Воздух меняется.
Она плотнее закутывается в серый кардиган, как будто ей холодно сразу после того, как она почувствовала вспышку внезапного тепла. Это заставляет меня задуматься. Кажется, она всегда так реагирует на меня, и это мне льстит. Неважно, как сильно она пытается это скрыть.
У меня сжимает желудок, хотя я почти уверен, что это не связано с тем, что я не ел весь день.
Я подхожу к столу, приветствуя всех. Сняв пиджак, я бросаю его на спинку стула.
— Бен и Адриан не верят нам, что Корланд дал нам подготовить инсценированный суд, — говорит мне Офелия, когда я сажусь рядом с ней. Уилл сидит по другую сторону от меня, а Тея прямо передо мной. Идеальное место.
Я хихикаю, качая головой.
— Потому что мы все знаем, что он этого не делает, — говорит Адриан.
— Для всего всегда бывает первый раз, приятель, — отвечаю я. — Мы все знаем, что у него есть свои правила, но он также является противником всякой ерунды, поэтому, когда ему надоело читать одно и то же снова и снова из последнего задания, он решил все изменить.
— Думаю, это больше связано с тем, чтобы заставить нас работать вместе. Он же дал нам Сэмюэля Хейла, — пробормотала Тея себе под нос, но мы все это услышали.
Не секрет, что она с ним не ладит. С тех пор, как они встретились на первом курсе, между ними началась война. Я понимаю, почему. Этот парень — кто угодно, только не порядочный человек. Он всегда заставляет всех чувствовать себя так, будто они ниже его. Хотя он сам на себя это навлекает, рассказывая обо всех причинах своего величия, как будто это кого-то волнует. Возможно, руководство университета и несколько профессоров, которые помнят его отца или даже деда, но не более того.
Бровь Уилла поднимается, когда он смотрит на свою сестру. — Еще одна веселая супервизия, как я понимаю? Хотя я думал, что это Корланд залез тебе под кожу.
— Вообще-то, оба. Сэмюэль начал свою обычную чушь про расизм и прочее. С Корландом у меня все получилось. Я забыла принести газету и опоздала на несколько минут, так что он был совсем не впечатлен.
— Это не объясняет, почему он никогда ничего не говорит Сэмюэлю о его ценностях и убеждениях, Тея. Я знаю, что ты восхищаешься им, но хватит. Если ты чувствуешь, что тебя осуждают, ты должна сказать об этом.
— Я не хочу. Меня больше злят, чем задевают его слова. Кроме того, разве ты не знаешь Сэмюэля? Он осторожен в своих словах. — Она закатывает глаза, когда говорит это. Нет ничего хуже, чем навязывать мнение одного человека всему обществу. Конечно, есть много людей, которые считают, что чернокожие люди ниже, чем смешанные расы, но это никогда не будет правдой.
Но меня бесит, что этот ублюдок заставляет Тею чувствовать себя так. Как бы я хотел избить его смазливую мордашку до пухлого состояния.
До конца ужина тема переходит на что-то более легкое. Вопреки мнению людей, мы говорим не только о школе и учебе. Особенно когда наступает конец недели и никто из нас не хочет тратить ни секунды на обсуждение докладов, лекций или контрольных.
Мы продолжаем говорить обо всем и обо всех, кроме университета, в течение следующего часа, прежде чем решаем прогуляться до паба, о котором все, кажется, взволнованы. Все, кроме Теи. Ее выражение лица искажается от нежелания. Это не обязательно означает, что она не любит случайные вечеринки или прогулки, но рано утром у нее занятия по фотографии, и мысль о том, что она не выспится, вызывает у нее беспокойство. Она человек, который любит присутствовать в моменте и выкладываться на сто процентов. Всегда.
— Ты иди, я сегодня пас, — говорит она, когда все встают. Она обходит стол и слегка обнимает Элиаса. — Надеюсь, ты не против. Прости меня. Я просто не в настроении.
Я бы мысленно отмахнулся от нее, если бы не блеск, сверкнувший в глазах парня. Не уверен, привлекает ли его Тея или она ему просто очень нравится, но мне не нравится, что он реагирует на каждое ее движение, как будто они там единственные люди. Я понимаю, что Тея этого не видит, но я-то, черт возьми, вижу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я прочищаю горло и открываю губы, чтобы откланяться и пойти в паб, но в этот момент чья-то рука слегка толкает меня в спину, и я чувствую сладкий аромат клубники.
