Глаза Толстяка округлились:
– Да вы что, какой Интерпол? У нас ни одного привода в милицию…
– Ну, это пока, – перебил его Олег. – Я жду! Хочу на ваши рожицы посмотреть с официальной печатью.
– А если у нас с собой нет? – буркнул Толстый, не собираясь сдаваться.
– А если нет, тебя в залог оставим, а его пошлем за документами. Пока он ходить будет, мы посидим, поговорим, подружимся, может быть.
Толстяк вздохнул, перспектива остаться в заложниках его не радовала, он нехотя полез в карман и вытянул две замусоленные красные книжицы.
Олег раскрыл первый паспорт. На него, с фотографии глядел толстяк, такой каким он был лет десять-пятнадцать назад.
Олег прочитал фамилию и имя:
– Толстов Антон Антонович, понятно. Будешь Толстым – и тебе привычнее, и я не ошибусь.
Скелет согласно паспорту был Георгием Валентиновичем Набейбрюхо.
– Извини, Георгий Валентинович, но на Набейбрюхо ты не тянешь, будешь Скелетом. Пока, а там посмотрим. Разрешите представиться, Олег Константинович Парамонов. Можно Олег, если у меня будет хорошее настроение. Будем знакомы. Давно за вами наблюдаю, парни, и решил, что вы мне подойдете. Не надоело, что вас все время по морде лупят и деньги заработанные отнимают? – весело произнес Парамонов, разливая по стопкам водку, теперь уже на всех.
Скелет, язык которого развязала выпитая стопка, в промежутках между откусыванием и прожевыванием бутербродов, жаловался на жизнь:
– Надоело, страсть, как надоело, то голый, то красный, то по улицам мотайся в дождь, то по квартирам. Жрешь не вовремя, спишь, где придется, и бьют. Знаете как они бьют, Олег Константинович? За полтинник готовы убить человека.
– Ну, тогда беру вас в долю. Будем делить по справедливости с каждого дело моих восемьдесят процентов, ваших – двадцать: по десятке на брата. Сумму раз в двадцать больше ваших, согласны?
Толстый со Скелетом дружно закивали головами.
– Только у меня условия: своих не обманывать, не грабить, не ныть, слушать меня и в точности, в точности выполнять, что я скажу. Если кто-нибудь из вас что-нибудь выкинет, пеняйте на себя. Вы только подумаете, а я уже буду знать, ясно?
– Честное слово, мы согласны, – за себя и за Толстого поспешил ответить Скелет.
– Ты понятно, а пусть Толстый сам за себя скажет, согласен, если нет – скатертью дорога, вам замену найти – раз плюнуть.
Толстый закивал головой:
– Конечно, согласен.
– Ну раз согласен, – произнес Олег, выкладывай тогда деньги на стол. На первый раз прощаю…
– Какие деньги? – произнес Толстый, преданно глядя в глаза Олегу.
– Те, которые ты из моего пиджака вытянул.
Толстяк покраснел, заерзал, опустил глаза:
– Олег Константинович, вы меня извините, я случайно… так, черт попутал. А я что, я ничего. Я сам собирался отдать, думал, положу на место незаметненько, когда вы выйдете… А как вы догадались, Олег Константинович?
– Я же сказал, способности у меня такие, экстраординарные, последствия аварии в детстве. Глаз – рентген, насквозь просвечиваю!
Последние слова были шуткой, но Скелет и Толстый, так поддались обаянию Олега, что приняли все за чистую монету. Когда Олег вышел на пару минут, Скелет, поедая очередной Бутерброд, произнес:
– А я думал, что экстрасенсы, фигня, выдумка. А тут гляди как, на самом деле. Эх, мне бы такие способности. Я бы в «русское лото» играл.
Толстый ничего не ответил, хотя бился над той же загадкой: как Парамонов, не прикасаясь к пиджаку, узнал о краже? В отличие от Скелета, во всякую чушь о третьем глазе и способности читать мысли на расстоянии, он не верил. Скорее всего, у Парамонова здесь видеокамера, а на кухне монитор. А что, очень удобно за гостями присматривать, чтобы кто-нибудь чего-нибудь не стырил. Людям верить нельзя, гостям, тем более. Толстый решил, что впредь будет острожен. Он все еще не сомневался: правильно ли они поступают, доверяясь Парамонову? Время покажет.
Несколько часов Олег посвящал новых знакомых в свои планы.
Не будем утомлять читателей подробным перечислением всех проектов, возможно, большинство из предложенного в тот вечер, так и не будет воплощено в жизнь. Скажем несколько слов только об одном, достойном упоминания. Тем более, что к его реализации Олег и его компаньоны должны были приступить со следующего дня.
– Мужики, как вы к пирамиде относитесь? – поинтересовался Олег.
– В смысле? – переспросил Толстый.
– Я нетрадиционным сексом не занимаюсь, хи-хи! – поспешил вставить Скелет. От съеденного и выпитого за вечер, его мысли настроились на «лирическую» волну.
