— Жаль, что ты не захватил к кофе бутылочку, — лукаво говорит жена. — У нас будет гость. Мы бы выпили за нашу машину.
— Гость? Кто же это?
— Угадай! Я встретила его сегодня утром, когда гуляла с детьми.
— Как же я могу угадать?
Она смеется.
— Ты видел его один раз у моей мамы, когда мы с тобой только что обручились. Он был немного пьян…
Йоуна интересует только, как ест Лоулоу.
— А, Хильмар, — сдержанно говорит он.
Но Свава смеется, как всегда.
— Не сердись, — весело говорит она. — Хидди — прекрасный человек, просто в тот раз он, бедняга, был пьян и не понимал, что говорит. Ты ведь знаешь, как это бывает. Боже мой, неужели ты думаешь, что я пригласила бы его к нам, если б… Знаешь, он стал знаменитым художником, его картины имели колоссальный успех за границей. Хотя, конечно, это не обычные картины, не такие, которые доставляют людям удовольствие. Но это не важно, они имели грандиозный успех. Хидди без бороды, и вообще никаких чудачеств.
— И ты пригласила его на кофе? — спрашивает Йоун и начинает торопливо кормить Лоулоу.
— Ой, смотри, у нее все течет по подбородку. Надо ждать, пока она проглотит, — говорит Свава, но голос у нее не сердитый, в нем слышится лишь желание поддразнить мужа. — Нет, он сам себя пригласил, сказал, что непременно хочет увидеть… тебя. Может, он хотел загладить свою вину, помнишь, что он наболтал тебе в тот раз? Я уверена, что ты получишь удовольствие от встречи с ним. Он в самом деле иногда бывает очень забавным. Правда, он немного со странностями. Оригинал. И он знает всех. Я уверена, что все обратят внимание на то, что к нам в гости пришел такой знаменитый человек. Я и не подумала отказать ему.
— Конечно, нет, милая, не беспокойся, но, к сожалению, я не смогу прийти к кофе. Очень досадно, но я буду занят с машиной. Не сомневаюсь, что мне было бы приятно увидеть Хидди, я, правда, не люблю беседовать со знаменитостями, но когда ты рядом — другое дело. К тому же, если не ошибаюсь, вы друзья детства?
Он снова невозмутимо кормит Лоулоу и наблюдает за тем, как лицо жены теряет свое веселое выражение.
— Не сможешь? Как неприятно! Постарайся, пожалуйста! А я-то так радовалась. Неужели ничего нельзя сделать? Это точно? Может, ты все-таки вернешься домой пораньше? Если бы я только знала…
— Не огорчайся. Можешь быть уверена, что он даже обрадуется, не застав меня дома. К тому же, как я уже сказал, я не умею занимать знаменитостей. Если хочешь, я куплю бутылку вина и пришлю тебе с рассыльным.
Он обретает прежнюю гордость и значительность — уверенный в себе человек, без пяти минут владелец нового автомобиля.
— Нет, если тебя не будет дома, не надо. Вообще-то, Хидди вовсе не чувствует себя знаменитостью и ни капли не важничает. С ним можно беседовать о чем угодно, просто он немножко не такой, как мы, но совсем не глупый, ты знаешь. — Свава явно разочарована, и улыбка больше не играет на ее лице.
— Послушай, Нонни… — Супруги даже вздрогнули, когда старик неожиданно обратился к сыну. Против обыкновения он говорит громко: — Знаешь… я надумал поехать домой. Ты бы поговорил с Сигги. Автобусы, наверно, уже ходят?
Супруги обмениваются быстрым взглядом.
— Хорошо, обязательно, — мягко говорит сын. — Только боюсь, что тебе будет трудно ехать на автобусе. Совсем одному. А как ты доберешься от шоссе к нам наверх? — Кажется, будто взрослый терпеливо вразумляет ребенка.
Старик выпрямляется на своем стуле.
— Подумаешь! Разве я не в состоянии проехать этот кусок на лошади, там всего два шага. Это мне по силам. Если ты позвонишь Сигги и дашь ему знать, что я завтра выеду…
— Не спеши так, отец, — говорит сын. — Еще неизвестно, каждый ли день туда ходит автобус. Кроме того, надо посоветоваться с врачом. Боюсь, что он будет против этой поездки…
— Да будь я проклят, если я стану с ним советоваться! — перебивает сына старик, глаза у него пылают, лицо оживилось. — Не собираюсь я спрашивать у врача, можно ли мне поехать, куда я хочу. Человек лучше всяких врачей знает, можно ему ехать или нет.