Краем глаза я вижу одну из девушек из двора сегодня. У нее длинные рыжие волосы и зеленые глаза. Она запомнилась мне тем, что не могла выдержать моего взгляда, хотя сейчас она кажется совсем не застенчивой.
Холли.
Мы вместе ходили на лекции и контрольные во время первого года обучения в Кембридже. Она высокая, лишь немного ниже меня, поэтому она наклоняется к моему уху.
Она что-то говорит. Я знаю, что говорит, но мой разум, должно быть, закрылся от слов, потому что в тот момент, когда мои глаза на короткую секунду снова встречаются с глазами Теи, я вижу тень ревности на ее лице, доминирующую над прежней неохотой.
Я сглатываю, делая шаг назад.
— Извини, увидимся позже, — говорит Теа, прежде чем уйти, сначала в столовую, чтобы сдать посуду, а затем за дверь.
Сделав шаг назад, я просто улыбаюсь рыжей, делая вид, что мне нравится все, что она сказала. К счастью, похоже, что это был не вопрос, поэтому, кокетливо улыбнувшись, она уходит. Видимо, к своим друзьям.
ГЛАВА 10
Тея
![]()
— Ты не очень-то хитрая, Теодора, — слышу я за спиной, натягивая на голову капюшон куртки.
От этих слов по моему позвоночнику пробегают мурашки, а кровь в венах стынет. Начинается дождь, и капли разбиваются о мое лицо. Мои глаза слезятся, и я даже не знаю, почему я плачу. Точнее, я знаю, но это смешно. Мой гнев никогда не остается просто так. Он превращается в стыд и сомнения, прежде чем остановиться в печали, задерживаясь там еще немного.
Ксавьер — мой, и он это знает. Он не приглашал девушку флиртовать с ним, она сама подошла. И я не задержалась, чтобы увидеть его реакцию. Конечно, он не оттолкнул ее, но он бы и не стал бы. Не на глазах у всех наших друзей, которые легко могут усомниться в его мотивах. В конце концов, ее длинные ноги, гладкая кожа и огненно-рыжие волосы — это не то, от чего можно ожидать, что ты пошлешь ее подальше. Не тогда, когда у тебя есть альтернатива. Хотя, когда уходила, я больше ничего не видела.
И вот я стою посреди дороги под проливным дождем и даже не могу спокойно думать о том, что произошло в столовой, когда передо мной появляется Сэмюэль Хейл. Он одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, или мне так кажется, потому что сейчас темнее, чем час назад, а дождь быстро смывает краски.
Его руки в карманах пальто. Он с любопытством смотрит на меня, слегка наклонив голову в сторону.
— У меня нет времени на этот спарринг с тобой, Сэмюэль. Давай оставим это для другой супервизии.
— Я не спаррингую с тобой. Я просто говорю, что тебе следует быть осторожнее, показывая, как сильно Блейк влияет на тебя. Ты совсем не деликатна в этом, — говорит он, и мое сердце на секунду замирает.
Еще на лекции в аудитории Корланда я думала о том, знает ли Сэмюэль обо мне и Ксавьере. Но я пыталась убедить себя, что вижу то, чего нет. В конце концов, я стала параноиком из-за того, что люди знают, до такой степени, что мне надоело держать это в секрете.
Сейчас Сэмюэль признается именно в том, что меня интересовало. Он не скрывает этого, не размахивает своими мнениями в предложениях. Он прямо говорит мне, что знает.
— Блестяще. Тебе еще что-нибудь нужно?
— Ты глупая, ты знаешь это?
Честно говоря, если бы я не была уже мокрой, а моя одежда не весила вдвое больше меня самой, я бы ударила его по щеке за это.
— Он использует тебя, а ты это ешь, — отвечает он на мой незаданный вопрос. — Он встречается с тобой в темноте, но никогда не показывает тебя. Какой бы гребанный секс ты ему ни давала, он преуспевает в этом, не задумываясь о твоих чувствах и желаниях. Он не хочет всем о тебе рассказывать, а ты для него настолько далека, что просто позволяешь этому быть.