Толстый ногой ткнул под столом Скелета, призывая его к молчанию.
– Жорик, ты не прав, иногда это бывает интересным. Но впрочем, я не об этом, – отозвался Олег. – Финансовая пирамида, Поле чудес в стране дураков!
– Мэ-Мэ-Мэ? – уточнил Антон Антонович.
Олег кивнул головой:
– Правильный ответ, получаете пять баллов из пяти возможных.
– Я против! Все уже ученые, дураков нет. Кому охота второй раз голову в мышеловку засовывать, – заявил Толстый.
– Антон Антонович, вы слишком хорошо думаете о людях, поэтому, кстати, вас так часто бьют. Психолог из вас, как из дерьма пуля, – усмехнулся Олег. – Халява – это врожденная болезнь нашего человека, независимо от его пола, возраста и расовой принадлежности.
Скелет, от понимания которого уже начал ускользать смысл сказанного, положил отяжелевшую голову на столик, аккуратно поместив ее в центре тарелки с бутербродами и тихонечко засопел.
– Ну, не знаю, – развел руками толстяк, – мне кажется, что популярность всего этого прошла. Народ переболел и приобрел стойкий иммунитет.
– А вот мы с вами это и проверим, – отозвался Олег. – Начнем прямо с завтрашнего дня, а сейчас спать. Жорик вон уже отбился. Давайте перетащим его на диван, а вы спать будете в соседней комнате. Ночевать, как я понимаю, вам негде?
– Ну почему же… – обиделся Антон Антонович. – Сейчас тепло, мы в парке ночуем, в домике летней эстрады. У меня там сторож знакомый.
– Может, вас домой тогда отвезти? – уточнил Олег, направляясь к двери.
Толстый перебил Олега:
– Да нет, лучше мы тут. У Скелета бессонница, если сейчас разбудим, он не заснет.
Олег глянул на спящего в позе эмбриона тощего Скелета и вышел из комнаты.
Перед сном, принимая душ и разглядывая свою физиономию в зеркале, Олег разговаривал вслух сам с собой:
– Ну, что, Иван Иванович, съели? А, фиг вам! Парамонов еще выплывет, вы еще сами ко мне извиняться прибежите!
* * *
Утро в квартире пятьдесят началось с небольшого скандальчика. Проснувшись первым, совершенно не помнившим вчерашних событий, Скелет искал свою кепку.
– Где моя вещь?! – возмущенно кричал Жорик, отодвигая кресла, диван. – Где моя кепка?
На крик из своих комнат выскочили Олег и Толстый.
– У тебя совесть есть? – прикрикнул Парамонов на разбушевавшегося гостя, – так орать в семь часов утра! Нормальные люди спят, а ты орешь, как резанный.
– Ты кто? – уставившись на рослого молодого парня в трусах, удивленно спросил Скелет. – Пошел вон! – добавил он.
Нужно уточнить, что реакцией скелетового организмуса на алкоголь была временная потеря памяти и дезориентация в пространстве. Набравшись, Скелет никогда не буянил, он вырубался и, проснувшись наутро, был твердо уверен, что находится у себя дома. Поэтому, не найдя своей любимой кепки и обнаружив посторонних в своем доме, хотя своего дома у Жорика не было лет пятнадцать, недоумевал. Толстый прекрасно изучил своего друга и старался в меру своих сил уберечь друга от алкоголя. Но вчера, неожиданность предложения, перспективы дальнейшей жизни, так выбили Толстого из колеи, что он потерял контроль над ситуаций. Набравшись сам, он позволил набраться товарищу.
Парамонов не знал таких особенностей Скелета. Его внутренне «я» возмутилось такому хамству, его левая рука, на полном автомате, поднялась, сжалась в кулак и, словно снаряд из пращи, отправилась точно в лоб нахалу. Скелет взмахнул своими тоненькими ручками и без звука упал на пол в прихожей.
– Ты что, ты что?!! – завопил от ужаса, глядя на бездыханное тело товарища, Толстый, – Ты убил его!!! Скелет, Скелетушка!!! Жорик, Жоринька, ты живой? – вопил толстяк, пытаясь привести Скелета в чувство.
– Сам виноват, нечего было хамить, – виновато отозвался Олег. – У меня на такие вещи мгновенная реакция – в торец и амба!
– Чего хамить, чего хамить! Я же говорил, только кефир! Ему пить нельзя у него реакция! – чуть не плача, объяснял Толстый.
– Ладно не ной, дай я посмотрю, – Олег наклонился над телом Жорика, нащупал пульс. – Живой, в нокдауне, сейчас водичкой побрызгаем – оклемается, – пробурчал он, отправляясь на кухню. Вернулся Олег через пару секунд с литровой кружкой, полной воды.
– Отойди, – приказал он Толстому и плюхнул содержимое кружки на лежащего.
– Хватит, утопишь его! – вмешался Толстяк.
