Аня молчала, смотрела в одну точку прямо перед собой расфокусированным взглядом. Организм же отреагировал на следующие действия работорговца самостоятельно. Когда толстые пальцы попытались прощупать сквозь грубую ткань девичью грудь, Аня чихнула – громко, смачно, брызнув слюной прямо толстяку в лицо.
Урод отпрянул от неожиданности, оступился и громадной тушей стал заваливаться на толпу стервятников. Отреагировать никто не успел – толстяк завалил полдесятка людей. Поднялся переполох, крики и ругательства на различных наречиях заполнили воздух, превратив небольшой пятачок в гудящий улей. Кто-то ржал, кто-то ругался, кто-то выл под тяжестью упавшего гиганта. Блондинка, недавно получившая под дых, ухмылялась, считая, что кара небесная настигла негодяя.
А кара действительно настигла, потому что подняться работорговец уже не смог: то ли потянул что-то, то ли поломал, но каждое лишнее движение дарило ему приступ дикой боли, отчего толстопуз громко орал и почти что плакал.
«Ну и хорошо, а то получила бы, как та блондинка».
Толстяка унесли на носилках, но торги никто не отменял. Через час позорного стояния и непрерывного вслушивания в каркающие голоса Аню купили. Задешево, судя по выражению лица недавнего конвоира и спасителя по совместительству.
– Джаргин мивальгр, – пробасил высоченный зеленокожий некто, отдаленно смахивающий на Аниного старого знакомца из леса у склепа.
Девушка лишь отрицательно покачала головой.
– Эсрет? – вопросил этот некто.
Аня вновь отрицательно покачала головой. Незнакомец зарычал, грубо дернул за веревку, которая связывала руки девушки, и потащил добычу за собой, к выходу.
Глава 7
Далеко идти не пришлось: пыльные мостовые обжигали пятки ровно столько, сколько Ане потребовалось времени, чтобы посчитать до ста. В то время как сознание продолжало пребывать в странном состоянии постороннего – свидетеля, наблюдающего или зрителя, тело девушки реагировало на постоянные раздражители: жару, боль, неудобство, реагировало адекватно, защищая и подстраиваясь под обстоятельства. Зрение фиксировало передвижение по улицам, слух различал незнакомый говор и привычные бытовые звуки, обоняние вычленяло запахи моря и виноградных лоз, босые ноги ступали осторожно, практически нащупывая безопасные места.
Пленница еле поспевала за грозным хозяином, регулярно дергавшим за веревку и подгонявшим девушку. Казалось, вот-вот наступит момент, и ноги подкосятся, разум сдаст позиции, и физическая оболочка погибнет от жары и гнева конвоира. Но нет, тело снова включало тумблер второго дыхания, и Аня брела в полуобморочном состоянии вслед за широкой спиной.
Дорога закончилась у низкой дверцы в каменной стене.
«Как в Керколди», – выдало сознание ассоциацию, на мгновение возвратившись в реальный мир.
Да только до Керколди было слишком далеко. А дверца… Таких, как эта или та, в белокаменном замке тысячи, и они все похожи друг на друга.
Первым вошел конвоир и потянул пленницу за собой. Аню накрыли темнота и могильная прохлада. Вот тут разум и сдался окончательно, выключив сознание девушки.
Не успела бы Земная досчитать до ста, если бы была при светлой памяти, – по щекам нещадно хлестали мозолистой ладонью.
– Кргохнья! Джалавага! – кричал кривозубый монстр, склонившись над несчастной.
От очередной оплеухи Аня успела закрыться все еще связанными руками. Щеки горели адским огнем, перед глазами черти устраивали светопляски: разноцветные круги вырастали один из другого, переливались, словно вода над чашей фонтана.
Девушку в очередной раз вздернули, кажется, как-то обозвали и, взвалив на плечо, вынесли на свет. Уши наотрез отказывались служить хозяйке. Непрекращающийся звон в ушах заглушал любые звуки, которые могли бы принадлежать окружающему миру.
Путешествие на шейно-плечевом суставе закончилось полетом с высоты человеческого роста – Аня оказалась на земле, в очередной каморке. Тот, кто ранее был окрещен «хозяином», рыкнул на девушку и развернулся, чтобы уйти.
– Дайте пить! – потребовала пленница и сама себе удивилась. А затем испугалась: кривозубый медленно развернулся и словно бы раздался в плечах, он наращивал массу и закрывал собой белый свет. Земная сжалась в комочек и жалела себя и кляла непутевую.
– Дырграх сполимето крам журщи, – прорычал здоровяк, тыкнув рукой куда-то в сторону, развернулся и вышел, не затворив за собой двери.
