не знала, кто это — в кухне я еще не была. Доктор отдал мне ребенка, и девочка сразу же начала плакать. Я сказала: «Консуэла, это я, Селия», и покачала ее на руках так же, как в Черной Скале женщины обычно укачивали своих детей. К моему удивлению, она почти сразу перестала плакать. Хозяева наблюдали за мной из кухни, и я была рада, что они могли видеть мой успех. Затем они исчезли в глубине дома.
Я унесла ребенка в тень, под козырек крыши возле моей комнаты. Сев на скамейку, я развернула девочку так, чтобы ей тоже был виден сад.
— Консуэла, — начала я, — я буду присматривать за тобой и за твоим братиком. Надеюсь, мы подружимся.
Ко мне подошел Вильям и с удивлением спросил:
— Ты уже начала работать?
В тот же день после обеда я сидела на скамье, потягивая воду из кружки, когда в мою комнату вошла Элен Родригес. Мы с Вильямом только что вернулись из Лавентиля с моими вещами, и я как раз собиралась начать их распаковывать. При виде миссис Родригес я сразу же встала. Она была все в том же белом пеньюаре, и когда она вышла во двор, тени от листьев образовали на нем причудливый рисунок. Сейчас она выглядела не такой блеклой, как утром, как будто наложила косметику.
— Располагайся по своему вкусу. Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя как дома. — Она неловко улыбнулась. — Можешь повесить на стены картинки, в общем, все, что захочешь.
Меня удивило, что во время разговора у нее все время бегали глаза. Они были светлые, как вода в реке, где я когда-то чуть не утонула. Я сказала: «Большое спасибо», хотя у меня не было никаких картинок.
— У меня есть радиоприемник, которым ты можешь пользоваться. Мы слушаем всемирную службу Би-Би-Си, и еще здесь есть местный канал, по которому передают религиозную музыку — может быть, тебе понравится.
Она предложила мне свечи с цитронеллой и специальные спиральки, которые надо было поджигать, чтобы отпугивать комаров. Она знала, что я была тяжело больна.
— Мой муж думал, что ты можешь умереть. Он говорит, что когда человек скоро умрет, у него появляется какой-то особый взгляд. Что-то такое в глазах. У тебя не было этого взгляда, но ему казалось, что вот-вот появится. Тебе очень повезло.
Ее слова меня очень удивили. Во-первых, мне казалось, что доктора не должны рассказывать о своих пациентах, а во-вторых, тогда в Лавентиле я ни одной минуты не верила, что могу умереть. Под домом в Черной Скале — да, но не в Лавентиле. Но я только кивнула: «Да, конечно».
Она сказала, что я могу зажигать свечи, в том числе с цитронеллой, потому что это помогает отгонять злых духов и напоминает нам о том огне, из которого все мы вышли. На Тринидаде столько всяких ритуалов, и культов, и жертвоприношений, вот почему она никогда не расстается с четками. Миссис Родригес разжала ладонь и показала мне — там действительно были четки.
— Моя сестра возила их в Рим, где их благословил сам Папа, — сказала она, перебирая маленькие горошины. — Она выслала их из Лондона, и они прибыли как раз накануне того дня, когда родилась Консуэла.
Миссис Родригес очень беспокоится о детях и каждый день молится о них. Она надеется, что я буду им хорошей няней.
— По правде говоря, — призналась она, — когда я увидела, что у тебя на шее, я отбросила всякие сомнения. Муж говорит, что я обращаю чересчур много внимания на такие вещи, но я считаю, что лучше лишний раз перестраховаться. Подвеска просто прелестная.
Я потрогала золотой крестик тети Сулы: «Спасибо».
— Как-то раз Бриджит положила в детскую коляску «ослиный глаз»[15]. Я не потерплю в своем доме подобного рода суеверий. Не говоря уже о том, что Консуэла могла засунуть его в рот и задохнуться.
Я не стала говорить ей, что тоже знаю, что эти круглые гладкие семена часто кладут между пеленками новорожденных, чтобы уберечь их от злых духов, и что на месте Бриджит я, возможно, сделала бы то же самое. И не призналась, что храню под подушкой осколок черной скалы, который мне дала миссис Джеремайя.
Миссис Родригес повела меня наверх, в свою просторную спальню, где было сумрачно и прохладно и где большая кровать красного дерева с противомоскитной сеткой до сих пор стояла незастеленной после ее дневного сна. На стене висела черно-белая фотография Элен Родригес с обнаженными белыми плечами и глазами, как будто говорившими: «О, как я люблю тебя».
— Подарок моему мужу по случаю помолвки, — пояснила она.
Деревянные ставни были закрыты, под потолком медленно вращался вентилятор. На полу валялась разбросанная одежда. В основном это было ее нижнее белье: шелковое, легкое, приятных светлых тонов.
— Меня нельзя назвать образцом аккуратности, — заметила миссис Родригес.
Туалетный столик был уставлен баночками, бутылочками, кисточками, изящный маленький пуфик отодвинут. На центральном зеркале висели четки, правое зеркало, поменьше, было задрапировано шарфом. В открытом ящике трюмо лежали помада, румяна и пудра. Миссис Родригес показала мне большую стеклянную бутылку.
— Два года назад я пригласила священника, чтобы он благословил этот дом. Это сосуд со святой водой, учти, на случай, если нужно будет для детей. — Она произнесла это очень серьезным тоном, а я удивилась: зачем детям может вдруг понадобиться святая вода? — Если что-то случится, ты можешь на них побрызгать. Как в церкви.
В маленькой смежной комнате стояли новенькая кроватка Консуэлы и шкафчик с ее одеждой. Все вещи были аккуратнейшим образом выглажены и сложены. В другом шкафчике были только игрушки. Некоторые показались мне на вид очень дорогими, другие явно были присланы из-за океана. Спальня Джо была в конце коридора. Она была выкрашена в его любимый цвет, светло-голубой, пояснила его мать. Отец соорудил для него большую модель аэроплана и подвесил под потолком. Я сказала Элен Родригес, что самолет выглядит как настоящий, а голубые стены и потолок заменяют небо.
— Если бы ты когда-нибудь летала на настоящем самолете, то никогда бы так не сказала, — усмехнулась она, и я пожалела о том, что не придержала язык. Миссис Родригес продолжала: — У моего мужа золотые руки, которыми он может и строить, и исцелять. Да ты по себе это знаешь.