— Ты считаешь, что тебе можно?
— Да. А ты со мной не согласен? Да я сдохну от этого безделья, от него недолго превратиться в дерьмо… — Он умолкает и с испугом косится на Сваву и на служанку, но они как будто ничего не заметили. — Кто, скажи, вынесет такую жизнь — день-деньской околачиваться без дела? Если б ты мне нашел хоть какое-нибудь занятие!
— Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя работать, ведь ты такой…
Сын вовремя замолчал, ему всегда трудно находить нужные слова, особенно в присутствии жены. Но старик кивает головой, он и не думает обижаться.
— Ты прав, теперь я уже ни на что не гожусь. Но если я вернусь домой и буду хоть немного двигаться, я уверен, что мне станет лучше.
Йоун в замешательстве смотрит то на отца, то на жену.
Ведь это неразумно, и кроме того, они могут потерять место в доме для престарелых.
Свава действует решительно:
— Боюсь, отец, что это глупая затея. Тебе следует повременить с поездкой. Им будет трудно, ты в таком состоянии, а у них сейчас столько работы, весна… Тем более Доура скоро должна родить, и тогда бедному Сигги придется одному управляться и с детьми и с хозяйством.
— Доура? Что?.. Откуда тебе известно, что она на сносях? — удивленно спрашивает старик.
И конечно, они смеются над ним.
— Разве это тайна? — говорит Свава.
— Мало ли какие ходят слухи, это еще неточно, — простодушно говорит старик. Но вдруг оживляется. А может, Доура сама написала об этом? На нынешних женщин это похоже, и бедняжка Доура ничем от них не отличается, правда, надо сказать, что она человек работящий. Но только покойница Манга никогда не написала бы о таком деле, нет, черт побери, она вообще не упоминала о таких вещах, пока не подходило время идти за повитухой.
Йоун говорит насмешливо:
— Нет, это Сигги. Он написал мне еще зимой, сразу же после рождества, и просил найти им работницу. Доура плохо себя чувствовала.
— Ну и что, нашел ты ему какую-нибудь девушку?
— Конечно, нет. Думаешь, теперь легко найти девушку, которая согласилась бы поехать в деревню, в семью, где пятеро детей и никаких удобств?
Старик делает большие глаза, но вовремя спохватывается. Как это так, никаких удобств, он вовсе не считает, что у них на хуторе чего-то не хватает; воду таскать — и ту не нужно, не говоря уже о помойных ведрах да ночных горшках. Не надо щепать лучину, не надо носить торф, если правда, что теперь в кухонных плитах и бачках для отопления сделаны бензиновые горелки. Электричества там, конечно, нет, это неудобно. Бедняжке Доуре электрические машины гораздо нужнее, чем Сваве. А уж эта Ауса там бы куда больше пригодилась, чем здесь, где ей нечего делать. Хотя покойница Манга… Что говорить, они обе ей и в подметки не годятся. Внезапно старик чувствует острую боль в груди: его комната в доме, который они в тот год строили день и ночь, ребятишки, тун, запах листвы, блеяние маток над новорожденными ягнятами… Старик хватает палку, ему трудно сидеть на месте. Прямо дух захватило. Господи, совсем-то он стал никудышный.
— Да нет же, нельзя его отпускать, — тихо говорит Свава. — Во всяком случае, сейчас. Нельзя терять место, никто не станет держать его ради нас. Помнишь, Сигги сказал тебе, что им не справиться с беднягой. Но когда мы поедем на север на нашей машине, мы можем взять отца с собой. Он поживет на хуторе, пока мы будем ездить по окрестностям.
Йоун с благодарностью смотрит на жену. Она всегда найдет выход из положения.
— Слышишь, отец, Свава говорит, что ты должен подождать. Поедешь вместе с нами на машине. Это быстро и не утомительно.
Сын дружески хлопает отца по плечу. Старик вздрагивает.
— Какая еще машина? Разве ты умеешь водить?
— Да, я получил права, — весело отвечает сын.
— Ты что же, намерен бросить свою мастерскую?
— Нет, нет, машина у меня для собственного удовольствия, конечно, я буду ездить на ней на работу, но я не собираюсь становиться таксистом, хватит с меня возить семью.