Понадеявшись, что «добрый» хозяин указал именно на то, чего невольница жаждала, Аня поднялась и разочаровалась. Страшно разочаровалась: в огромных жбанах колыхалась жижа, напоминающая поверхность болота в окрестностях городской свалки. Во всем этом ужасе обнаружилась посуда. И ни намека на питье.
От созерцания кошмара Аню отвлекли звуки – наконец органы чувств пришли к согласию и возобновили работу в штатном режиме: в каморку без окон, перекидываясь короткими фразами, зашли две женщины. Остановившись на пороге, окинули взглядом новоприбывшую, одна из них достала из жбана огромный нож и направилась к Ане, надрезала веревку и безразлично отвернулась к одной из «посудомоечных машин». Вторая посудомойка подошла к брюнетке, посмотрела на некогда холеные ручки, покачала головой и произнесла:
– Бристок самаш.
– Что, простите? – автоматически выдала Аня.
Женщина вздохнула.
– Носить, – ткнула пальцем в уже вымытую стопку посуды, а затем в сторону выхода.
Аня кивнула: во-первых, пожалели ее, дали легкую работу, во-вторых, появлялась возможность оглядеться. Но перед тем как приступить к работе, Земная снова обратилась к товарке, жестами выразив свою просьбу – пить! Женщина боязливо оглянулась, затем повернула голову к Ане:
– Работать. – Она указала на посуду. – Пить. – Палец снова показал на дверь.
Понять трудно, но направление мысли уловить удалось – пить только после работы.
«Черт!» – помянула рогатого рабыня, но работы это не отменило.
Выпить теплой, но такой долгожданной воды удалось совсем скоро, да еще и кусок черствого хлеба с отрубями достался. После дозы пищи, достойной стола диетолога, живот начал протестовать против издевательств, но поделать ничего не смог, а потому просто заткнулся.
Посуды было много: текла она нескончаемым потоком – со столов огромной харчевни в жбаны посудомоек и обратно. Чаши, пиалы, блюда, ложки, ножи, кружки, снова пиалы. И все жирное, с объедками, с юшками, от вида которых недавно протестовавший против голодухи желудок грозился выразить свои претензии совершенно неприглядным способом.
За постоянной беготней туда-сюда Аня не заметила, как прошел день и наступила темнота. Если бы ее не позвали есть, наверное, так бы и бегала как заведенная, не обращая внимания ни на что вокруг. Плотный ужин не добавил сил, только натянул на все тело лишний слой усталости. Но отдохнуть не дали – посуды стало еще больше.
Окончательно умаялась хозяйка половины империи кельтов, когда в тысячный раз зашла в каморку за новой порцией посуды. И не обнаружила оной. Стояла и смотрела на огромные котлы с колышущейся мутной водой. И неизвестно, сколько бы так стояла, если бы не вывели ее из каморки под белы ручки и не повели в «опочивальню».
Местом отдыха оказался задний двор: песок вместо мостовой, топчаны вместо кроватей, храпящий люд вместо колыбельной и таз с мутной водой вместо душа. Именно этот невзрачный предмет гигиены дал отправной толчок для Аниного будущего.
Заскрипев зубами, девушка направилась к указанному месту, рядом разместилась недавняя знакомая. Брюнетка обратилась к подруге по несчастью.
– Аня, – ударила себя в грудь кулаком.
Та в ответ лишь покачала головой, продолжая укладываться спать. Аня все же задержала соседку.
– Пожалуйста, скажи, – брови сложились домиком, – что это?
Рука девушки обвела пространство вокруг: сквозь решетчатый потолок просвечивали тускнеющие звезды, вместо стен колыхались дырявые тряпки, повешенные на остовы архитектурного убожества.
– Дом, – хмыкнула уставшая женщина. – Спать. Скоро работать.
– Страна? – не унималась Аня.
– Викения.
Мозг судорожно выдавал обрывочные знания, полученные от Сольвейг в самом начале путешествия по новому миру. Сердце сжалось при воспоминании.
– Спать, – женщина снова посоветовала Ане уняться.
Девушка так и поступила – завтра еще будет время подумать и все разузнать.
А назавтра Аня разузнала довольно многое. Теперь ее дом – это бордель некогда высшего разряда, а сейчас – почти притон, харчевня, обслуживающая портовый сброд, заведение, славящееся дурными компаниями и постоянными разборками. Местная стража не любила эти места, но по долгу службы регулярно заглядывала в окошки. Издалека.
Ане повезло, и ее не отправили сразу обслуживать клиентов: сыграли на руку изуродованная в результате катастрофы внешность и слишком короткие волосы. Да и выходка с работорговцем не самый умный поступок. Тот урод, что тащил девушку на плече, – помощник хозяина, такой себе директор по персоналу. Бил по лицу всех, вне зависимости от того, обслуживают девушки клиентов или прозябают в каморке за кухней.
